– Так вы утверждаете, что незнакомы с Владимиром Ларионовым?

– Погодите-погодите! Дайте вспомнить. Ну, если вас так волнует этот вопрос... – Маргарита Николаевна свела брови и наморщила лоб, имитируя напряженную работу мысли. Впрочем, почему же «имитируя»? По всей видимости, работа мысли действительно имела место, вот только размышляла Ганичева не о том, кто такой Владимир Ларионов, а о том, как бы выкрутиться. Дорога вперед, которая еще пару минут назад представлялась гладкой и надежной, оказалась заминирована... – А, ну да, разумеется, как я могла забыть! Ларионов, какже, он работал у нас в охране...

– Он был вашим телохранителем, Маргарита Николаевна, – уточнил Турецкий, и на сей раз его бесстрастное лицо показалось Ганичевой безжалостным, как у палача. И она еще могла подумать, что этот бездушный служака в молодости был красив! – Вашим личным телохранителем. Вы в самом деле забыли его фамилию? Странно...

– Ничего странного! – Маргарита Николаевна ринулась в контратаку. – Телохранитель – не такая важная птица, чтобы постоянно держать в голове его фамилию. Я звала его Володя, его это устраивало, никаких проблем... Кстати, сейчас у меня другой телохранитель.

Поторопилась, поторопилась! Турецкий остался так же невозмутим, но не упустил возможности моментально спросить:

– А что случилось с предыдущим?

– С Ларионовым?

– Да.

– Я его уволила.

– Когда, за что?

– За что? Ну, как бы вам сказать, он не был удовлетворен этой работой, хотел подыскать что-то более перспективное. Да-да, он так и сказал. Кажется, у него были какие-то неприятности личного характера. Он мне не жаловался, но время от времени выглядел расстроенным, обычно по утрам. Я с ним мало общалась. В конце концов, телохранители приходят и уходят. На его место быстро нашлись желающие. – Маргарита Николаевна врала напропалую, частила, одержимая старой иллюзией, что, если нагородить побольше лжи, хоть что-то из нее сойдет за правду. – По-моему, ничем не примечательный, ограниченный тип, правда, битком набитый амбициями. А почему вы им интересуетесь?

– Вы не ответили на мой первый вопрос. Когда вы уволили Ларионова?

Теперь – спокойнее. Не торопиться: спешка может обойтись слишком дорого. Маргарита Николаевна сглотнула слюну и попыталась соотнести дату мнимого увольнения Володи Ларионова с датой его истинного исчезновения. Последнюю ей не требовалось припоминать: эта дата была запечатлена в ее мозгу глубоко и прочно, словно цифры, выжженные раскаленным железом на доске...

Маргарита Николаевна не могла сказать, что она так уж доверяла своему телохранителю Владимиру Ларионову: этот мускулистый шкафоподобный субъект (если только представить, что шкафы бывают мускулистыми) настораживал ее угрюмостью, резкой сменой настроений и постоянной потребностью демонстрировать свою действительно незаурядную физическую силу. Ганичева знала из личного дела, что Ларионов ни разу не был под судом и под следствием, но не сомневалась, что эпизоды криминального характера в прошлом у него были, пусть даже до милиции не дошло. «Можно ли полагаться на такого субъекта? – задавала она себе риторический вопрос и тут же отвечала на него другим вопросом, совсем не риторическим: – А на кого еще полагаться в таком нехорошем деле?»

И впрямь, на кого еще? Легко полагаться на людей порядочных, ничем себя не запятнавших, с безупречной репутацией, однако такие на преступление не пойдут. А то, что задумала Маргарита Николаевна, соответствовало этому некрасивому слову. Ей требовались документы на землю колхоза «Заветы Ильича», – мытьем или катаньем, правдами или неправдами, она должна была их получить. Андрей уверен, что переиграл ее, подсылая к председателю колхоза свою наймитку, эту уродину Кареву, с огромной суммой в долларах. Он, наверное, уже торжествует победу... Ничего-ничего, пусть торжествует, Ганичева не станет ему мешать. Когда его победа окажется мнимой, тем больнее будет падение. В отличие от Андрея Маргарита умела мыслить на шаг вперед. Никто не станет мешать Каревой: пусть исполняет свое поручение, она – опытный адвокат, в ее способностях никто не сомневается. А вот когда документы окажутся в руках у Каревой, на сцене появится человек, действующий в интересах «Подмосковья-агро». Он отнимет эти документы, применяя грубую силу. Вплоть до... Чуть позже Маргарита Николаевна примется уверять себя, что, обдумывая свой план, не включала в него убийство. В конце концов, Карева – женщина, она физически не способна дать адекватный отпор мужчине, она будет испугана... Так или иначе, документы перейдут из рук Каревой в руки представителя «Подмосковья-агро».

Но на кого возложить эту грязную миссию? Маргарита Николаевна демонстративно воротила нос от бандитов, которых собрал под свое крылышко «Русский земельный фонд», но сейчас отдавала себе отчет в том, что пара-тройка отпетых уголовников ей бы не помешала. Что касается преступлений финансовых, здесь Ганичеву учить нечему, и все высшее звено руководства «Подмосковья-агро» в области отъема денег у населения с помощью цифр – асы из асов. А вот с людьми, способными припугнуть, избить, – извините, напряженка. Похоже, главной кандидатурой становится Ларионов.

Планируя отправить на перехват Каревой именно Ларионова, Маргарита Николаевна имела в виду не только его предполагаемое криминальное прошлое, но и личную преданность ей, Ганичевой. Правда ли это или ей просто хотелось верить в эту красивую иллюзию, но временами она улавливала исходящие от телохранителя в ее сторону жизненные токи, которые заставляли ее снова и снова чувствовать, что она – женщина, а не просто ходячая машина для зарабатывания денег. Так ли это, Ганичева не собиралась уточнять: если бы направленное на нее мужское желание телохранителя стало несомненным, это повлекло бы за собой массу осложнений, включая необходимость обманывать Бутракова. Но, может быть, даже и лучше, что эта деликатная тема между ними не поднималась: не вредно будет намекнуть, что, если Володя исполнит поручение как надо, он может рассчитывать, кроме денежного вознаграждения, на поощрение в иных формах... А что он под этим соусом себе вообразит, это уж его проблемы. После можно будет все переиграть. Главное, чтобы документы попали в руки Маргариты Николаевны, а там уж она их не выпустит.

К некоторому разочарованию Ганичевой, Ларионов, услышав, что от него требуется, повел себя совсем не как влюбленный: в первую очередь поинтересовался размерами денежного вознаграждения. «Десять тысяч долларов», – с ходу посулила она. Телохранитель потребовал пятнадцать. Сошлись на двенадцати. На Маргариту Николаевну успокоительно подействовало то, что Ларионов словом не обмолвился о том, что дело это темное, незаконное, что за такое правоохранительные органы по головке не гладят... Он отнесся к поручению отнять документы на землю у Каревой точно так же, как к любому другому поручению начальницы, усматривая в нем продолжение своих служебных обязанностей. Он не был отягощен понятиями о морали. Только теперь Маргарита Николаевна поняла это до конца и слегка оробела. В то же время она почувствовала облегчение, потому что было бы слишком обременительно при таких условиях строить из себя моралистку.

Ларионов получил задаток... И исчез. Ночь Маргарита Николаевна провела без сна: они условились, что телохранитель свяжется с ней немедленно после того, как задание будет выполнено. Учитывая трудности пути из Горок Ленинских в Москву (Ларионов отправился на мотоцикле) и испортившуюся погоду (пошел снег), он мог задержаться... Но не настолько же! Господи, не настолько! Когда рассвет окрасил нездоровой синеватой белизной дорогие обои на стенах кабинета Ганичевой, стало очевидно: что-то случилось. Что-то пошло иначе, не по намеченному Маргаритой Николаевной сценарию. Что же это? Чем это ей грозит? Ганичевой хотелось выть и кусаться, а надо было держать себя в руках, чтобы никто из сотрудников после не припомнил необычное состояние владелицы «Подмосковья-агро».

Маргарита Николаевна никого не посвящала в свои криминальные замыслы. Их последствия она тоже расхлебывала самолично. Без охраны, на личном автомобиле, пренебрегая всеми правилами осторожности, она съездила в Горки Ленинские. Машину оставила в полукилометре от поселка, далее шла пешком. Для конспирации Ганичева надела недорогие просторные вещи, которые давно уже отложила, чтобы отвезти в свой загородный дом, да руки не доходили. В этом наряде она смахивала не то на социального работника, не то на участкового врача: по крайней мере, вызывала полное доверие и никаких подозрений. Когда она добралась до Горок Ленинских, поселок бурлил. В ответ на осторожные расспросы ей с деревенской словоохотливостью ответили, что какую-то пришлую фифу тут убили, задушили ремнем. Приехала, вишь, на