человек, глупый и больной. Твой корабль был испанский, откуда? Так рад – откуда вы, сеньор? Из Испанской Фландрии? Или из герцогства Бранденбургского, может быть? Откуда-нибудь из наших доминионов в Германии? О, так хорошо опять поговорить наконец на языке моей благословенной матери! Сеньор так же, как и мы, потерпел кораблекрушение? А потом подло брошен в эту тюрьму, подло обвиненный этими дьявольскими иезуитами? Мой Бог проклинает их и показывает им грех их измены! – Его глаза вспыхнули яростью. – Сеньор сказал, что он никогда не был в Азии раньше?

– Нет.

– Если сеньор никогда не был в Азии раньше, то он будет здесь как ребенок в джунглях. Да, здесь можно много чего рассказать! Сеньор знает, что иезуиты только торговцы, незаконно ввозящие оружие и занимающиеся ростовщичеством? Что они командуют здесь всей торговлей шелком, всей торговлей с Китаем? Что ежегодный Черный Корабль стоит миллион золотом? Что они вынудили его святейшество папу отдать им всю власть над Азией – им и их собакам, португальцам? Что все другие религии здесь запрещены? Что иезуиты имеют здесь дело только с золотом, покупая и продавая для наживы – для себя и для варваров – против прямых приказов его святейшества, папы Клементия, короля Филиппа и против законов этой страны? Что они контрабандой ввозят оружие в Японию для христианских князей, подстрекая их к мятежу? Что они вмешиваются в политику и сводничают для князей, лгут и мошенничают и дают лживые свидетельства против нас? Что их игумен сам послал секретное послание нашему испанскому вице-королю в Лусон с просьбой прислать конкистадоров для завоевания страны – они просили об отторжении Испании, чтобы скрыть новые португальские ошибки. Все наши несчастья могут быть отнесены на их счет, сеньор. Это иезуиты лгут, мошенничают и вредят нашему любимому королю Филиппу! Их ложь привела меня сюда и вызвала казнь двадцати шести святых отцов. Они думают, что, если я был когда-то крестьянином, я не понимаю… но я могу читать и писать, сеньор, я могу читать и писать! Я был одним из секретарей его превосходительства вице-короля. Они думают, что мы, францисканцы, не понимаем… – Он вдруг опять перешел на напыщенную смесь испанского и латыни.

Настроение у Блэксорна поднялось, его любопытство возрастало по мере рассказа священника. Что за оружие? Что за золото? Какая торговля? Какой Черный Корабль? Миллион? Что за вторжение? Какие христианские короли?

«А ты не обманываешь бедного больного старика? – спросил он себя. – Он думает, что ты его друг, а не враг.

Я не лгал ему.

Но ты не имел в виду, что ты его друг?

Я отвечал ему прямо.

Но ты ничего не предложил?

Нет.

Это честно?

Первое правило выжить во враждебных водах – ничего не предлагать».

Вспышка раздражения монаха была для всех неожиданной. Японцы, лежавшие рядом, с трудом подвинулись. Один из них встал, мягко потряс священника и заговорил с ним. Отец Доминго постепенно пришел в себя, его глаза прояснились. Он посмотрел на Блэксорна, узнавая его, ответил японцу и успокоил остальных.

– Извините меня, сеньор, – сказал он, задыхаясь, – Они… они думают, я рассердился на сеньора. Бог простит мне мой глупый гнев! Это было затмение, иезуиты приходят из ада, вместе с еретиками и язычниками. Я много могу рассказать тебе о них. – Монах вытер слюну с подбородка и попытался успокоиться. Он нажал себе на грудь, чтобы облегчить в ней боль. – Сеньор что-то сказал? Твой корабль, он причалил к берегу?

– Да. В некотором роде. Мы доплыли до земли, – ответил Блэксорн. Он осторожно вытянул ноги. Люди кругом, которые смотрели на него и слушали разговор, подвинулись. – Спасибо, – сказал он сразу, – да, как вы говорите «спасибо», отец?

– «Домо». Иногда вы можете сказать «аригато». Женщина должна быть особенно вежлива, сеньор. Она говорит «аригато годзиемашита».

– Спасибо. Как его имя? – Блэксорн показал на человека, который встал.

– Это Гонсалес.

– А какое у него японское имя?

– Ах да. Он Акабо. Но это значит «носильщик», сеньор. У них нет имен. Имена имеют только самураи.

– Что?

– Только самураи имеют имена, имена и фамилии. Таков их закон, сеньор. И каждый должен делать то, что он есть – носильщик, рыбак, повар, палач, фермер и так далее. Сыновья и дочери просто Первая Дочь, Вторая Дочь, Первый Сын и так далее. Иногда они зовут человека «рыбак, который живет у вяза» или «рыбак с больными глазами». – Монах пожал плечами и подавил зевок, – Обычным японцам не разрешают иметь имена. Проститутки дают себе имена типа Карп, Лепесток, Угорь или Звезда. Это странно, сеньор, но таков их закон. Мы даем им христианские имена, настоящие имена, когда крестим их, даем им спасение и слово Божие… – Его слова замерли, и он уснул.

– Домо, Акабо-сан, – сказал Блэксорн носильщику. Человек застенчиво улыбнулся, поклонился и вздохнул. Позднее монах проснулся и произнес краткую молитву.

– Только вчера, сказали, сеньор? Он пришел только вчера? Что случилось с сеньором?

– Когда мы пристали здесь, там был иезуит, – сказал Блэксорн. – А что вы, отец? Вы говорите, они обвиняют вас? Что случилось с вами и вашим кораблем?

– Наш корабль? Сеньор говорит о нашем корабле? Сеньор приехал из Манилы, как мы? О, о, как я глуп» Я помню теперь, сеньор был за границей и никогда не был в Азии раньше. Клянусь благословенным телом Христовым, хорошо опять поговорить с цивилизованным человеком, на языке моей блаженной матери! Куе ва, это было так давно. Моя голова болит, болит, сеньор. Наш корабль? Мы давно собирались домой. Домой из Манилы в Акапулько, в страну Кортеса, в Мексику, оттуда сушей до Вера-Круц. А там другой корабль через Атлантику и длинный, длинный путь домой. Моя деревня находится под Мадридом, сеньор, в горах. Она называется Санта-Вероника. Сорок лет я не был там, сеньор. В Новом Свете, в Мексике и на Филиппинах. Всегда с нашими славными конкистадорами, может быть. Дева следит за ними! Я был в Лусоне, когда мы разбили короля местных язычников, Лумалона, и завоевали Лусон и таким образом принесли слово Божье на Филиппины. Много наших новообращенных японцев сражалось с нами даже тогда, сеньор. Такие бойцы! Это было в 1575 году. Мать-церковь хорошо укрепилась там, мой сын, и нигде не было видно грязных иезуитов или португальцев. Я приехал в Японию почти два года назад и должен был вернуться в Манилу, когда иезуиты выдали нас.

Монах замолчал и закрыл глаза, засыпая. Позднее он проснулся снова и, как это иногда бывает со старыми людьми, продолжил, как будто он и не спал:

– Мои корабль был большой галерой «Сан-Филипп». Мы везли груз золотых и серебряных монет стоимостью в миллион с половиной серебряных песо. Нас захватил один из сильных штормов и выбросил на берега Сикоку. Корабль повредил киль на песчаном баре, когда на третий день мы выгрузили драгоценные металлы и большую часть груза. Тут прошел слух, что все конфисковано, конфисковано самим Тайко, что мы пираты и… – Он замолчал во внезапной тишине.

Железная дверь камеры задрожала, открываясь.

Стражники начали выкликать имена из списка. Бульдог, человек, с которым подружился Блэксорн, оказался одним из вызванных. Он вышел, не оглядываясь. Был также выбран один из людей в круге – Акабо. Акабо стал на колени перед монахом, который благословил его, перекрестил и быстро дал ему последнее причастие. Человек поцеловал крест и ушел.

Дверь опять закрылась.

– Они собираются казнить его? – спросил Блэксорн.

– Да, его Голгофа за дверью. Моя Святая Мадонна заберет его и даст ему вечное блаженство.

– Что он сделал?

– Он нарушил закон, их закон, сеньор. Японцы люди простые. И очень жестокие. Они верны одному наказанию – смерти. На кресте, виселице или обезглавливанием. За такое преступление, как поджог,