Дверь распахнулась, и убийца нанес удар. Нож взметнулся вверх, вонзился в горло первого самурая точно ниже подбородка, так же быстро был вынут и молниеносно поразил в горло второго часового. Слабый поворот – и нож тут же вынимается снова. Оба человека умерли еще на ногах. Убийца подхватил одного и дал ему мягко опуститься на землю. Другой упал, но бесшумно. Кровь хлынула на пол, их тела забились в предсмертных конвульсиях.

Человек заторопился вниз по этому внутреннему переходу. Он был плохо освещен. В это время открылись седзи. Он замер, медленно оглядываясь кругом.

Кири удивленно смотрела на него, стоя в десяти шагах. В ее руках был поднос.

Он заметил, что две чашки на подносе были чистые, пища в них не тронута. Из чайника шел пар. Сбоку потрескивала свеча. Тут поднос упал, рука скользнула из-под оби и появилась с кинжалом, рот у нее открывался, но не издавал ни звука, и он сразу бросился в угол. Открылась дальняя дверь, и выглянул заспанный самурай.

Убийца бросился к нему и прорвал седзи справа, куда он и стремился. Кири закричала, поднялась тревога, и он уверенно побежал в темноте, через эту переднюю, мимо просыпающихся женщин и их служанок, во внутренний коридор в дальнем конце дома.

Здесь была тьма кромешная, но он ощупью двигался вперед, безошибочно находя нужную дверь в начинающейся суматохе. Он открыл дверь и прыгнул на человека, лежавшего на футоне. Но его рука, державшая нож, была зажата, словно тисками, и теперь он был вынужден схватиться врукопашную на полу. Он дрался очень умело, вырвался, опять ударил ножом, но промахнулся, запутавшись в одеяле. Убийца откинул одеяло и бросился на человека, держа нож для смертельного удара. Но человек повернулся с неожиданной ловкостью и сильно пнул его в пах ногой. Боль взорвалась в убийце, в то время как его жертва отскочила на безопасное расстояние.

К этому времени в дверях уже столпились самураи, некоторые из них были с фонарями, и Нага, в одной только набедренной повязке, с взъерошенными волосами, прыгнул между ним и Блэксорном, высоко подняв меч.

– Сдавайся!

Убийца отскочил назад, крикнул: «Наму Амида Бутсу – во имя Будды Амида!» – повернул нож к себе и обеими руками ткнул его себе ниже подбородка. Хлынула кровь, и он опустился на колени. Нага сразу нанес удар. Его меч вихрем описал дугу, и голова свободно покатилась по полу.

В молчании Нага поднял голову и сорвал маску. Лицо было обычным, глаза еще мигали. Он подержал голову: волосы были уложены как у самурая, с узелком на макушке.

– Кто-нибудь знает его?

Никто не ответил. Нага плюнул в лицо, сердито бросил голову одному из своих самураев, сорвал с убийцы одежду, поднял его правую руку и нашел то, что искал. Маленькая татуировка – китайское изображение Амиды, особого Будды, было вытравлено под мышкой.

– Кто командир стражи?

– Я, господин, – человек был смертельно бледен.

Нага прыгнул на него, остальные расступились. Командир часовых не сделал попытки уклониться от яростного удара меча, который отрубил ему голову, часть плеча и одну руку…

– Хайябуса-сан, прикажи всем самураям этого караула спуститься во двор, – сказал Нага одному из начальников. – Удвой караулы для новой страхи. Убери отсюда тела. Все остальные… – Он остановился, так как к двери подошла Кири, все еще с кинжалом в руке. Она взглянула на труп, потом на Блэксорна.

– Анджин-сан не пострадал? – спросила она. Нага взглянул на человека, который возвышался над ним, тяжело дыша. На нем не было видно ни ран, ни крови. Просто заспанный человек, который едва не был убит. Белое лицо, но без внешних признаков страха.

– Ты не пострадал, кормчий?

– Я не понимаю.

Нага подошел и стянул с него ночное кимоно, чтобы посмотреть, не ранен ли кормчий.

– А, теперь понял. Нет. Не ранен, – услышал он слова гиганта и увидел, как он качает головой.

– Хорошо, – сказал он. – Кажется, он не пострадал, Киритсубо-сан.

Он увидел, как Анджин-сан показывает на труп и что-то говорит.

– Я не понимаю вас, – ответил Нага. – Анджин-сан, вы останетесь здесь, – и сказал одному из своих людей: – Принеси ему пищи и воды, если он захочет.

– У этого убийцы была татуировка Амиды, да? – спросила Кири.

– Да, госпожа Киритсубо.

– Дьяволы, дьяволы.

– Да.

Нага поклонился ей, потом посмотрел на одного из испуганных самураев.

– Пойдешь со мной. Возьми голову! – Он ушел, думая, как бы рассказать об этом отцу. О, Будда, благодарю тебя за то, что ты охраняешь моего отца!

– Он был роннин, – коротко сказал Торанага, – Ты никогда не проследишь, откуда он, Хиро-Мацу- сан.

– Да. Но отвечает за это Ишидо. У него хватило низости сделать это, да? Ниндзя. Использовать эти отбросы, наемных убийц. Пожалуйста, я прошу вас, позвольте мне прямо сейчас вызвать наши войска. Я прекращу это раз и навсегда.

– Нет, – Торанага обернулся в сторону Наги. – Ты уверен, что Анджин-сан не пострадал?

– Нет, господин.

– Хиро-Мацу-сан! Ты понизишь в должности всех часовых из этого караула за невыполнение ими своих обязанностей. Им запрещено совершать сеппуку. Им приказано нести свой позор перед всеми моими солдатами как людям самого низкого класса. Мертвых часовых протащите за ноги через замок и весь город до места казни. Пусть их едят собаки.

После этого он посмотрел на своего сына, Нагу. До этого вечером пришло срочное сообщение из монастыря Джоджи в Нагое об угрозе Ишидо относительно Наги. Торанага сразу приказал сыну не выходить из дома и окружил его стражей вместе с другими членами семьи в Осаке – Кири и Сазуко, которые тоже усиленно охранялись. В послании от аббата добавлялось, что он считает разумным освободить сразу же мать Ишидо и отослать ее обратно в город с ее служанками.

– Я не осмеливаюсь рисковать жизнью ваших славных сыновей таким глупым образом. К сожалению, ее здоровье ухудшилось. Она простужена. Лучше, чтобы она умерла в своем собственном доме, а не здесь.

– Нага-сан, ты в равной мере ответствен за то, что убийца проник сюда, – сказал Торанага, его голос был холоден и горек. – Каждый самурай ответствен, независимо от того, был ли он на страже, спал или проснулся. У тебя отбирается половина твоего годового дохода.

– Да, господин, – ответил юноша, удивленный, что ему позволено все сохранить, в том числе и голову, – Пожалуйста, понизьте меня в должности тоже, – сказал он, – Я не могу жить с таким позором. Я не заслуживаю ничего, кроме презрения, за мою провинность, господин.

– Если бы я хотел понизить тебя в звании, я бы так и сделал. Тебе приказывается немедленно выехать в Эдо. Ты уедешь с двадцатью людьми сегодня же ночью и сообщишь все своему брату. Ты будешь там в кратчайшее время! Иди! – Нага поклонился и вышел, побледнев. Хиро-Мацу Торанага сказал так же грубо: – Увеличь в четыре раза мою охрану. Отмени мою охоту сегодня и завтра. В день после встречи регентов я покидаю Осаку. Ты сделаешь все приготовления, и до этого времени я останусь здесь. Я не буду встречаться ни с кем без приглашения. Ни с кем.

Он махнул рукой, отпуская всех и будучи в плохом настроении.

– Все могут идти. Хиро-Мацу, ты останешься. Комната опустела.

Хиро-Мацу был рад, что его будут наказывать один на один, так как из всех из них он, как командир охраны, был виноват больше всех.

– Мне нет прошения, господин. Никакого.

Торанага задумался. Гнева больше не было заметно.

– Если бы ты хотел нанять секретным образом кого-то из секты Амиды Тонга, как бы ты нашел этих