иностранец. В общем, с одеждой у него проблем не будет, с языком тоже, квартиру с девочкой подготовят.

– У него два узких места, – сказал Орлов, массируя затылок – в последнее время генерала мучили мигрени. – От кого он принял заказ?

– От чечена. Война, кровная месть, – ответил Крячко.

– Станислав, сказать все можно, – возразил Орлов. – Надо, чтобы человек поверил. Его истинное лицо известно очень узкому кругу лиц, иначе его давно бы взяли. Я согласен с Левой, в истории не обходится без спецслужб.

– Считаю, разговор следует отложить на завтра, – сказал Гуров. – Нужен перерыв.

– Потерпи, полковник. – Обращение генерала по званию означало, что он нервничает. – Не будем гадать, ясно, он засветился перед кем-то из наших. Возможна нелепая случайность: террорист встретился с человеком, знавшим его по России, тот пригрозил разоблачением, предложил контракт. Это у нас сейчас два миллиона долларов – нормальные деньги, на Западе за два миллиона черта купить можно.

– Я не утверждаю, что заказчик чечен, скорее это человек русский, – сказал Крячко. – Просто Чечня – наиболее простое и естественное объяснение теракта. Тем более учитывая их угрозы…

– Не разжевывай, Станислав, мы тебя поняли, – раздраженно перебил Орлов. – С Кавказа доставить взрывчатку в Москву – дело нехитрое. Наша версия – что террорист живет на частной квартире, имеет наш паспорт. Дело ставит спецслужба, используя авторитет, который дает людей, существа дела не знает. Контрразведка проверяет гостиницы, мы активизируем агентуру, ищем недавно появившегося человека в одной из группировок.

– Я имею подходы к солнцевской группировке через Акима-Лёнчика, – сказал Гуров. – Он сильно изменился, пьет, нервничает, предполагаю, что именно Лёнчика использовала служба в захвате денег и ликвидации Сабирина. Но Акима замазали так, что у него обратного пути нет. Я считал и продолжаю считать, что дача министра Юрченко является местом сбора преступников. Они убирают с дачи Усова, якобы выдвигают его кандидатом в депутаты на предстоящие выборы в Госдуму. Полагаю, обманывают, просто отодвигают его в сторону, по неизвестной нам причине Усов стал им мешать.

– Шлепнули бы, и все дела, – возразил Крячко. – Зачем огород городить?

– Расшлепался! – рассердился Гуров. – Убийство дает право появиться милиции, а мы для них кость в горле. В группировке Ямщикова-Лялька у меня имеется человек, вы знаете. Но Харитонов без давления работать не станет, а на сегодня у меня против него ничего нет. У нас имеется лишь одна сильная фигура – Артем Дуров.

– Его зачислили в штат? – спросил Орлов.

– Тянут, возможности Кулагина ограничены, он лишь начальник отдела, – ответил Гуров. – Усов говорил с Артемом, что тот уйдет из казино и станет начальником охраны на даче. Возможно, узнав о моей встрече с генералом Коржановым, они поторопятся, дело сдвинется с мертвой точки.

– Или замерзнет накрепко, – возразил Орлов. – Если у министра в гостях бывает генерал, то контрразведка может испугаться иметь там своего офицера.

– Перспективно, но в любом случае дача – не место, где может осесть террорист, – вступил в разговор Крячко. – Если мы правы и деньги Сабирина предназначались для террориста, то устраивать его в Москве будет Аким. Как хочешь, Лев Иванович, а тебе следует связь с ним восстановить.

…Хозяин казино Борис Петрович Гай сидел в своем кабинете, не слушал расположившегося напротив Виктора Сергеевича Самойлова, решал проблемы отношений с налоговой инспекцией. Окружающие всю жизнь недооценивали Самойлова, человека неопределенного возраста, с какой-то серой, незапоминающейся внешностью и вставной челюстью. Самойлову можно было дать и сорок, и шестьдесят лет. Небольшого росточка, худенький, в одежде, не претендующей на элегантность, Виктор Сергеевич производил крайне несерьезное впечатление. Людям вообще свойственно ошибаться, а в отношении данного человека они ошибались очень грубо. На самом деле ему недавно исполнилось пятьдесят четыре года, из которых он верой и правдой почти тридцать лет прослужил в органах, являясь агентом КГБ, и продолжал сотрудничать с этой организацией, как бы она сегодня ни называлась. Во времена застоя он владел подпольным цехом по производству ширпотреба и состояние сколотил именно в те годы, а так как никогда свои деньги в советских рублях не держал, то никакие перестройки его не коснулись. Он, конечно, погорел на два миллиона, польстившись на высокие проценты, обещанные Сабириным, но отнесся к понесенному ущербу философски.

Он явился в казино, выполняя приказания хозяев, и смотрел на самоуверенного Гая с отеческой покровительностью, зная, что в ближайшем будущем Бориса Петровича ничего хорошего не ждет. Ему надоело изображать назойливого, никчемного посетителя, он перешел к главному вопросу:

– Уважаемый Борис Петрович, не думайте о налоговой инспекции, этот вопрос можно решить, слушайте меня внимательно.

Гай тут же очнулся, взглянул на гостя вопросительно:

– Извините, Виктор Сергеевич, я весь внимание.

– Вам рекомендуют снять свою кандидатуру с предвыборной кампании, ваше время еще не пришло.

– Кто рекомендует?

– Люди, которые решат ваши налоговые проблемы. Неважно, кто они. Когда сочтут нужным, к вам придут и представятся. Вы меня поняли?

– Признаться, не понял. Я должен знать, кого вы представляете. Каковы гарантии?

– А никаких гарантий, вы просто снимаете свою кандидатуру, будете заниматься игорным бизнесом, сидеть тихо.

Гай хотел было возмутиться, встретился с уверенным, несколько презрительным взглядом «телевизионного мастера» и промолчал.

– Ваши налоговые проблемы решат, людям Ямщикова вы можете больше не платить. Во время выборов от вас понадобятся мелкие услуги, тогда я появлюсь.

«Да кто ты такой? Пошел вон!» – хотел крикнуть Гай, лишь молча кивнул и проводил взглядом гостя, который ушел не прощаясь.