наниматься во дворец. Ну и он, ясное дело, среди них крутился — не запретишь ведь. А потом, когда списки стали составлять — тех, значит, кто нанимается на службу к Пресветлому, — он возьми да и впиши свое имя. Не знаю, как он уберегся от внимания госпожи Тэссы; да та, признаться, последние дни была в таком состоянии, что вполне могла не заметить.

Мне он сказал не сразу — лишь когда Тэсса понесла списки во дворец. Тут уж поздно было что-то делать. Да и… Не поверите, только я все это всерьез не приняла. Так бывает, когда после работы, вся еще мыслями там, на кухне, нужно то да се, постояльцев много, хлопот — выше крыши; подумала — шутит. Только потом до меня дошло, что он редко когда шутил, а тем более — так. Утром тоже… я ведь даже мешок ему не собрала как следует! Наверное, давняя привычка проснулась. Я, когда мужа провожала, тоже не рыдала на плече — только вдогонку, когда ушел уже. Чтоб ему сердце не рвать лишний раз. А так улыбнешься — и ему в пути легче, и тебе проще самой в уголке отплакаться да ждать потихоньку.

Вот когда меня Тэсса в сторонку отозвала да стала спрашивать, что да как, — тут я почувствовала: уходит! Навсегда уходит! Единственный сын! Все, что у меня было, все…

Женщина закусила губу и покачала головой. Армахог потянулся к забытому чаю и отпил немного — ополоснуть рот, чтобы исчез сухой горький привкус.

— Нужно было не пускать, — проговорил старэгх, скорее для себя, чем для Димиццы, но она услышала.

— Сказал, что не потерпит такого позора. К тому же — договор. Дезертир в военное время — небось ваши бы и угробили, прознав.

Она подняла голову и впервые вдалась вопросом, кто же этот человек, сидящий рядом и утешающий ее.

— Кто ты?

— Тыловая крыса. Хорек. Пес падальный.

— Ты обиделся на меня за те слова? Не обижайся. Я…

— Но ведь ты была права. — Он пожал плечами. — Мое время еще не наступило, поэтому я — тот, кем ты меня называла. Наступит ли мое время? — вздохнул Армахог. — Не знаю. Это зависит от очень многого, в том числе — и от твоего сына. Они должны продержаться в ущелье как можно дольше, чтобы я сумел собрать армию. И обещаю тебе, женщина: приложу все усилия, чтобы твой сын вернулся к тебе. Веришь мне?

— Да, старэгх, — кивнула Димицца. — Сделай как говоришь, и я стану молиться на тебя. Он тяжело покачал головой:

— Лучше молись Богам — в последнее время их все чаще забывают. И совершенно зря. — Армахог поднялся. — Спасибо за чай и печенье. Не горюй, женщина, мы должны победить в этой войне — думается, мы и победим в ней. Только не спрашивай меня, какой ценой

Димицца не спросила. Она молча проводила старэгха до дверей и выпустила в ночь. Лязгнул за спиной засов — сегодня «Благословение» останется закрытым для посетителей.

Армахог остановился на пороге, привыкая к ночному сумраку, а потом быстро зашагал по улочке прочь, к центру города. Старэгх торопился вернуться во дворец, понимая, что там наверняка начали волноваться из-за его долгого отсутствия.

Он шел стремительно, но все же успевал смотреть по сторонам, и перемены, которыми наполнились эти дома, до самых крыш, и даже, казалось, небо над этими крышами, угнетали.

Город оцепенел. Искра, раздутая речью Талигхилла в сердцах жителей, немного приугасла к вечеру; из пепла родилось понимание того, что война не за горами. Вернее, как раз за горами, но, перебравшись через эти самые горы, война окажется здесь, на улицах, в домах — огнем, криками, кровью. Это нужно было осознать. А еще нужно было осознать то, что отныне мужчина, деливший со своими родными кров, зарабатывавший хлеб, — может не вернуться домой. Вот он ушел сегодня, бравый и улыбающийся, ушел вместе с войском, а назад придет только войско. Без него. И что тогда?

Город оцепенел. Представители многочисленных ночных профессий забились по своим щелям и не спешили выходить на работу; где-то надрывался в истошном крике некормленый младенец, брехал на мутную луну одинокий пес. В храмовом районе протяжно и торжественно играли флейты, перебиваемые стуком ритуальных барабанов. Видимо, готовились кого-то хоронить.

Ах да! Этот продавец амулетов, о котором говорил вчера Тиелиг…

Во дворце старэгх первым делом велел позвать к себе Обхада. Обхад был старинным приятелем Армахога, они познакомились еще в военной школе, в которой, кстати, учились вместе с Шэддалем. Обхад приехал только сегодня утром — сообщение о войне оторвало его от законного отпуска. И хотя отдыхал тысячник на далеком севере, прибыл в столицу одним из первых. До вечера Армахог оставил друга в покое, а сейчас был вынужден пригласить к себе — дело не терпело отлагательств. И так слишком много времени потрачено впустую.

— Ну, здравствуй снова, — донеслось от дверей, и старэгх увидел своего старинного приятеля, отдохнувшего, буквально излучающего в пространство энергию духа и тела. — Итак…

— Ты так торопишься попасть к Ув-Дайгрэйсу? — улыбнулся Армахог.

Обхад, высокий и мускулистый, со своими неизменными усиками в полпальца и гладко выбритым подбородком, улыбнулся в ответ:

— Отдохнем на том свете. Давай приказывай. Армахог поморщился, и старый тысячник тряхнул копной седых волос:

— Извини.

— Да ничего, я ведь на самом деле собираюсь тебе приказывать. Это не героическая песнь, в которой — помнишь? — «я не приказ, но просьбу изложу» — и так далее. Нет времени на просьбы. Тебе нужно немедленно ехать на перевал Анг-Силиб. Талигхилл задержит хуминов в Крина, и тогда им поневоле придется искать обходные пути. Самый удобный — Анг-Силиб. Остальные вряд ли им сгодятся.

Твоя цель — предупредить башни о том, что хумины обнаружили перевал. Я даю тебе вот этот свиток. Здесь вся система условных знаков, принятых для переговоров между тобой и башнями. Второй точно такой же свиток — у правителя. На твой возможный вопрос, почему — ты, отвечаю: других людей сейчас нет. Приедут завтра-послезавтра, но каждый день — потеря времени, недопустимая и непростительная. К тому же ты один из лучших, я могу тебе довериться и буду знать, что ты все сделаешь как следует. Выезжать необходимо прямо сейчас. Кажется, все… Нет, не все. Сопровождать тебя будет некий жрец из Ув- Дайгрэйсовых, по просьбе их верховного, Тиелига.

— Зачем?

— А Бог его знает, — ответил старэгх. — Я говорил с Талиг-хиллом по этому поводу — тот позволил. Пускай едет — помощник тебе, думаю, не помешает. Этот жрец — он родом из тех краев, так что…

— Понятно, старина. Извини, что перебиваю, но ты сам говорил — времени в обрез, а до Анг- Силиба, — Обхад прищурился, взвешивая, — дня два быстрой скачки. Так что веди сюда жреца и отпускай нас.

— За жрецом придется ехать, — развел руками старэгх. — Но храмовый квартал ведь по дороге, так что…

— Ясно. Ну…

— Еще одно, — голос Армахога догнал тысячника уже у выхода, — в бой не ввязываться. Передать сигнал и отступать за Ханх. Там ждать меня у переправы, вместе с войском. Или присоединитесь к отходящей армии Талигхилла. Понятно?

— Понятно, — проворчал Обхад.

— И думать не моги! — крикнул вдогонку Армахог. — Я тебя знаю, — добавил он уже тише, поскольку старый друг все равно был далеко. — Полезешь ведь в драку. Надеюсь только, что жрец тебя удержит. Тиелиг обещал, что так оно и будет, но никогда нельзя быть до конца уверенным с этими жрецами…

Я не сдержался и зевнул. В самом деле — очень хотелось спать. Еще пара таких сеансов, и я