У дедушки мечта — книгу воспоминаний издать, мемуары. Он давно антиквариатом занимается и много интересных историй накопил, связанных с его хобби. Лизка теперь его личный литературный записчик. Они так подружились, водой не разлить. Он ее ценит за то, что она в искусстве разбирается.

— Да, — подтвердила Галина, — ведь отец ее многому научил. Она девочка способная, быстро все впитывает.

— И другой работы у нее нет? — озабоченно поинтересовалась Наталья.

— К сожалению, — покачала мать головой.

— Пусть приходит к нам, — растрогалась Наташа. — Для начала много не обещаю. Мы с Геннадием попробуем ее занять. Фирма у нас немаленькая. Пиаром будет заниматься…

— Чем? — в два голоса удивились непохожие сестры.

— Это такое новомодное выражение «паблик релейшен» — журналист по связям с общественностью. Сейчас этому учат в вузах.

— Спасибо, подруга! — Галина обняла Наташу за плечи. — Ты добрый человек, тебе на том свете зачтется.

— Да, — усмехнулась женщина, — лучше бы на этом.

— А у тебя, Наташа, тоже есть мечта? — Татьяна с нескрываемой завистью посмотрела на богатую подругу сестры, подумав, что такой благополучной, счастливой даме, наверное, не о чем и мечтать.

Почувствовав это, Наташа с легкой обидой возразила:

— Вот ты про старика рассказала. Не бедный, а тоже мечту вынашивал. Не подвернись ему твоя дочь, возможно, не реализовалась бы его мечта.

— Если бы захотел, любую другую, как Лизка, мог найти, — возразила Татьяна, — были бы деньги.

— Мог, да не нашел! Все дело в случае, в стечении обстоятельств, — настаивала на своем Наталья. — Я это по бизнесу знаю.

— А когда ни денег, ни тебе молодости, как Пугачева поет: «Мой поезд ушел»?

— Ничего не ушел, — возразила Наталья. — Я много с людьми общаюсь, в том числе с разными женщинами, и хочу вам сказать, совсем не обязательно быть молодой, красивой.

— Чтобы мужика подцепить? — Татьяна с недоверием посмотрела на подругу сестры.

Наташа кивнула:

— Женщина должна обладать определенным даром… Я тут недавно в газете прочла. В Московском зоопарке жила самка очень редкого очкового медведя. Очень-очень старая. Ей двадцать восемь лет было. Это по человеческим меркам сто десять — сто двадцать. Она совсем облысела от старости. Но оставалась самой сексапильной медведицей, даже лысой самцы ее любили больше, чем других.

— А… поняла, что ты имеешь в виду… — Татьяна многозначительно заулыбалась.

— Нет, дело не только в сексе, это я как пример из животного мира привела. У людей по-другому. В каждой женщине должно быть что-то такое… внутренний свет, который она излучает.

— Свет, — скептически протянула Татьяна и повторила свой вопрос о мечте.

— Есть у меня мечта, — коротко ответила Наталья.

Сестры молча вскинулись.

— Когда сбудется, расскажу.

— А, знаю, — разочарованно протянула Галина, — у тебя и мечта не для себя.

— Как это не для себя? — удивилась Татьяна.

— У нее все для кого-то, даже мечты, — махнула рукой подруга.

— Мечты — это такое личное.

— Личное, личное. Что может быть более личного, чем желать для любимого.

— Любовник? — Зеленые глаза Татьяны понимающе заблестели.

— У нее одна любовь, — разочаровала сестру Галина, — ненаглядный муж.

— Мечта для него?

— Для него, — подтвердила Наталья…

— А что, он такой раскрасавец? — заинтересовалась женщина.

— Он… он… — Галина задумалась, как описать мужа подруги. — Он очень интересный мужчина. Всем женщинам люб. У него даже фамилия — Лю-бо-мир-ский.

— Нравится?

Бархатная черная шляпка с узенькими полями сползала на хорошенькое личико и никак не хотела устраиваться на черноволосой головке Лизы.

— Очень, — откровенно призналась мать девушки, с нескрываемым восхищением оглядывая ее с головы до ног.

Коротенькое пальтецо-френчик из черной кожи и эта шляпка делали черноглазую Лизоньку похожей на пантеру.

— Главное, не спеши, — напутствовала ее многоопытная мать. — Он, конечно, мужик что надо, стоящий, но перед такой, как ты, ему не устоять.

Вполуха слушая мать, Лиза минут пять покрутилась в прихожей, примеряя то одну, то другую пару обуви. Наконец, остановившись на мокасинах с узкими носами, вставила в них свои длинные ножки и выскочила на площадку, оставив после себя в доме сущий погром. В ванной — раскрытый тюбик с тушью для ресниц, в комнате — груду пиджаков, юбчонок и даже вчерашние трусики, которые тщательно припрятывала от материнских глаз куда подальше. Хотя с мамой у них было полное взаимопонимание. Они доверяли друг другу, как закадычные подружки.

— Привет, — помахала она соседскому парнишке Никите, который жадно уставился на белолицую секси. И даже его злобный пес, учуяв что-то, исходящее от нее, не оскалил зубы и не пронесся мимо на прогулку, сокрушая все на своем пути, а приостановился, словно галантный кавалер, пропуская красавицу Лизоньку вперед, как особь противоположного пола.

— Джек! — Лиза приложила два пальца к своим губам, а потом бесстрашно к носу пса.

Тот, от удовольствия присев на задние лапы, сначала уткнулся ей между ног, вбирая запах плоти, а потом, подняв вверх морду, выдал призывный звук.

— Во дает, ни с кем так не ласкается! — Парень, осаждая кобеля, дернул за поводок.

Изображая мужскую солидность, он расправил плечи, поправил очки, сползшие на кончик носа, намереваясь неспешно побеседовать с красивой соседкой. Но Лиза, словно порыв ветерка, уже неслась по лестнице, перескакивая через ступеньки, оставляя за собой нежный шлейф сладких духов.

— Может, потусуемся вечером, я классную музыку на компактах добыл? — призыв соседа эхом разнесся по подъезду.

— Мо-о-жет быть, — услышал он ответ вместе с лязгом парадных дверей.

Лизонька спешила на работу. Любомирский не терпел опозданий и строго отчитывал девушку, стоило ей наткнуться на него в раздевалке или в холле. Тетя Наташа жалела и заступалась за нее.

— Геннадий, но она же на транспорте, — удерживала она мужа. — Ты, наверное, на остановке автобуса прождала? — подсказывала она девушке.

— Да, — проглатывая гордость, врала Лизонька.

Она не ездила на городском транспорте, духота и вечные вокзальные мешочники портили ей настроение. Выйдя из дома за пять минут до начала работы, она изящно выставляла вперед ручку и тут же залавливала частников. Потом долго с ними торговалась. Обычно это были замотанные новой жизнью бывшие инженеришки, колымившие по утрам и вечерам, бритоголовые водители «крутых», клевавшие на ее внешность, шоферюги раздрызганных служебных машин.

Люди, подобные Любомирскому, больше не попадались. Тот день, когда они познакомились, в ее гороскопе был выделен особо счастливым. Но пока Лизе ничего счастливого не высвечивалось. Они оба делали вид, что ничего не случилось, что они не знакомились в его авто, в общем, никогда не