в свою очередь, пообещала, что воспитает тебя как своего собственного сына.
— И ты думаешь, у нее получилось? — с горечью спросил Николас. — Она никогда не была мне матерью, Элли, даже когда я был ребенком. А ты находилась рядом. Ты это знала.
— Да, я находилась рядом, утешала тебя, пыталась смягчить твое горе, беспокоилась за тебя. Твой отец не хотел, чтобы тебя считали внебрачным ребенком, Ники, и я тоже. Мириам держала свое слово, а я держала свое.
— Она рассказала моей жене. Одному Богу известно, через какой ад я прошел, — яростно прошипел он.
— Она знала, что Регина сохранит тайну. Так и вышло.
— Она все время грозила мне разоблачением.
— Только на словах, Ники.
— Но я жил в постоянном страхе, который управлял моей жизнью, моими поступками. И даже в случае разоблачения мне было бы легче, знай я, кто моя настоящая мать. Я всегда тянулся к тебе всем сердцем, разве ты этого не замечала? Почему же ты ничего не сказала?
Ответ на этот вопрос был для него важнее позорной тайны его рождения. Оба это понимали.
— Прости, Ники, — всхлипнула Элеонора и бросилась к дому.
Реджи положила руку на плечо Николаса:
— Она боялась сказать, думала, ты ее возненавидишь. Иди к ней, выслушай ее, как это сделала я. Пойми, ей тоже не легко жилось все эти годы.
— Ты все знала? — потрясение спросил он.
— С тех пор, как родила Томаса. Элеонора была со мной, она хотела, чтобы я знала, почему тебя нет рядом. Николас, я не могла поверить, что ты не хотел жениться только по этой причине. — Она улыбнулась. — Прости, я не знала, что это для тебя значило.
— Теперь это не важно, — сказал он.
— Тогда не осуждай ее, Николас, и выслушай. Прошу тебя. — Он продолжал стоять, глядя в сторону дома, и она добавила:
— Не всякая Женщина решится признать внебрачного ребенка. Вспомни, как это повлияло на тебя самого. Ты ведь и жениться не хотел, чтобы пятно твоего позора не легло на жену. А разве матери легче? И не забывай, Элеонора тогда была очень молода и неопытна.
— Но тебя же не испугало бы всеобщее презрение? Она пожала плечами:
— Не испугало бы, потому что в семье Мэлори внебрачные дети — скорее правило, чем исключение. Иди, Николас. Поговори с ней, и ты поймешь, что она все та же женщина, которая всегда была твоим лучшим другом. Она всегда оставалась твоей матерью и утешала тебя. Пришла твоя очередь ее утешить.
Он нежно коснулся ее щеки. Томас зашевелился у нее на руках, и Николас весело приказал:
— Ступайте кормить моего сына, мадам. Она, улыбаясь, глядела ему вслед. На лужайке она заметила Мириам, которая тут же отвернулась, и Реджи сокрушенно покачала головой. Неужели графиня никогда не изменится?
Поцеловав Томаса в лоб, Реджи медленно пошла к дому:
— Не бойся, мой ангел, тебя все будут любить, мы с тобой обойдемся и без ее любви, правда? Подрасти немного, и я расскажу тебе о твоих дедушках. Один из них был пиратом, а другой…
Глава 41
Дверь в спальню Элеоноры была закрыта, но Николас услышал горестные всхлипывания и тихо вошел в комнату. Элли ничком лежала на кровати, уткнувшись головой в подушку, ее плечи сотрясались от рыданий. Он почувствовал боль в груди и, сев рядом с матерью, обнял ее:
— Прости меня, Элли. Я не хотел тебя расстраивать, ты же знаешь.
Она подняла голову. Золотисто-карие глаза блестели от слез. Они так похожи на его собственные! Боже, как он раньше этого не заметил?
— Ты не сердишься на меня, Ники?
— На тебя? Ту, кто всегда меня утешал, единственную на свете, кто меня любил? — Он покачал головой. — Как я мечтал в детстве, чтобы ты оказалась моей матерью! Почему я раньше не догадался?
— Ты не мог этого знать.
— Мне следовало бы догадаться, когда ты не стала приезжать в Сильверли после смерти моего отца. Я всегда удивлялся, зачем ты вообще туда приезжала. Вы с Мириам почти не разговаривали. Ты приезжала из-за отца?
— Нет. Мы с твоим отцом были вместе лишь раз. Я приезжала в Сильверли только из-за тебя. А твой отец удерживал нас с Мириам от бесконечных ссор, чтобы я могла жить в доме и заботиться о тебе. После его смерти я не приезжала в Сильверли потому, что ты уже вырос. Отправился тогда в плавание, а когда вернулся, стал жить в Лондоне и бывал в Сильверли очень редко.
— Я не мог жить здесь из-за Мириам, — горько сказал он. — Ты же видела, какая она была всю неделю. И она всегда такая, Элли.
— Ты должен ее понять, Ники. Она никогда не простит мне Чарльза, а ты для нее — постоянное напоминание о неудавшемся браке.
— Черт возьми, почему ты не вышла за него замуж?
Она снисходительно улыбнулась. Так мать улыбается непонятливому ребенку.
— Когда Чарльз сделал предложение Мириам, ему исполнился двадцать один год. Ей в ту пору было восемнадцать, а мне — всего четырнадцать. Меня он не замечал. Он сходил с ума по моей сестре, а я — по нему. Ты ведь знаешь, в четырнадцать лет мы все такие впечатлительные. А Чарльз был очень красив и добр. В тот же год они с Мириам поженились.
— К несчастью для всех нас, — тихо добавил Николас, но Элеонора покачала головой.
— Она его любила, Ники, и в первые годы они были очень счастливы. Он всегда любил ее, даже когда она стала несносной. Но Мириам этого не понимала. Эдены становятся прекрасными мужьями, потому что любят только раз в жизни. Чарльз хотел ребенка, а у Мириам ничего не получалось. Из-за этого все и началось. Она боялась очередного выкидыша и поэтому отказывалась выполнять супружеские обязанности. Мне кажется, этот страх и настроил ее против Чарльза. Ее любовь не выдержала испытания, хотя он продолжал ее любить.
— Ты жила с ними?
— Да. Ты был зачат на этой постели. — Элли опустила глаза, чувствуя себя виноватой, что предала сестру, даже после стольких лет. — Мне исполнилось семнадцать, и я очень любила Чарльза. В тот день они с Мириам сильно повздорили, потому что она не пускала его в спальню, к вечеру он напился и… и это случилось, Ники. Я до сих пор не уверена, что он отдавал себе отчет в своих действиях, зато я прекрасно все понимала. После мы ужасно раскаивались и поклялись, что Мириам никогда не узнает. Я уехала к родителям, а Чарльз остался с женой. — Элли вздохнула. — Она могла бы преодолеть страх перед брачной постелью и вернуть былое счастье. — Но тут появился я?
— Да. Узнав, что у меня будет ребенок, я пришла в ужас. Легкомыслие дорого мне обошлось. Я даже хотела покончить с собой. Родителям я не могла признаться и сходила с ума от тревоги. Наконец, отчаявшись, я поехала в Сильверли, чтобы рассказать обо всем Чарльзу. Он так обрадовался! Я даже не поверила. Я думала только о своем позоре, а он думал в первую очередь о тебе, и я поняла, что эгоистично избавляться от ребенка. Прости меня, Ники, но тогда это казалось мне единственно возможным решением. Я была так молода, так напугана. Девушки из порядочных семей не могли иметь внебрачных детей.
Николас прижал ее к себе:
— Конечно, Элли, я понимаю.
— Чарльз очень хотел ребенка. Он не посчитался бы со своим браком, лишь бы у него был ты. Может, все сложилось бы по-другому, не будь у Мириам трех выкидышей. Чарльз сомневался, что она сможет подарить ему сына. А тут — я, уже на третьем месяце беременности.
— И вы рассказали Мириам, — докончил за нее Николас.
— Известие ее потрясло. Она не поверила, что родная сестра могла так поступить, и возненавидела меня. Чарльза она тоже не простила. Свою ненависть она перенесла и на тебя, хотя ты был совершенно не повинен в наших грехах. Мириам никогда не изменится, Ники. Она страдала, ведь именно я подарила
