— Друзей? — удивился толстяк. — Каких таких друзей? Боюсь, что я вас не понимаю.

Он улыбнулся, прикидываясь сущим ягненочком.

— Давайте не будем, сэр. Если мы начнем углубляться в детали, то еще долго не сдвинемся с мертвой точки, — твердо, но исключительно вежливо заметила Марьят. — Поверьте, сэр, у меня такое плотное расписание деловых встреч, что совсем нет времени спорить по пустякам.

— Да-да, конечно, — согласился Жаба, начиная по-новому оценивать деловую хватку ранканки. — Тем не менее, если я не справлюсь, мои друзья вам тем более вряд ли помогут. Может, вы остановитесь немного подробнее на вашем предложении?

— В целом, — сказала Марьят, довольная тем, что разговор вернулся в деловое русло, — я хочу предложить вам и некоторым вашим друзьям-торговцам принять участие в самом крупном и беспроигрышном проекте Санктуария, рассчитанном на много лет.

Бакарат недоверчиво приподнял бровь.

— Действительно, — немного саркастично заметил он, — весьма грандиозное заявление. Надеюсь, у вас есть более весомые доказательства ваших слов? Или только громкие речи?

— Есть, — ответила Марьят, опустила руку в сумку, которую принесла с собой, и достала запечатанную и залитую сургучом бутылку. И поставила ее на стол перед торговцем. Потом осторожно сняла с бутылки пергамент, чтобы он мог увидеть ее красное и густое содержимое, и прочесть, что написано на этикетке.

Глаза Жабы выпучились, и он стал еще больше похож на свою тезку. Перед ним стояла бутылка лучшего вина из Аквинты, десять лет выдержки в дубовых бочках. До гибели виноградников Крандерона такая бутылка тянула в винной лавке на сотню золотых. А теперь, когда это вино стало редкостью (виноградной плантации больше не существовало), на аукционе за нее дадут по крайней мере в десять раз больше.

— И ск-к.., сколько у вас таких бутылок, дорогая леди? — Запинаясь, спросил торговец. Марьят усмехнулась. Ей таки удалось ошеломить Бакарата и захватить инициативу в свои руки.

Ранканка не просто жила в свое удовольствие под крылышком богатого мужа, ничем себя не утруждая. Супруг обучил ее всем тонкостям ведения дел.

— Скажем так: у меня есть чем заинтересовать вас и ваших деловых партнеров. Надеюсь, вы сможете уделить мне несколько часов и пригласите своих друзей на деловую встречу, которая состоится завтра в полдень в общем зале «Теплого Чайника». Я снимаю комнату у Шамута, и он заверил меня, что нашему собранию никто не помешает.

Она замолчала и улыбнулась, увидев отвисшую челюсть Жабы.

Бакарата просто сбила с ног способность этой женщины быстро добиваться своего в делах. Но он скоро пришел в себя, и колесики в его голове завертелись с дьявольской быстротой, просчитывая, как можно обернуть ситуацию себе на пользу.

— Ну, я знаю пятерых, которые будут рады купить у вас запасы этого чудесного вина. Со своей стороны, если вы согласитесь, чтобы я выступал вашим представителем в этом деле, я с удовольствием освободил бы вас от возни с делами, — сказал Бакарат, пуская в ход свой самый дружелюбный и искренний тон.

— Благодарю за столь благородное предложение, — так же дружелюбно пропела Марьят, — но мне неловко обременять вас такой ответственностью.

Она быстро встала и подняла руку, пресекая дальнейшие препирательства.

— Было очень любезно с вашей стороны выслушать мое предложение, — сказала она, забирая бутылку из-под носа Бакарата и осторожно возвращая ее в сумку. — Мне предстоит еще несколько встреч. Спасибо, сэр. Буду ждать вас и ваших партнеров завтра в «Теплом Чайнике».

С этими словами она вышла из конторы Бакарата, и он не посмел задерживать ее. У него в голове почти уже созрел план, как прижать к ногтю эту наглую ранканскую стерву. Он ей покажет, как делается бизнес в Санктуарии и почем фунт лиха! И, само собой, постарается загрести все вино себе.

— Бартлеби! — позвал Жаба.

— Да, сэр, — проскрипел худой, длинноносый писарь, вошедший в кабинет хозяина.

— Раздобудь список лиц, с которыми встретится сегодня госпожа Марьят, — приказал толстяк. — А еще найди господина Минга и скажи, что я хочу встретиться с ним и его людьми вечером в «Распутном Единороге».

Бартлеби сглотнул, зная, что имя Минг предвещает, что чьи-то головы полетят с плеч. И поспешил выполнять поручения господина.

Молин Факельщик был человек занятой. С тех самых пор, как он прибыл в Санктуарии, оказалось, что ему досталась вся бюрократическая волокита, и он с пылом взялся за нудные государственные дела. Именно поэтому принц Кадакитис мог не беспокоиться по поводу технической стороны руководства. Молодой принц был весь в заботах, воплощая свою идеалистическую мечту — примирить меж собой разношерстных обитателей Санктуария.

И, конечно, тем, как развеселить и чем-нибудь занять Бейсу.

И все же когда ранканскому жрецу доложили, что с ним хочет повидаться ранканка по имени Марьят, он отложил планы строительства городских стен и согласился ее принять. Факельщик знал о ее супруге и даже встречался пару раз с Марьят в дни процветания Рэнке. Он слышал о трагедии, разыгравшейся в Аквинте, и теперь сгорал от любопытства, почему это Марьят приехала именно в Санктуарии и о чем она хочет говорить.

В дверь Молина мягко постучали. Это был его секретарь Хокса, он сообщил, что Марьят уже пришла и ждет. Жрец кивнул и велел Хоксе пригласить женщину в кабинет.

— Мое почтение, госпожа, — сказал Молин, вставая и подходя к ней, словно Марьят была его старой знакомой, с которой он не виделся много лет. Собственно, так оно и было, хотя тогда, в Рэнке, они не успели познакомиться как следует.

— Лорд Факельщик! — Марьят сделала реверанс, когда Молин поцеловал ей руку. — Я так долго была