Немногие пионеры в этой области сейчас сами все на излечении. Это вроде затягивания в водоворот. Если врач теряет высший контроль в интенсивной работе, он становится творимым, а не творящим. Действие синапсов распространяется подобно цепной реакции, когда нервные импульсы искусственно усилены. Эффект передачи почти мгновенен.

Пять лет назад у меня была клаустрофобия; потребовалось шесть месяцев, чтобы победить эту штуку — и все из-за крошечной ошибки, случившейся за неизмеримую долю секунды. Того пациента я передал другому врачу. И это было самое минимальное из возможных побочных последствий. Если вы оступитесь в сценарии, девочка, то на всю жизнь попадете в лечебницу.

Наступала ночь. Город остался далеко позади, дорога была открытая, чистая. Тьма между падающими хлопьями становилась все гуще. Спиннер набирал скорость.

— Ладно, — согласилась она, — может, вы и правы. Но я все-таки думаю, что вы можете мне помочь.

— Как?

— Приучите меня видеть, чтобы образы потеряли свою новизну, эмоции стерлись. Возьмите меня в пациенты и избавьте от страстного желания видеть. Тогда то, о чем вы говорили, не повлияет на меня. Тогда я смогу заняться тренировкой и все внимание отдам терапии. Я смогу возместить зрительное удовольствие чем-то другим.

Рендер задумался. Наверное, можно. Но трудно. И это может войти в историю терапии. Никто не был достаточно квалифицирован, чтобы взяться за такое дело, потому что никто никогда и не пытался.

Но Эйлин Шаллот тоже была редкостью — нет, уникумом, поскольку она, вероятно, была единственной в мире, соединившей необходимую техническую подготовку с уникальной проблемой.

Он допил свой бокал и снова налил себе и ей.

Он все еще обдумывал эту проблему, когда вспыхнули буквы: 'Задайте новые координаты'. Машина вышла на обходную дорогу и остановилась. Рендер выключил зуммер и надолго задумался.

Редко кому удавалось слышать, чтобы он хвастался своим уменьем. Коллеги считали его скромным, хотя бесцеремонно отмечали, что если когда-то объявится лучший нейросоучастник, это станет днем, когда больного гомо сапиенса будет лечить не менее чем сошедший с небес ангел.

В обоих бокалах оставалось шампанское. Пустую бутылку Рендер бросил в специальный бункер сзади.

— Знаете что? — сказал он наконец.

— Что?

— Пожалуй, стоит попробовать.

Он наклонился, чтобы задать новые координаты, но она уже сделала это. Когда он нажал кнопку и машина повернулась, Эйлин поцеловала Рендера. Ниже очков щеки ее были влажными.

Самоубийство расстроило его больше, чем следовало бы, и еще миссис Ламберт позвонила накануне и отменила встречу, так что Рендер решил потратить утро на размышления. Он вошел в офис хмурый, жуя сигару.

— Вы видели?.. — спросила миссис Хиджс.

— Да. — Он бросил пальто на стол в дальнем углу комнаты, подошел к окну и уставился в него. — Да, — повторил он. — Я ехал мимо с прозрачными стеклами, и его еще не убрали.

— Вы его знали?

— Даже не знаю его имени. Откуда мне знать?

— Мне только что звонила Прайс Толли, секретарша инженерной компании на 86-м. Она сказала, что это был Джеймс Иризари, дизайнер, офис которого дальше по коридору. Долго оттуда падать! Он, наверное, был уже без сознания, когда ударился? Его отнесло от здания. Если вы откроете окно и выглянете, то увидите — слева…

— Не беспокойтесь, Бинни. Ваша приятельница имеет какое-нибудь представление, почему он это сделал?

— Вообще-то, нет. Его секретарша выскочила в коридор с воплем. Похоже, она вошла в его кабинет по вопросу какого-то чертежа как раз когда он перемахивал через подоконник. На столе лежала записка: 'У меня было все, чего я хотел. Чего ждать?' Занятно, а? Я не имею в виду — забавно…

— Угу. Что-нибудь известно о нем самом?

— Женат. Пара детишек. Хорошая профессиональная репутация. Куча работы. Спокойный и рассудительный, как все такие люди. Мог позволить себе иметь офис в этом здании.

— О, господи! У вас на всех здесь есть досье?

— Видите ли, — она пожала пухлыми плечами — у меня в этом улье повсюду друзья. Мы часто болтаем, когда нечего делать. А Прайс к тому же моя золовка…

— Вы хотите сказать, что если я нырну в это окно, то моя биография через пять минут пойдет по кругу?

— Вероятно. — Она скривила в улыбке яркие губы. — Плюс-минус пара минут. Но ведь вы сегодня этого не сделаете, а? Знаете, это будет повторение, произойдет нечто вроде девальвации, и не даст такого резонанса, как в единичном случае. Впрочем, вы человек, с уважением относящийся к окружающим. Вы такого не сделаете.

— Статистика с вами не согласится, — заметил Рендер. — С медиками, как и с юристами, такое случается примерно втрое чаще, чем с другими специалистами.

— Эй! — она, похоже, расстроилась. — Ну-ка, отойдите от моего окна! А то мне придется работать у доктора Хансену. Он зануда.

Рендер подошел к ее столу.

— Я никогда не знаю, когда воспринимать вас всерьез, — сказала она.

— Ценю ваши заботы. В самом деле, ценю. Дело в том, что я никогда не был склонен доверять статистике — иначе мне следовало бы прекратить все свои игры четыре года назад.

— Хотя нет, о вас писали бы на первых полосах газет, — задумалась она. — Все репортеры спрашивали бы меня о вас… Слушайте, зачем это делают?

— Кто?

— Кто угодно.

— Откуда я знаю, Бинни? Я всего лишь скромный возбудитель души. Если бы я мог точно указать общую подспудную причину и найти способ предупреждения таких вещей — это было бы куда лучше всех моих попыток. Но я не могу этого сделать по одной простой причине: не могу придумать.

— Ох!

— Примерно тридцать пять лет назад самоубийство считалось в США девятой по значимости причиной смерти. Теперь она шестая для Северной и Южной Америки. В Европе, я думаю, седьмая.

— И никто так и не узнает, почему Иризари выбросился?

Рендер отставил стул, сел, стряхнул пепел в ее маленький сверкающий подносик. Она тут же опорожнила его в корзинку для бумаг и многозначительно кашлянула.

— О, всегда можно попробовать догадаться, — сказал он, — особенно человеку моей профессии. Во- первых, посмотрим, не было ли личных наклонностей, предрасполагающих к периодам депрессии. Люди, держащие свои эмоции под жестким контролем, люди, добросовестно и, может быть, с некоторым принуждением занимающиеся мелкими делами… — он снова скинул пепел в ее подносик и следил, как она потянулась было вытряхнуть пепел, но быстро отдернула руку. Он оскалился в злой усмешке. — Короче говоря, это нечто типичное для людей тех профессий, которые требуют скорее индивидуального, чем группового действия — медицина, юриспруденция, искусство.

Она задумчиво смотрела на него.

— Не беспокойтесь, — хохотнул он, — я чертовски доволен жизнью.

— Но сегодня вы несколько унылы.