— Но даже фото не поможет синьорине Элеттре найти этого загадочного мужчину, — признал Брунетти. — Я хотел заставить Гуарино сделать хоть что-нибудь — для начала признаться, что он мне врал.

— Утаивал от тебя сведения, — поправила его Паола.

— Если настаиваешь, — с улыбкой согласился Брунетти.

— Значит, он хотел, чтобы ты выяснил, кто из живущих близ Сан-Маркуолы способен… на что, собственно?

— Думаю, в первую очередь его интересуют серьезные преступления. Судя по всему, мужчина на этой фотографии и есть убийца. Ну или он напрямую замешан в убийстве.

— И ты так думаешь?

— У меня пока слишком мало информации, чтобы делать какие-либо выводы. Я только знаю, что убитый Ранцато занимался нелегальными перевозками по требованию этого мужчины, что тот хорошо одевается и однажды договаривался о встрече с неизвестной личностью в Сан-Маркуоле.

— Погоди, я думала, ты сказал, что он там живет?

— Ну, не совсем.

Прикрыв глаза, Паола изобразила страдальческую гримасу.

— У тебя никогда не поймешь, где да, а где нет.

— В этом деле я только предполагаю, — улыбнулся ей Брунетти.

— Почему?

— Он сказал своему собеседнику, что встретится с ним вечером. Это логично — если к нам приезжают гости из другого города, мы встречаем их у imbarcadero[41] рядом со своим домом.

— Верно, — кивнула Паола и добавила: — Профессор.

— Ну не издевайся, Паола. Это же и впрямь очевидно.

Наклонившись, жена схватила его за подбородок и осторожно повернула лицом к себе.

— А знаешь, что еще очевидно? Что под словами «хорошо одетый» скрывается очень много всего.

— Как так? — Рука Брунетти, тянущаяся к бутылке граппы, повисла в воздухе. — Не понимаю, о чем ты. Кроме того, он еще сказал, что тот мужчина — «шикарный», что бы это ни значило.

Паола смотрела на мужа так, словно видела его впервые.

— Ты осознаешь, что каждый понимает слово «шикарный» или даже «хорошо одетый» по-разному, в зависимости от того, как одевается сам?

— Все равно не понимаю, — покачал головой Брунетти, дотянувшись наконец до бутылки.

Предложил подлить Паоле, но та нетерпеливо отмахнулась.

— Помнишь то дело, которое ты вел лет десять назад? Когда на протяжении недели каждый вечер ездил в Фаваро допрашивать подозреваемого?

Напрягшись, Брунетти припомнил то расследование — и бесконечную ложь, и поражение, которое он потерпел в конце.

— Помню.

— А помнишь, как карабинеры довозили тебя до Пьяццале Рома, а там ты садился на катер первого маршрута?

— Да, — ответил Брунетти, недоумевая, с чего бы это жене вздумалось вытаскивать на свет божий это старье. Может, она считает, что и это дело обернется полным провалом, неуловимый аромат которого Брунетти и сам уже начал чуять?

— А помнишь, как ты мне рассказывал про людей, которых встречал на этом катере каждый вечер? Подозрительных типчиков в сопровождении крашеных блондинок? Мужчин в кожаных пиджаках и девиц в кожаных мини-юбках?

— О господи! — воскликнул Брунетти и хлопнул себя по лбу, да так сильно, что ударился затылком о спинку дивана. — Имеет глаза, да не видит![42]

— Гвидо, пожалуйста, не начинай цитировать Библию.

— Прости. Это я от потрясения, — широко улыбнулся Брунетти. — Ты гений, Паола. Но я давно это знал. Конечно, как я сам не догадался! Казино! Они встречались у Сан-Маркуолы и вместе шли в казино! Куда же еще! Гениально. Совершенно гениально.

Паола скромно замахала рукой, неубедительно отметая комплименты.

— Гвидо, еще не факт, что все так и было — это всего лишь предположение.

— Да, всего лишь, — согласился Брунетти. — Зато в нем есть смысл, да и вообще, теперь я хоть что- то смогу предпринять.

— Что-то предпринять? — заинтересовалась Паола.

— Да.

— Например, сводить меня в казино? — предложила она.

— Тебя?

— Меня.

— Но почему?

Паола поднесла мужу пустой бокал, и он наполнил его граппой. Сделав глоток, она одобрительно покачала головой, оценив крепость напитка.

— Потому что ничто не привлечет к себе больше внимания, чем одинокий мужчина в казино.

Брунетти начал было возражать, но Паола загородилась от него бокалом и отказалась выслушивать его аргументы.

— Ты только представь себе, — сказала она. — Посетитель, тем более одинокий, не может просто бродить туда-сюда, пялиться на посетителей и при этом ни во что не играть! Его мигом вычислят. А если он начнет играть, то что тогда? Проведет вечерок, проигрывая в карты нашу квартиру? — Заметив, что лицо мужа прояснилось, она добавила: — В конце концов, это-то синьорине Элеттре не удастся вписать в статью расходов на канцелярские товары?

— Думаю, нет, — признал Брунетти, — более ясного признания своей неправоты от мужчины ждать не приходится.

— Я серьезно, Гвидо, — сказала Паола, поставив бокал на стол. — Тебе там нужно будет действовать спокойно и уверенно, а если ты пойдешь один, то будешь выглядеть как полицейский на охоте, в крайнем случае — как холостяк на охоте. А если с тобой буду я, мы сможем разговаривать, смеяться и вообще делать вид, будто нам весело.

— А это значит, что на самом деле нам весело вовсе не будет?

— А чего веселого в том, чтобы смотреть, как люди проигрывают свои деньги?

— Ну, не все же там проигрывают, — неуверенно возразил Брунетти.

— Ага. И не все прыгающие с крыш ломают себе ноги, — парировала Паола.

— Это еще что значит?

— То, что казино зарабатывает деньги — а зарабатывает оно деньги лишь потому, что люди их теряют. Проигрывают. Может, они проигрывают и не каждый раз, но в конечном счете — проигрывают всегда.

Брунетти побаловался мыслью налить себе еще граппы, но по зрелом размышлении мужественно от нее отказался.

— Ладно, согласен. Но мы все-таки попробуем повеселиться, ладно?

— Не раньше завтрашнего вечера, — ответила на это Паола.