Объяснение было простым: наверняка мадам решила принять ванну утром, тогда же и произошло несчастье. Однако соседка только что сказала, что кошка, любимица мадам Нивуа, заменявшая ей покойного мужа и детей, выла всю ночь. Получается, что любопытная Оливия умерла в самый глухой час?

Мысли пронеслись в голове Софьи, девушка, не найдя ответа ни на один из своих вопросов, решила предоставить полиции выяснять правду. Она навестила племянника мадам Нивуа, неуклюжего полного Анри, выразила ему свои соболезнования и выслушала его сбивчивый рассказ. Сидя в гостиной и прихлебывая невкусный холодный чай (а вот покойная мадам Нивуа, при всех ее недостатках, умела готовить великолепный напиток!), Софья делала вид, что внимает повествованию Анри, а в действительности думала о предстоящем путешествии в Коста-Бьянку.

Рыжая кошка крутилась под ногами, гоняя что-то по полу.

– Моя тетушка была святым человеком, – вещал Анри, утирая слезы. – Она воспитала меня, относилась ко мне как к собственному сыну, и вот – такая ужасная судьба! О, если бы я только приехал на день раньше! Тогда бы трагедии не произошло!

Кошка подбежала к Софье и, выгнув спинку, потерлась о ее ногу. Девушка наклонилась, потрепала животное за ушками. Словно в благодарность, кошка положила перед Софьей бесформенный красный предмет. Присмотревшись, девушка увидела, что на паркете покоилась уже порядком распотрошенная кошкой увядшая красная гвоздика.

Откуда она взялась в квартире мадам Нивуа? Та постоянно жаловалась, что страдает аллергией на цветочную пыльцу, и не держала ни единого растения. Софья подняла гвоздику. Внезапно ей вспомнилось: доктор Себастьян Хоуп, спасший ее накануне от бандитов, был в смокинге, петлицу которого украшала бутоньерка – алая гвоздика!

Кошка, думая, что Софья играет с ней, выхватила цветок у нее из рук и бросилась в смежную комнату. Девушка тотчас отмела нелепое подозрение – мадам Нивуа погибла в результате несчастного случая, а гвоздика... Ну конечно же, Себастьян ведь тоже зашел в гости к мадам, наверное, прошлой ночью он и обронил гвоздику, которую кошка соседки избрала в качестве трофея.

Успокоив Анри и пожелав ему стойкости духа, Софья пошла к себе в квартиру. Она позвонила в больницу и осведомилась о состоянии здоровья бабушки. Как только она положила трубку, в дверь позвонили. Открыв ее, Софья увидела на пороге молодого человека в униформе, в руках он держал большую корзину с бордовыми розами.

– Мадемуазель Ноготкофф-Оболенская, это для вас, – произнес посыльный и вручил ей корзину.

Софья зарделась. Среди цветов она обнаружила перевязанный золотистой лентой конверт. Как Софья и предполагала, цветы прислал доктор Хоуп. «Софья, – гласило письмо, – сочту за честь пригласить вас сегодня вечером на ужин – в 20.00. Я заеду за вами. С.».

Софья несколько раз перечитала коротенькое послание. Неужели Себастьян – тот человек, которого она так давно искала? Ой, о чем это она... Они встретились меньше суток назад, причем при весьма странных обстоятельствах! И все же – английский доктор произвел на нее неизгладимое впечатление, и она, судя по всему, на него тоже.

Запретив себе думать о том, что ожидает ее вечером, Софья занялась работой. Ей предстояло уладить множество дел до отлета в Коста-Бьянку. Но девушка то и дело возвращалась в мыслях к Себастьяну. Он ведь мог уехать из княжества, так и не связавшись с ней. А цветы и приглашение на ужин... Наверное, она торопит события, и бабушка права – ей нужно забыть о том, что случилось раньше, и время от времени, в промежутках между работой, выходить в свет.

Взглянув на разложенные перед собой записи, планы и каталоги, Софья поняла, что за три часа, пролетевших с того момента, как посыльный принес цветы от Себастьяна, она мало что сделала и думала только об одном – о галантном психиатре.

Смирившись с тем, что работе придется подождать, Софья направилась в спальню и раскрыла платяной шкаф. О выставке драгоценностей династии Гримбургов она подумает потом, а сейчас ей предстоит решить куда более животрепещущую проблему: во что одеться, идя на встречу с Себастьяном?

Она остановила свой выбор на вечернем туалете от Жана-Поля Годо – темно-синий, практически черный переливающийся шелк, открытая спина и глухой ворот. Когда в дверь позвонили, Софья пыталась отыскать подходящие туфли. Пришлось босиком, в шикарном вечернем платье (она надевала-то его всего единожды, на прием во дворце по случаю юбилея великой княгини Беатриссы), поспешить в прихожую.

Доктор Хоуп был безумно элегантен в смокинге; Софья, улыбнувшись, пробормотала:

– Себастьян, я вынуждена произнести сакраментальную женскую фразу: мне потребуется пять минут, чтобы собраться!

Себастьян, уверив Софью, что он подождет столько, сколько нужно, прошел в гостиную. Пока девушка собиралась, он проверил книжный шкаф – вчерашняя папка была на месте. Когда смущенная хозяйка квартиры предстала перед глазами гостя, он, сидя в кресле, пролистывал журнал по искусствоведению.

Отложив журнал в сторону, Себастьян поднялся и, наклонив голову, произнес:

– В вас сразу чувствуется дворянская кровь, Софи. Вы разрешите мне называть вас так?

Софья замешкалась с ответом. Она предчувствовала, что вечер в обществе доктора Хоупа станет незабываемым. Спускаясь по лестнице, они столкнулись с Анри – племянник мадам Нивуа, тяжело вздыхая, возился около двери. В руках у него были пакеты с эмблемой дорогого супермаркета для домашних животных – мадам Нивуа, по природе скряга, покупала для своей рыжей любимицы самые дорогие консервы. Почувствовав укоры совести, Софья поспешила помочь Анри.

– Чрезвычайно любезно с вашей стороны, мадемуазель, – сказал он, наконец справившись с замком. – Вы, я вижу, предаетесь праздной жизни? Тетку похоронят в среду.

Софья заметила, что Себастьяну не понравился раздраженный тон Анри, который, вероятно, ожидал, что прелестная соседка не только предложит ему моральную поддержку, но и возьмет на себя все хлопоты, связанные с организацией похорон.

Доктор сухо спросил:

– Ваш знакомый?

– Ах, что вы, Себастьян, – ответила несколько уныло Софья, – это племянник мадам Нивуа, той самой дамы, которая любезно приютила нас вчера ночью. Ну да, вы же не знаете...

– С ней что-то случилось? – равнодушно спросил Себастьян.

– Кошмарный несчастный случай, – ответила девушка. – Мадам утонула в ванне, ее обнаружил Анри, единственный горячо любимый племянник.

– Как печально, – промолвил доктор Хоуп.

Себастьян знал из совершенно надежных источников – кончина чересчур любопытной и не в меру назойливой мадам Нивуа не вызвала подозрений. Ему приходилось несколько раз за свою карьеру (а Себастьян сменил множество профессий – дамский ухажер, торговец наркотиками, брачный аферист, мошенник и вор) лишать жизни глупых людишек. Себастьян делал это без удовольствия, в отличие от некоторых своих знакомых, он не испытывал ни наслаждения, ни радости, отправляя на тот свет богатую супругу, завещавшую ему все свое состояние, или страхового агента, заподозрившего, что полис покойной супруги поддельный. Он даже жалел свои жертвы, но ведь такова жизнь: если не хочешь, чтобы тебя сожрали, приходится самому разевать клыкастую пасть.

У подъезда их ждал белый лимузин. Софья, на лице которой отразилось восхищение, недоверие и восторг, взглянула на Себастьяна, а тот распахнул дверцу и, легко поклонившись, произнес:

– Прошу вас, Софи!

– Но я думала, – произнесла Софья, коря саму себя за слова, которые были явно не к месту, – я почему-то думала, что мы прогуляемся до центра княжества.

– Софи, – произнес твердо доктор Хоуп, – после происшествия вчерашней ночью я не хочу, чтобы вы разгуливали по улицам Бертрана, в особенности в темное время суток.

Услужливый шофер в униформе распахнул дверцу с другой стороны, Себастьян оказался на сиденье из белой кожи рядом с Софьей. Автомобиль покатил по улицам. Они въехали в центр, миновали здание оперы и казино и свернули в квартал, где располагались самые знаменитые и дорогие рестораны на Лазурном побережье.

Лимузин замер, шофер раскрыл перед Софьей дверцу, она ступила на фиолетовую, вышитую золотом ковровую дорожку.