Будущее нельзя было прочитать. Сила оставалась нема и сжалась вокруг них, словно задержав дыхание и готовясь сделать огромный выдох.

Джабитта уныло брела по бесплодной каменной пустыне, то и дело форсируя засохшие потоки расплавленной горной породы. Дыхание ее было частым и неглубоким — горный воздух был слишком разрежен для нее. Она больше привыкла к богатой благоухающей атмосфере северных долин, чем к разреженному холодному воздуху на вершине горы своего отца.

— Дворец должен быть здесь, — сказала она едва слышным шепотом.

У Анакина в глазах все поплыло, и он использовал несложную джедайскую технику для того, чтобы нормализовать давление и обменные процессы в организме, придать силы телу в условиях недостатка кислорода.

Ке Даив шагал в нескольких шагах позади них, держа свою пику наготове. Анакин стал прикидывать расстояние между ними и примерное время на реакцию. Кровавый резчик был ближе к Джабитте. И он легко мог убить девочку, прежде чем Анакин успеет что-либо предпринять. Что же оставалось делать падавану?

Копи ярость. Копи отчаяние. Преврати их в энергию и аккумулируй ее.

Анакин слеша кивнул. Обернулась Джабитта.

— Здесь почти ничего не осталось, — сказала она, затем снова заныла: — Где мой отец? Где все остальные, кто жил и работал здесь?

— Они все погибли, — выпалил Ке Даив. — Нас должно волновать только топливо.

— Хранилище топлива было рядом со дворцом, — с вызовом бросила Джабитта. — Если мы не сможем найти дворец, мы не найдем топливо!

Анакин увидел угол каменного здания, торчащий из-под груды дробленой скальной породы метрах в ста от них. Он повернулся к Ке Даиву: — Может быть, там?

Джабитта была на грани потери сознания. Для кровавого резчика, казалось, высокогорный воздух не был проблемой. Анакин ломал голову над тем, как он не заметил чудовищных разрушений, когда был здесь в первый раз. Наверняка дворец был в ненамного лучшем состоянии. Кто-то, или что-то, сумел внушить им воспоминания, ничем не отличающиеся от реальности.

Девочка споткнулась, затем обернулась и пошла по руинам как можно быстрее. Анакин и Ке Даив следовали за ней. Анакин потихоньку переместился ближе к кровавому резчику, чем тот был к Джабитте. Юный джедай следил за движениями пики, за желтыми и красными отблесками, которые играли на ее лезвии в лучах заходящего солнца. Вершина горы, когда-то черно-красная, а теперь буро-оранжевого цвета, была окружена темными точками воздушных мин, бесконечно и жадно ищущих добычу. Словно кто-то начертил секретные знаки в небе, на фоне яркой мозаики далеких звезд и пурпурного диска.

Анакин обернулся и через плечо посмотрел на корабль. Мы ведь еще не назвали яхту, подумал он. Как назвал бы ее Оби-Ван?

Плечи Джабитты содрогались. Она тратила немногие оставшиеся силы на рыдание.

— Все послания от папы были обманом! Никто сюда не приходил, а он всем говорил, что все в порядке… Но вы! — Она повернулась к Анакину. — Вы же были здесь!

— Но мы видели дворец, — стал оправдываться Анакин. — По крайней мере, нам так казалось…

— Топливо, и быстро, — прервал их беседу Ке Даив. — Воздушные мины вотвот опустятся ниже и смогут найти нас. За ними могут последовать новые, и еще больше.

— Они принесут тебя в жертву, правда? — спросил Анакин. Они уже подошли к высокой стене здания, и под кучей обломков удалось рассмотреть небольшую дверь, видимо — служебный вход. — Им наплевать на тебя.

Ке Даив не удостоил этот выпад ответа.

— И что ты такого натворил, что впал в такую немилость? — продолжал Анакин. Он машинально склонил голову набок и согнул три пальца на правой руке.

— Я убил сына своего покровителя, — ответил Ке Даив. — Было предсказано, что он умрет от серьезного ранения в голову на поле боя. Поэтому его отец обратился к клану, чтобы его сын не участвовал ни в каких конфликтах. Клан внял просьбе отца, но приказал его сыну пройти ритуал охоты, чтобы завершить обучение. Я был сиротой, принятым на воспитание к ним в семью, и глава клана назначил меня защитником сына моего благодетеля. И вот я отправился с ним на охоту. Мы должны были выследить и убить дикого ферагрифа в ритуальном заказнике на одной из лун Корусканта, — ноздри кровавого резчика широко распластались по лицу. Анакин уже знал, что этот жест означает неуверенность, поиск ощущений, информации, подтверждения.

Он стал слабее. Ею прошлое делает его слабым, как и меня.

Анакин увидел, как Джабитта входит в дверь. Она этого не увидит.

— Предсказание свершилось. Ты случайно застрелил его, — закончил за него Анакин.

— Это был несчастный случай, — пробормотал кровавый резчик, расправляя плечи. Его лицо снова стало острым, как бритва (это сжались широкие ноздри), и он указал пикой на дверь, приказывая Анакину последовать за девочкой.

— Нет, — сказал Анакин.

Воздушные мины носились всего в нескольких сотнях метров у них над головами, и от визга их двигателей закладывало уши. Вдали Анакин разглядел еще один силуэт: дроид-истребитель. Только один. Нападавшие сконцентрировали свои силы на севере, но воздушные мины были дешевыми, и их можно было не жалеть. Со временем можно будет усеять ими всю планету. Кто-то явно планировал убить все живое на Зонаме-Секоте: Джабитту, Ганна, Шиекию Фаррз, Шаппу, Фитча, Вагно, Оби-Вана… И всех остальных.

— Ты не утратил полностью свое доброе имя, — сказал Анакин. — Ты еще можешь компенсировать содеянное тобой зло.

Но что-то кипело внутри и рвалось наружу. Мрак, гуще, чем в самую темную полночь. Она вот-вот поглотит его с головой.

Кровавый резчик ранил Оби-Вана, угрожал Джабитте, назвал Анакина рабом. После всего этого речь о прощении не шла. Ярость грозила вот-вот выплеснуться наружу, необузданная, чистая и сырая. Горячая, как ядро звезды. Кулаки Анакина сжались еще крепче.

— Мой благодетель проклял меня, — сказал Ке Даив.

Пусть это произойдет прямо сейчас, — принял решение Анакин. Или оно уже было принято за него? Это уже неважно.

Анакин распрямил пальцы. Ке Даив шагнул ближе к мальчику, помахивая пикой.

— Стой, — холодно приказал ему Анакин.

— А если не остановлюсь? Что ты сделаешь, маленький раб?

Это было недостающее звено, которое искал Анакин. Связь между гневом и мощью. Словно щелкнул переключатель и замкнулась цепь — он вернулся назад, в самое начало мусорных гонок. Появилась странная ноющая боль — словно он вновь пережил укол самолюбия, который он почувствовал после первого оскорбления кровавого резчика, и первая подлость Ке Даива, когда тот столкнул его с козырька. Затем Анакин перенесся в своих воспоминаниях еще дальше — вот их убогая квартирка на Татуине, вот гонки болидов в праздник Боонты, вот дуг Себульба исподтишка хочет погубить его. Вот прощальный взгляд Шми, все еще оставшейся в рабстве у жадного Уотто… Потом всплыли в памяти все обиды, тычки, поддевки и уколы. Весь пережитый стыд, ночные кошмары и череда унижений, которых он никогда не заслуживал, но терпел с почти бесконечным терпением.

Назовите это как угодно — инстинкт, животное начало, назовите гневом, всплывшим из глубин сознания, или темной стороной — в Анакине Скайуокере все это лежало почти на поверхности, проделав долгое путешествие из глубокой темной пещеры, ведущей к невообразимой силе.

— Нет! Пожалуйста, не надо! — взмолился Анакин. Помоги мне остановить это! Его мольба,