разгоняет тучи в душе человека. Анкор попросил у учителя разрешения несколько дней не посещать занятия в Малом Храме – он очень хотел выйти на лодке в море, чтобы спокойно поразмышлять. Жрец согласился и, дав несколько полезных советов любимому ученику, попрощался с ним. Он долго наблюдал с высокой башни Храма, как парус лодки Анкора превращается в маленький белый треугольник.

Трое юношей словно оказались в раю: чем дальше уходили они от суши, тем явственнее чувствовали силу и покровительство матери-Природы. Целый день легкий бриз оживлял их кровь, а ночью, когда они легли спать, далекие звезды учили их таинству полета.

На рассвете следующего дня возбужденный Онишке обратился к Анкору:

– Смотри, благородный Анкор, смотри! Мы бросили якорь рядом с рифами, за которыми начинается океан.

– Ты прав, за рифами волны намного больше.

– Почему бы нам не поплыть дальше, за эти скалы, Анкор?

– Давай, Анкор! Пусть наша лодка пройдет боевое крещение в волнах, рождающихся прямо у горизонта! – стал просить и Фоарон.

– Нельзя, братья, учитель не советовал заходить за рифы. Там полно пиратских кораблей.

Однако юноши, добрые, но импульсивные, идущие на поводу чувств и желаний – того, что хочется, в ущерб тому, что необходимо, – так умоляли Анкора, что он не устоял. Не видя вблизи никакой опасности, он согласился выйти в открытое море, за рифы. Ученики Анкора стали бурно выражать свою радость, да и его самого переполняло счастье, когда лодка скользнула в канал, скрытый между двумя островками; это был единственный путь в открытое море для любого судна размером больше шлюпки. Высокие волны вздымали то нос, то корму великолепной лодки Анкора, а горы морской пены легко таяли, когда судно разрезало их. От порывов могучего ветра трещала мачта и туго натягивались канаты. Анкор забыл об опасности, он стоял на носу лодки и жадно вдыхал воздух свободы. Его ученики были в упоении от нового приключения, слегка похожего на детскую игру.

Анкор уже хотел повернуть лодку к югу, чтобы вернуться в бухту, но тут на горизонте обозначился маленький островок, который сразу же привлек внимание молодых людей, маня их, подобно самой обольстительной из сирен.

– Пожалуйста, – взмолился Онишке, – позволь нам осмотреть этот остров – там так красиво! Вдруг мы найдем остатки кораблекрушения или пещеру, которая ведет в заброшенные крипты!

– Хорошо, поплыли! – охотно согласился Анкор.

Вскоре обозначились очертания острова, и уже можно было различить, что там, на берегу. Остров оказался крупнее, чем казалось издалека, поскольку был вытянут почти перпендикулярно линии берега. Скалистая гряда и шесть ее вершин поднимались почти на сто метров над водой.

– Прежде чем пристать к берегу, давайте обогнем остров, это займет не больше получаса, – сказал Анкор.

Они поплыли вдоль острова, пока не достигли его дальней оконечности. Анкор был уже готов причалить, когда услышал тревожный возглас Фоарона, несшего вахту на носу:

– Корабль!

Вскочив на ноги, Анкор и Онишке увидели, как вдоль обрывистого скалистого берега к ним стремительно приближалось черное судно – боевой корабль с двумя мачтами и более чем пятьюдесятью веслами.

– Скорее, к проливу! Развернуть парус! – скомандовал Анкор.

Сомнений не оставалось: корабль их преследовал; на берегу, среди камней, юноши увидели нескольких солдат, которые криками подстегивали своих товарищей. С ужасом Анкор различил изображение кроваво- красного морского дракона на черном парусе.

– Это пираты с Юга… – прошептал он, но недостаточно тихо, и его услышали юные ученики.

– Пираты с Юга! – воскликнули они в ужасе.

– И ветер слабеет… – заметил Онишке.

Ветер действительно стихал, но несмотря на это лодка двигалась очень быстро, и ее преследователям пришлось поднять все паруса и налечь на весла, чтобы не увеличить расстояние – метров в пятьдесят, – отделявшее их от беглецов.

Но вскоре ветер совсем стих, и крепкие рабы – гребцы вражеского судна – быстро уменьшили дистанцию. До рифов оставалось еще около трех миль, когда первые вражеские стрелы упали в воду совсем рядом с кормой лодки Анкора.

Анкор приказал юношам лечь на палубу и хотел занять самый опасный пост – кормчего, но товарищи не дали ему покинуть нос лодки. Сотни пиратских глоток издали торжествующий вопль, когда Фоарон, крепко державший рулевое весло, упал ничком: его горло пронзила стрела. Лодка тут же сбилась с курса и очутилась в опасной близости от скал. Анкор и Онишке вскочили на ноги. Пытаясь добраться до кормы, Онишке нечаянно сбил с ног Анкора, но так и не смог достичь цели: его бок пронзила стрела. Когда вторая стрела попала ему прямо в середину спины, он перевернулся в воздухе и упал за борт.

Анкору удалось подняться, но страшный толчок выбросил его прямо в море: лодка налетела правым бортом на риф и стала быстро тонуть. Захлебываясь в морской пене, почти потеряв сознание от удара о воду, юный ученик Саримара едва начал приходить в себя и осознавать случившееся, как чьи-то грубые сильные руки вырвали его из воды и швырнули на палубу пиратского корабля.

– Ты кто? – спросил человек лет тридцати с бронзовым отливом кожи, по всей видимости главарь. Он был одет в некое подобие длинной рубахи из черной кожи, на груди красовался маленький бронзовый амулет.

Анкор не сказал ни слова; он прекрасно понимал, что такое поведение погубит его, но обет молчания все еще не позволял ему отвечать на вопросы.

– Я тебя спрашиваю, кто ты, жалкий пес! Говори, или я зарежу тебя! – пират в бешенстве схватился за рукоятку короткого широкого меча, висевшего у него на поясе.

В ответ он получил ледяной, полный презрения взгляд. Главарь готов был уже исполнить угрозу, но его руку удержал другой человек, одетый в красно-зеленую тунику, – видимо, капитан судна.

– Оставь его, Мопа! Это, верно, один из учеников, соблюдающий обет молчания… Ты ни за что не разговоришь его. Я хочу, чтобы он остался в живых: его можно продать в ближайшем порту или потребовать за него выкуп в Куме, если хитрые жрецы будут готовы заплатить за жизнь парня чем-то более ощутимым, нежели красивые слова! Уведи его вместе с остальными пленниками, но не нагружай тяжелой работой – а вдруг он действительно дорого стоит?

Главарь, которого звали Мопа, дождался, пока капитан ушел, и, рассвирепев от насмешек матросов, бросил Анкора на палубу, уселся ему на грудь и стал мазать дегтем его лицо.

Жестокая забава вызвала хохот зрителей. Некоторые из них тоже набросились на Анкора и не только пачкали его дегтем, но и заставляли есть его.

Бедный юноша чувствовал, как трещали его ребра, дыхание его прерывалось; постепенно все вокруг погрузилось во мрак, и он потерял сознание.

Очнувшись, Анкор не смог сдержать стона: болел каждый сустав, он чувствовал себя слабым и больным. Вдруг юноша услышал женский голос, и это помогло ему прийти в себя.

Анкор открыл рот, чтобы ответить, но вместо слов издал только слабый неясный звук – и сразу же вспомнил о своем обете молчания. Кивком головы он подал знак, что слышит, и показал на свои сомкнутые губы.

– Я понимаю тебя! Судя по твоей скромной одежде и по эмблеме Великого Храма, ты ученик, Посвященный, соблюдающий обет скромности и смирения, и, видимо, не имеешь права разговаривать.

Анкор еще раз утвердительно кивнул.

– Не бойся, – сказала другая женщина, – мы не решились трогать твою тунику, Сын Солнца! Мы только побрызгали тебе лицо водой, потому что ты стонал от боли… К счастью, похоже, кости твои целы.

Анкор с трудом встал и ласково погладил по голове обеих несчастных пленниц. В трюме длиной около четырех метров ютились больше двадцати молодых женщин, одетых в лохмотья. Некоторые из них лежали на полу, видимо они были больны или ранены.

Юный Посвященный сделал несколько шагов и остановился под небольшим окошком в потолке, через которое он с трудом различал тусклый свет заката, уже переходившего в ночь. Анкор вернулся в свой уголок и уснул только после долгих раздумий о том тяжелом положении, в которое попал.