представить себе не могу, что это когда-нибудь произойдет. Прошу тебя, не будем больше говорить на эту тему.

Габриэль хорошо понимала Элен. Она знала, что ее траур не имеет ничего общего с показухой, с игрой на публику. Черное траурное платье было для Элен своего рода свидетельством неразрывности брачных уз с человеком, которого она все еще любила. Это напомнило Габриэль о том, что сама она утратила всякую связь с любимым, изгнанным из ее жизни, но все еще живущим на этом свете.

Вернувшийся из Лейпцига Анри был очень доволен собой. Его опасения не оправдались, немцы не испугались высоких таможенных тарифов на ввозимые товары, установленных Императором, и соперничая друг с другом, старались разместить как можно больше заказов на французские ткани. Все лионские шелкопромышленники вернулись домой довольные заключенными сделками, надеясь, что полученные ими иностранные заказы поддержат их производство и сделают его независимым от падения спроса на отечественном рынке. Выслушав доклад Анри, Габриэль с облегчением вздохнула. Вся книга приема заказов была исписана до последнего листка. Кроме того, Марсель сообщил Габриэль о том, что ее великолепные шелка имели огромный успех на ярмарке. Габриэль вновь поверила в свои силы. Будущее казалось ей безоблачным, тем более, что Эмиль предрекал один из лучших урожаев шелковицы, ожидавшийся в этом году.

И вдруг, словно гром среди ясного неба, в начале мая из Неаполя пришло сообщение, что там от внезапно ударившего мороза погибли все черви-шелкопряды и сильно пострадали плантации шелковицы. Тем временем в самой Франции — ее центральной части и на юге — начались затяжные дожди.

От бесконечных ливней в Лионе как будто начался потоп. Городские сточные канавы превратились в бурные реки, загрязненные мусором и отбросами, которые часто забивали их, образуя плотины, и тогда вода разливалась по всей улице, словно огромное озеро. Понурые прохожие осторожно ступали с камня на камень, стараясь обойти разлившиеся лужи. Временами казалось, что вот-вот погода переменится, облака начинали редеть, однако тут же набегали новые тучи, и дождь обрушивался на город с прежней силой. Ливни в конце концов приняли размах бедствия, почва размокала, и от постоянной сырости урожай шелковицы погибал на корню, поскольку в такую погоду невозможно было собрать корм для шелкопрядов, питающихся только совершенно сухими листьями. Прожорливые личинки были обречены на голодную смерть. Реки Рона и Сона грозили выйти из берегов. В конце концов долина Роны оказалась впервые за много лет затопленной внезапным половодьем. А дождь все лил, как из ведра, причем непогода обрушилась не на одну только Францию. Ненастье нанесло урон почти всей Европе, из Турина пришли известия, что наводнение смыло там все шелководческие фермы.

Однажды утром Габриэль услышала стук каретных колес по мостовой и, подойдя к окну, увидела, как из остановившегося у подъезда экипажа быстро вышел Эмиль и почти бегом поднялся не ступеням крыльца. Габриэль торопливо вышла ему навстречу, поскольку знала, что только дела чрезвычайной важности могли привести мужа в город среди недели. Взглянув на его изможденное лицо, она приготовилась услышать дурные вести.

— Пойдем в Голубую Гостиную, — обратилась она к мужу после того, как тот сбросил мокрый плащ в прихожей. Идя по коридору впереди Эмиля, Габриэль всем своим существом ощущала его мрачное расположение духа.

— Произошла катастрофа! — воскликнул он, как только дверь за ними закрылась. Весь урожай погиб, — он возбужденно всплеснул руками, как будто в подтверждение своих слов. — Все шелковицы поразила страшная болезнь!

— Нет, этого не может быть! — У Габриэль от страха перехватило горло. Подобной катастрофы боялись все владельцы шелководческих хозяйств. Продолжительное ненастье создало благоприятные условия для развития опасной болезни, поражавшей тутовые деревья. — Что же нам теперь делать? Есть ли хоть какая-нибудь надежда на закупку листьев шелковицы за границей?

Лицо Эмиля окаменело.

— Ты не поняла меня. Речь идет не только о моих плантациях. Болезнь поразила все шелководческие хозяйства Европы.

Пораженная масштабами катастрофы, Габриэль без сил опустилась в кресло.

— Ты уверен?

Эмиль хмуро кивнул, отчаянье охватило его. Судьба нанесла ему жестокий удар: все погибло, и надо было начинать дело на пустом месте, с нуля.

— Шелковицы были в таком превосходном состоянии, что я думал: они выдержат любую непогоду. Но вчера я заметил первые признаки, заставившие меня встревожиться. Я имел возможность хорошо изучить эту болезнь растений еще в молодости и знаю о ней больше, чем остальные. Поэтому я ничего никому не сказал, сел на свою лошадь и поскакал на другие шелководческие фермы Прованса. Эта поездка длилась целые сутки. Не доложившись хозяевам, я осматривал при свете фонаря листья шелковиц на плантациях. Если мои деревья были уже заметно поражены болезнью, то признаки заболевания на участках, которые я объехал, были еще еле заметны, но мой опытный глаз сразу же различил их. Через день или два — а быть может, уже через несколько часов — всю округу облетит весть, что во Франции в этом году не будет урожая шелковицы! Я приехал, чтобы предупредить тебя. Немедленно займись скупкой шелка-сырца, иначе в скором времени торговцы взвинтят цены на сырье. Все, что осталось от урожая прошлого года, будет продаваться за бешеные деньги!

Габриэль лихорадочно размышляла. Ей необходимо срочно связаться со своими адвокатами и воспользоваться денежными средствами, оставленными отцом ей в опеку. Надо обратиться также в банк Герен в Лионе, разослать повсюду своих агентов-скупщиков и не забыть дать Элен особое поручение, отправив ее на прогулку по городу.

— Я начну действовать немедленно!

Поспешно вскочив на ноги, Габриэль вдруг пошатнулась и чуть не упала. Эмиль бросился к жене, чтобы поддержать ее.

— Не спеши так! Не забывай о своем здоровье!

Она глубоко вздохнула и пришла в себя.

— Я буду помнить об этом. Я просто подумала о своих ткачах, их семьях, их нерожденных детях. Что бы ни случилось, мы с тобой, по крайней мере, не будем голодать. Но если я не запасусь необходимым количеством шелка-сырца, они будут поставлены на грань голодной смерти.

Эта мысль не давала Габриэль покоя все то время, пока она писала в своем кабинете записки и рассылала с ними слуг. Анри усердно помогал ей, его пугала перспектива финансового краха Дома Рошей, поэтому он не жалел сил. Последствия неурожая шелковицы — этого Золотого Дерева — будут губительными для жителей Лиона и округи. Уже и теперь сборщики листьев и другие рабочие-сезонники, занятые в шелководстве, оставались из-за дождей не у дел и не имели возможности заработать на жизнь себе и своим семьям. Они, однако, еще не знали ужасной правды, надеясь на то, что это — временное явление, связанное с ненастьем.

Эмиль снова уехал, он собирался уволить всех рабочих на своей шелководческой ферме, как только весть о неурожае шелковицы облетит город. Шелкокрутильщиков, прядильщиков и красильщиков тоже ожидали суровые дни. А через некоторое время все текстильщики должны были встать перед лицом безработицы. Хотя Дом Рошей мог устоять и в таких неблагоприятных обстоятельствах, однако большинство шелкопромышленников ждало неизбежное банкротство. Город стоял перед угрозой голодной смерти.

Немного освободившись, Габриэль вышла из кабинета и отправилась на поиски Элен. Она нашла невестку на кухне та отдавала необходимые распоряжения на вечер, поскольку к ужину должны были съехаться гости. Отойдя вместе с Элен в сторонку так, чтобы их никто не слышал, Габриэль сообщила ей о случившемся и объяснила суть своего поручения.

Элен пришла в ужас, услышав дурные новости, и одновременно изумилась тому поручению, которое ей дала золовка.

— Я отправлюсь туда пешком, — заявила она Габриэль. — Так я привлеку к себе меньше внимания, чем если приеду в карете Рошей.

— Я очень благодарна тебе, — сказала Габриэль, целуя Элен. — Ты — единственный человек, которого я могу попросить выполнить это поручение. А теперь я должна вернуться в свой кабинет.

Только она успела сесть за письменный стол, как ей доложили о том, что прибыли ее адвокаты и