мужем. Ёдоко вздохнула и плотнее запахнулась в свой плащ.

– Эти старые кости простужены. Так много тайн, войн, предательств, смертей и побед, Тора-чан. Я только женщина и очень одинокая. Я рада, что я посвятила себя теперь Будде и своей следующей жизни. Но в этой я должна защитить моего сына и сказать вам эти вещи. Я надеюсь, вы простите мне мою дерзость.

– Я всегда радуюсь вашим советам и ищу их.

– Спасибо, – Ее спина немного распрямилась, – Послушайте, пока я жива, ни наследник, ни госпожа Ошиба не пойдут против вас.

– Да.

– Вы учтете мое предложение?

– Последняя воля моего хозяина запрещает это. Я не могу идти против моих священных клятв регента.

Они шли в молчании. Потом Ёдоко вздохнула:

– Почему не взять ее в жены?

Торанага остановился на дорожке.

– Ошибу?

– Почему нет? Она вполне достойна как политический выбор. Совершенный выбор для вас. Она красива, молода, крепка, ее родственные связи самые удачные – часть Фудзимото, часть Миновара, она полна солнца и очень жизнерадостна. У вас нет сейчас официальной жены – так почему нет? Это решит проблему преемственности и предотвратит раскол в стране. От нее у вас наверняка будут еще сыновья. Яэмон будет наследовать титул у вас, потом его сыновья или другие ее сыновья. Вы можете стать сегуном. Вы будете иметь власть над страной и власть отца, так что вы можете подготовить Яэмона к вашему пути. Вы формально усыновите его, и он будет таким же вашим сыном, как любой из ваших. Почему вам не жениться на госпоже Ошибе?

«Потому что она дикая кошка, вероломная тигрица с лицом и телом богини, которая думает, что она императрица, и ведет себя как императрица, – сказал себе Торанага, – Ты никогда не сможешь доверять ей в постели. Она словно иголка у тебя в глазу, когда ты спишь, а она должна бы ласкать тебя. О, нет, не ее! Даже если бы я женился на ней только ради ее имени, на что бы она никогда не согласилась. О, нет! Это невозможно! По всем возможным причинам, не последней из которых является то, что она ненавидит меня и ждет моего поражения, моего и моего дома, все время с тех пор, как она родила первый раз, одиннадцать лет назад.

Даже тогда, в семнадцать лет, она пожертвовала собой, чтобы погубить меня. Да, такая мягкая внешне, как первый созревший персик летом, и такая же душистая. Но внутри – это сталь, как у боевого меча; у нее мозг шахматиста, она пускает в ход все свое обаяние, вскоре сведшее с ума Тайко и отвратившее от него всех остальных. Да, она сразу покорила Тайко, когда ей было пятнадцать, когда он впервые официально получил ее. Да, и не забывай, что на самом деле это она соблазнила его, а не он ее, хотя он очень верил в себя. Да, даже в пятнадцать Ошиба знала, чего она хочет и как этого добиться. Потом случилось чудо, давшее наконец сына Тайко, чудо у нее одной из всех женщин, которых он имел в своей жизни. Скольких женщин он имел? По крайней мере сто. Его горностай оросил своим радостным соком больше небесных сводов, чем десять обычных мужчин! Да. И эти женщины всех возрастов и каст, обычные жены или наложницы, от принцессы Фудзимото до куртизанки четвертого класса. Но ни одна из них не забеременела, хотя позже, когда он их выгонял, расторгал брак или они снова выходили замуж после его смерти, они имели детей от других мужчин. Ни одна, кроме госпожи Ошибы.

Но она родила ему сына, когда Тайко было пятьдесят три года, бедное маленькое существо, так быстро заболевшее и умершее. Тайко рвал на себе одежды, чуть не сошел с ума от горя, проклинал себя, но не ее. Потом, спустя четыре года, она чудесным образом снова родила, удивительно, но снова сына, и на этот раз удивительным образом здорового, ей тогда был двадцать один год. Ошиба Бесподобная называл ее Тайко.

Отец ли Тайко Яэмону или нет? О, я много бы отдал, чтобы знать правду. Узнаем ли мы когда-нибудь? Возможно, нет, но чтобы ни было, я проверять не буду ни тот, ни другой вариант.

Странно, что Тайко, такой проницательный во всем остальном, лишался этого качества относительно Ошибы, любя ее и Яэмона до безумия. Странно, что из всех женщин именно она должна была стать матерью его наследника, она, чей отец, отчим и мать погибли из-за Тайко.

Была ли она достаточно умна, чтобы переспать с другим мужчиной, зачать от него, потом уничтожить его, чтобы обезопасить себя? И не один раз, а дважды?

Могла ли она быть так вероломна? О, да.

Жениться на Ошибе? Никогда».

– Я польщен тем, что вы сделали мне такое предложение, – ответил Торанага.

– Вы мужчина, Тора-чан. Вы легко можете управиться с такой женщиной. Вы единственный мужчина в империи, который может это, правда? Она удивительная партия для вас. Посмотрите, как она сейчас борется за интересы своего сына, а она только беззащитная женщина. Она достойная жена для вас.

– Я не думаю, что она когда-нибудь думала об этом.

– А если думала?

– Я бы хотел знать это. Тайно. Да, это была бы безмерная честь для меня.

– Многие люди считают, что только вы стоите между Яэмоном и его будущим.

– Многие люди глупы.

– Да. Но не вы, Торанага-сама. И не госпожа Ошиба.

«И не вы, моя госпожа», – подумал он.

В самое темное время ночи через стену в сад проник убийца. Его почти не было видно. Он носил тесно облегающую тело черную одежду, его таби были черного цвета, черный капюшон и черная маска скрывали голову. Это был человек небольшого роста, он бесшумно пробежал к каменному укреплению внутри сада и остановился около самой отвесной стены. В пятидесяти ярдах от него двое коричневых охраняли главную дверь. Очень ловко убийца забросил обмотанный тряпками крюк с тонкой шелковой веревкой. Крюк зацепился за каменный карниз амбразуры. Он поднялся по веревке, протиснулся через щель амбразуры и исчез внутри.

Коридор был пустынный, он освещался свечами. Убийца бесшумно спустился вниз, открыл наружную дверь и вышел на зубчатую стену. Еще один искусный бросок, быстрое короткое карабканье, и он оказался в коридоре наверху. Часовые, которые стояли на углах зубчатой стены, не услышали его, хотя и были настороже.

Когда мимо проходили часовые в коричневой униформе, он плотно вжался в нишу в каменной стене. После этого убийца проскользнул по переходу. У угла он остановился. Молча огляделся. Дальняя дверь охранялась самураем. Пламя свечей колебалось в тишине. Часовой сидел, скрестив ноги, он зевнул, облокотился о стену и вытянулся. Его глаза на минуту закрылись. Убийца мгновенно кинулся вперед. Беззвучно. Он сделал петлю из шелковой веревки, которая все еще была у него в руках, уронил ее на шею часового и резко дернул. Пальцы часового еще пытались схватить и оттянуть удавку, но он уже умирал. Короткий удар ножом между ребер, нанесенный с искусством хирурга, – и часовой перестал двигаться.

Убийца открыл дверь. Комната для аудиенций была пуста, внутренние двери не охранялись. Он втащил труп внутрь и опять закрыл дверь. Без колебаний он пересек комнату и выбрал левую внутреннюю дверь. Она была сделана из дерева и хорошо укреплена. В его правую руку скользнул изогнутый нож. Он мягко, тихонько постучал.

– «…В дни императора Ширакавы…» – сказал он первую часть пароля.

С другой стороны двери донесся лязг стали, вынимаемой из ножен, и ответ:

– «…Жил мудрец по имени Инракуджи…»

– «…Который написал тридцать пятую сутру». У меня срочные послания для господина Торанаги.