14
На кухне Аннетье нарезала лук, а Ханна чистила рыбу, источавшую кислый запах. Она воткнула нож в мягкий сероватый рыбий живот, преодолевая сопротивление волокон, и дернула вверх с излишней силой. Рыба легко разделилась, и Ханна выбросила внутренности в деревянную миску. Аннетье обычно делала из требухи бутсепот, используя ингредиенты, которые разрешены евреям; она называла это блюдо джудспот.
— Я тут думала о вашей встрече с этой старой вдовой, — сказала Аннетье.
Ханна не отрывала взгляда от требухи. У нее в фартуке было несколько кофейных зерен, но она не хотела трогать их испачканными рыбой пальцами. Но кофе ее манил. Прошло несколько часов, а она не съела ни одного зернышка. Несколько часов. Ее запасы иссякали, но после постыдного посещения подвала Мигеля прошлым вечером она решила довольствоваться тем, что у нее оставалось.
— Вы не должны ничего говорить сеньору Лиенсо, сеньору Мигелю Лиенсо, я имею в виду. Конечно, вы знаете, что не надо ничего говорить мужу.
— Я тоже об этом думала, — призналась Ханна, — и не совсем уверена, что должна молчать. Эта женщина говорит, что они друзья. Он должен знать, что она скрывает какие-то секреты.
— У людей должны быть свои секреты, — сказала Аннетье на этот раз более дружелюбно. Она добавила щепотку корицы в миску с луком. — У вас есть свои секреты; и вам лучше, и вашему мужу лучше, и всем остальным лучше, если вы их будете хранить при себе. Почему у вдовы не может быть своих секретов?
Когда-то она промолчала бы, но в последнее время все как-то изменилось.
— Но мы не знаем, что она скрывает. — Она потрогала пальцем мясо под рыбьей кожей. — А что, если она желает ему зла?
— Я уверена, она не замышляет ничего такого, о чем нам следует беспокоиться, а если бы даже и замышляла, мы все равно ничего не можем сделать. Вы ведь не хотите, чтобы она выдала ваши секреты?
Ханна задумалась.
— Но сеньор Мигель не такой, как мой муж. Ему можно доверять, он не проболтается.
— Вы этого не знаете. Вы его не знаете, сеньора, как я его знаю.
Ханна закрыла глаза.
— Наверное, не знаю.
Аннетье откусила луковицу, будто это было яблоко, и стала жевать с открытым ртом. Ханна много раз просила ее не есть лук. Узнай Даниель, что служанка часто угощается их продуктами, он лопнет от злости.
— Он думает, вы странно себя ведете. Он сказал мне, что вы приходили к нему в подвал вчера вечером и у вас шарф съехал с головы так, что видны были волосы.
Ханна покажет ей съехавший набок шарф, когда будет душить ее этим шарфом.
— Я не знала, что шарф сполз, пока не вышла от него.
— Я думаю, ему это показалось возбуждающим, — сказала Аннетье с набитым луком ртом.
— Я почувствовала странный запах, идущий из подвала, — сказала она.
— Я и сейчас чувствую какой-то омерзительный запах. Вы не должны ему говорить. Он вас предаст. Ему его дурацкая религия важнее, чем вы, это точно. Он считает вас глупой, и, если вы с ним заговорите, он увидит, что был прав.
— Почему он должен подумать, что я глупа, когда я пытаюсь ему помочь?
— Не надо этого делать. Он предаст вас просто ради удовольствия. Я говорю, ему нельзя доверять. Если вы ему скажете, я буду считать, что вы предали меня. Ясно?
— Ясно, — тихо отозвалась Ханна.
Она не могла думать ни о чем, кроме кофе у себя в фартуке.
Письма стали приходить все одновременно. Мигель сидел у себя в подвале, освещенном двумя масляными лампами, и открывал пришедшие за день письма без всякой надежды. Но вот оно, письмо от кузена друга, который жил теперь в Копенгагене. Он не понимал, зачем Мигелю надо покупать в определенное время в определенный день, но все равно готов это сделать и согласен на предложенные комиссионные.
Чтобы отметить это событие, Мигель приготовил чашку кофе и стал читать остальные письма. Писем от других потенциальных агентов не было, но на следующий день он получил письмо от давнего знакомого из Марселя и от мужа троюродной сестры из Гамбурга. На следующей неделе пришло еще три письма, а через неделю еще четыре. И наверняка будут еще письма. Дело было почти сделано. Оставался один главный вопрос, который нужно обсудить с Гертрудой.
Она снова пригласила его в Плантаж. Мигель предложил кофейную таверну, но Гертруда отказалась.
— В жизни есть много других вещей помимо кофе, — сказала она. — Не забывайте, что я голландка, а мы любим пить пиво, и помногу. Ночами корпеть над бухгалтерскими книгами — это удел евреев.
Они шли по обсаженным деревьями дорожкам, освещенным яркими факелами, было светло как днем. Навстречу шли нарядно одетые пары, зажиточные бюргеры с хорошенькими или обычными женами, молодые пары, пришедшие посмотреть на светскую жизнь, хорошо замаскированные воры. В Лиссабоне такие искатели удовольствий были бы представителями старых аристократических семей, но здесь это были люди, разбогатевшие недавно, торговцы с биржи и их прелестные жены, дочери торговцев.
Мигель взял Гертруду под руку, они шли как муж и жена. Будь у него жена, взял бы он ее на прогулку по зеленым дорожкам Плантажа? Нет, она бы осталась дома с детьми, а он все равно прогуливался бы под руку с Гертрудой.
Гертруда удивленно посмотрела на него и улыбнулась; казалось, больше всего на свете ей нравилось гулять со своим другом в такие вечера. На ней было одно из ее самых красивых платьев, темно-синее с красным.
— Как обстоят дела? — спросила она. — Расскажите мне все восхитительные подробности. Поведайте мне чудесную сказку о нашем неминуемом богатстве.
— Все идет хорошо, — сказал Мигель. — Как только вы переведете деньги на мой счет, дорогая, я смогу заплатить моему ост-индскому поставщику за кофе. После этого до прибытия товара нам надо будет удостовериться, что все наши агенты готовы и что мы ничего не упустили в нашем плане. По моим подсчетам, на это уйдет два месяца.
— Два месяца, — задумчиво повторила она. — Два месяца — и мы достигнем всего, что вы запланировали? Вы так об этом говорите, словно ждете форель на ужин.
— Что ж, я люблю форель.
Он посмотрел на нее. Она была взволнована, и при свете факелов лицо казалось совсем молодым.
Они остановились у грубо сколоченной сцены, где актеры изображали приключения 'морских нищих' — повстанцев, которые победили испанских тиранов и завоевали свободу для Соединенных провинций. Мигель так и не потрудился выучить имена этих знаменитых героев и названия главных сражений, но Гертруду представление сразу захватило. Они смотрели с четверть часа, и Гертруда хлопала в ладоши и одобрительно кричала вместе с другими зрителями. Она ликовала как девчонка, когда герои рассказывали о чудодейственной буре, спасшей город Лейден от испанцев. Потом она решила, что с нее достаточно, и пошла дальше.
— Мне будет еще необходимо связаться с нашими агентами на биржах, — продолжил он через какое- то время.
— Вы отобрали агентов?
Мигель кивнул:
— В настоящее время у меня есть агенты в Марселе, Гамбурге, Вене, Антверпене, Париже и Копенгагене. Кузен моего друга сейчас в Роттердаме, но планирует вернуться в Лондон, и в ближайшее
