— Как твоя фамилия, товарищ?

— Шаробурко фамилия моя, — с достоинством ответил шахтер, — а ребята зовут Кошлачом. Еще с Донбасса кличка такая [32].

— Ну, ну, давай, Кошлач, давай не задерживайся, — ободряюще сказал Ворошилов, потрепав его по плечу.

Шаробурко привстал над кустами и зычным голосом крикнул:

— Вперед!

За скатом послышался топот множества ног. Между кустами замелькали гимнастерки, черкески, английские френчи и шахтерские блузы бойцов. Тяжело дыша, пригнувшись и размахивая руками, бежали люди, вооруженные кто винтовкой без штыка, кто-топором, кто огромной, как оглобля, жердью с насаженным на конце железным крючком.

Позади Ворошилова послышался быстрый конский топот. Он оглянулся. Низко припав к шее лошади, к нему во весь мах мчался казак. Он подскакал ближе и поднял руку к лохматой папахе.

— Товарищ Ворошилов, пленного взяли! Командующий приказал вам доложить! — одним духом выпалил он.

— Хорошо, — кивнул Ворошилов, — передай, что я приеду. Езжай.

Казак поворотил лошадь. Добрый дончак, виляя подвязанным в узел хвостом, вихрем понес его протоптанной стежкой.

Солнце перевалило за полдень. По всему горизонту, смешиваясь с дымом пожаров, дрожало туманное марево.

На участке 11-й дивизии наступающие цепи залегли под сильным артиллерийским огнем.

Гобар, закатав рукава, распоряжался подле орудий.

— А, не любишь! — после каждого выстрела весело приговаривал он. — А ну, орлы, пошлем-ка им еще по паре заклепок… Одним словом, бей до последнего. Шрапнелью! Четыре патрона! Беглым! Огонь!

Наводчики, картинно отбрасывая правую руку, дергали шнуры, и четыре орудия, обволакиваясь легким дымком, мягко оседали назад.

К Гобару подбежал старшина батареи Калошка.

— Парнишка пришел! — крикнул он, нагибаясь к командиру и стараясь перекричать грохот стрельбы.

Гобар с досадой сдвинул черные брови.

— Парнишка? Какой парнишка? — спросил он сердито.

— Да вот стоит, — показал старшина..

Гобар повернулся и, увидев шустрого на вид, босого паренька в нахлобученном на уши картузе, спросил удивленно:

— Ты чего?

— Дядько, кто у вас самый главный? — спросил мальчик.

— Ну я. Что тебе нужно?

ПарниШка с сомнением его оглядел, однако сказал:

— Важное дело. Тату послав.

— Да откуда ты взялся?

—3 Снежно… Дядько, мужики казалы, мабудь, вы жалкуете по мельници бить? Так вы не жалкуйте: там паньский охвицер сидить, пушками управляет. Кройте по мельници.

Гобар весело улыбнулся: 4

— Ай да орел!.. Как же ты добрался сюда? Не боялся?

— Та ни! Я вже богацько сражений бачив. — Паренек доверчиво взял Гобара за руку и бойко заговорил: — Чуешь, дядько, мужики переказували, щоб вы швыдче йшлы. Воны хочут вам подсобить… Воны вже и телефоны порубалы.

— Провода?

— Ага, в лису чисто вси паньски провода порубалы. В воздухе послышался все нарастающий, захлебывающийся свист. Снаряд упал неподалеку от батареи.

— Ну, спасибо, орел! — Гобар дружески хлопнул ладонью по плечу мальчугана. — Передай вашим привет и скажи, что мы скоро придем. А теперь лети отсюда.

— Бувайте здорови, дядько!

Мелькая голыми пятками, мальчик пустился к лесу.

Внезапно, издали, с той стороны фронта, донеслись тревожные звуки. Они плыли в воздухе, то замирая, то переходя в сплошной медный гул.

Гобар прислушался.

— Калошка, слышишь? Что это такое? — спросил он старшину.

— Похоже, набат, — сказал Калошка, склонив голову набок: он как старый артиллерист был туговат на уши. — Да, точно. Набат…

Позади них кто-то подъехал, и громкий голос спросил:

— Ну как у тебя, командир?

Гобар оглянулся. Позади орудий стоял Морозов.

— Хорошо, товарищ начдив! — весело сказал командир батареи. — Жители сообщили, что на мельнице сидит наблюдатель. Сейчас открою огонь.

— Правильно, — подтвердил Морозов.

За фронтом прокатился глухой раскатистый грохот. Видимо, выстрелила тяжелая пушка. Послышался сверлящий звук. Совсем рядом, взметнув черный вихрь, разорвался снаряд.

Вторая граната ударила между орудиями.

Гобара подбросило в воздух и с силой швырнуло на землю. Он попробовал было вскочить, но на него, казалось, со страшным гулом наваливалось зеленое поле, и он, прикрыв глаза, снова опустился на землю.

Когда гул в ушах утих и Гобар открыл глаза, то первое, что он увидел, был Морозов, стоявший на старом месте и смотревший в бинокль.

— А ну крой его беглым огнем, — спокойно сказал он, опуская бинокль и искоса поглядывая, как командир батареи медленно поднимался на еще дрожавших ногах. — Ударь по мельнице.

Гобар отер потное лицо грязной рукой и бодрым голосом крикнул команду.

Черные фонтаны земли взметнулись около мельницы. Прянуло ввысь рыжее пламя. Повалил густой дым. Вражеская артиллерия сразу же смолкла.

— Ловко! — весело сказал Морозов. — В самую точку!

Цепи поднялись и побежали вперед.

Ворошилов стоял на пригорке рядом с Буденным и, нагнувшись, чертил на земле острым сучком.

— По-моему, картина совершенно ясна, — проговорил он, выпрямляясь и бросая сучок. — Пленный дал верные сведения.

— Да, — подумав, сказал Буденный, — в районе болота находится стык.

Он подозвал командира резервной бригады, объяснил, куда будет наноситься главный удар, и приказал ему с бригадой прорваться на стыке.

Было ровно час тридцать дня. Как раз в эту минуту Пархоменко доносил командарму, что на его участке фронт противника прорван.

— Бригада пошла, — сказал Воропшлов.

Внизу, в лощине, были видны колышущиеся на галопе крупы лошадей, обнаженные сабля и суровые лица бойцов.

Позади дружно ударили пушки. Над наступающими цепями понеслись батарейные залпы. По всей