огня вместе, Юнатан!

Куда бы мы ни попадали, я всегда чувствовал себя хорошо и спокойно — лишь бы рядом был он. И сейчас я был счастлив от одной мысли, что мне довелось–таки посидеть с Юнатаном у походного костра: мы так много говорили об этом, когда жили на земле.

— Пора сказок, приключений и походных костров, помнишь, как ты говорил? — спросил я у брата.

— Да, помню, — сказал он. — Но тогда я не знал, что сказки здесь, в Нангияле, могут быть жестокими.

— И они будут такими всегда? Как, по–твоему?

Он молчал, глядя в огонь, потом сказал:

— Нет! Вот наступит день решительной битвы, борьба за кончится, и Нангияла опять станет землей, где сказки только прекрасны, а жить легко и просто, как было раньше.

Костер на мгновение вспыхнул ярче, и в его отсветах я увидел усталое и печальное лицо Юнатана.

— Но сам день решительной битвы — я хочу предупредить тебя, Сухарик, — может оказаться еще одной жестокой сказкой о смерти, смерти и еще раз о смерти. Поэтому возглавлять борьбу должен Орвар, а не я. Я не гожусь, чтобы убивать.

Да, я и сам знаю, что для этого ты не годишься, думал я.

А потом спросил его:

— Зачем ты спас жизнь тому ненормальному, Пэрку? Разве так следует поступать?

— Не знаю, вряд ли следует, — ответил Юнатан. — Но есть вещи, которые нельзя не делать, я же говорил.

— Но представь себе, что он догадался бы, кто ты, - сказал я. — И тебя бы схватили.

— Ну что ж. Тогда схватили бы Львиное Сердце, а не ошметок грязи.

Наш костер догорел, и на горы опустилась тьма. Сумерки ненадолго окрасили скалы во что–то почти нежное, дружеское, мягкое. Но потом наступила черная, глухая ночь без проблеска света, в которой шумел один только водопад Карма.

Я подлез к Юнатану поближе. Мы сидели, прислонившись к каменной стене, и разговаривали в полной темноте. Я ее не боялся, но на меня нашло какое–то странное беспокойство. Надо ложиться спать, сказал Юнатан. Но я знал, что не засну. И в то же время из–за беспокойства не мог разговаривать. Меня тревожила не темнота, а что–то другое–что, я не мог понять сам. А ведь рядом сидел Юнатан.

Потом сверкнула молния, раздался оглушительный треск, и вдоль каменных стен прокатился грохот. Гроза! Я и не знал, что бывают такие грозы. Гром прокатывался по горам, заглушая рев водопада Карма, а молнии догоняли одна другую. Горы заливало огненным светом, а в следующий миг они погружались в еще более глубокую тьму. Нас окружала древняя–древняя изначальная ночь.

А потом ударила молния страшнее всех других. Она горела один миг и осветила все вокруг.

И в этой вспышке я увидел Катлу.

Я   у в и д е л   К а т л у.

Да, я увидел Катлу и не помню, что было по том. Я словно провалился в черную пропасть и очнулся, когда гроза прошла и вершины гор посветлели. Моя голова лежала на коленях у Юнатана, но страх снова навалился на меня, стоило вспомнить — там, далеко, напротив, на скале, высоко над водопадом, стояла Катла. Я застонал при одной мысли о ней, и Юнатан тут же стал успокаивать меня:

— Ее там больше нет. Она ушла.

Но я плакал и плача спросил его:

— Как только земля носит такое чудовище? Катла - чудовище или еще что?

— Да, она чудовище, — ответил Юнатан. — Драконша, восставшая из незапамятных времен, вот она что. И она же стока, как Тенгил.

— Откуда она взялась? — спросил я.

— Люди говорят, что вылезла из пещеры Катлы, — сказал Юнатан. — Она спала в ней со времен древних древних, когда повсюду стояла изначальная ночь и дня со всем не было. Она спала в ней тысячи и тысячи лет, и никто и знать не знал, что есть на свете такое чудовище. Но однажды утром драконша проснулась, приползла в замок Тенгила и задышала смертоносным огнем на всех и каждого. И где бы она ни проползала, направо и налево падали люди.

— Почему же она не убила самого Тенгила? — спросил я.

— Тенгил бежал от нее через длинный ряд комнат своего замка. И когда она все–таки настигла его, он выхватил боевой рог, чтобы созвать воинов. А когда он затрубил в рог …

— Что случилось тогда?

— Тогда Катла подползла к нему как побитая собака.

С того дня она повинуется Тенгилу. Только Тенгилу. Она боится его боевого рога. Стоит ему затрубить в рог, и она слепо подчиняется.

Становилось светлее и светлее. Вершины гор в Карманьяке горели, как огонь в пасти Катлы. А как раз в Карманьяку и лежал наш путь. Я боялся, о, как же я боялся! Кто знает, где сейчас затаилась Катла? Где ее дом, живет ли она в пещере Катлы и как тогда там держат Орвара? Я спросил у Юнатана, и вот что он мне рассказал:

— Катла давно уже не живет в пещере Катлы. После своего великого сна туда она больше не возвращалась, нет, Тенгил держит ее на цепи в яме возле водопада Карма. Здесь она сидит, прикованная, на золотой цепи или топчется на одном месте, пока Тенгил не вздумает взять ее с собой, чтобы на гнать страх на людей, которых хочет устрашить. Я уже видел ее в Шиповничьей долине, — закончил Юнатан.

— И тогда ты закричал?

— Да, тогда я закричал.

Страх все больше и больше овладевал мной.

— Я боюсь, Юнатан. Катла убьет нас.

Он снова попытался успокоить меня:

— Она же привязана. И не может уйти дальше, чем ей позволяет цепь. Не дальше той скалы, где ты ее видел. Она почти все время стоит там и смотрит в водопад Карма.

- А зачем?

- Я не знаю. Наверное, ищет Карма.

- Кто такой Карм?

- Фу ты, это все россказни Эльфриды, — ответил Юнатан. — Никто никогда не видел Карма. Его нет. Хотя Эльфрида говорит, что когда–то в незапамятные времена он жил в водопаде и что Катла всегда ненавидела его и ненавидит до сих пор. Потому она и стоит там, выискивает его взглядом.

— А что он такое и как мог жить в таком адском водопаде? — спросил я.

— Говорят, что он тоже чудовище, — сказал Юнатан. - Змей длиной от берега до берега. Но все это только старые сказки.

— Может, не больше сказки, чем про Катлу, — сказал я.

Но Юнатан сделал вид, что не расслышал меня, и продолжал:

— Ты знаешь, о чем еще я узнал от Эльфриды? Пока ты ходил по полянке и собирал землянику. Она сказала, что, когда была маленькая, Кармом и Катлой пугали детей. Сказку о драконше в пещере Катлы и змее из водопада Карма она слышала много раз в детстве и очень любила ее. Ведь сказка была страшной– престрашной. Такими сказками пугали детей во все времена, говорила Эльфрида.

— Вот и пускай Катла оставалась бы в своей пещере, - сказал я, — и жила только в сказке.

— Эльфрида тоже так считает, — ответил Юнатан.

Я дрожал. Мне представилось, что Карманьяка кишмя кишит чудовищам вроде Катлы и Карма. И ехать туда совсем не хотелось. Но как раз туда мы с Юнатаном и ехали.