– Его не будет до позднего вечера, – в голосе отвечавшей слышалось нескрываемое раздражение. Затем послышался щелчок – она повесила трубку.

Эллен посмотрел на замолчавшую трубку своего телефона и тоже повесила её на рычаг. Прошла обратно к столу; кофе в чашке совсем остыл.

Его не будет весь день. Пойти туда? Может быть, уже в разговоре с домовладелицей удастся выяснить, был ли Гант любовником Дороти. Или, по методу исключения, станет ясно, что это был Пауэлл. Поговорить с домовладелицей – но под каким предлогом?

Господи, да под любым! Положим, если женщина поверит её рассказу, тогда и самая дикая небылица её не убьёт – даже если чуть позднее сам Гант раскусит обман немедленно. Тут подходит любой вариант: если Гант не причём, ну ничего, немного поломает голову, что за странная гостья расспрашивала о нём, прикидываясь его знакомой или родственницей; а если же он действительно был любовником Дороти, то, (а) не будучи всё-таки убийцей, он опять-таки ломает голову относительно загадочной посетительницы, или, (б) являясь убийцей, начинает нервничать, узнав о том, что какая-то девица наводит о нём справки. Его нервозность никоим образом не помешает её планам; если позднее ей придётся с ним познакомиться, вряд ли он заподозрит в ней ту самую любопытствующую визитёршу его домовладелицы. Нервозность с его стороны даже может оказаться её союзницей: под психологическим давлением он может скорее выдать себя. Больше того, испугавшись, он может решить, что не стоит испытывать судьбу, и попытается сбежать из города, – а ей это только и нужно, чтобы убедить полицию, что её подозрения имеют под собой весьма серьёзную почву. И тогда начинается расследование, и вот уже найдено доказательство…

Нужно идти напрямик. Неосмотрительно? Самый логичный шаг, если как следует о нём подумать.

Она посмотрела на свои часы. Пять минут второго. Не стоит появляться вот так сразу после звонка, а то домовладелица ещё сопоставит два эти события и заподозрит между ними связь. Заставив себя откинуться на спинку стула, она перехватила взгляд официантки и заказала ещё одну чашку кофе.

Без четверти два она была в Западном секторе возле квартала 1300-х домов Двадцать шестой улицы. Это был тихий, усталого вида уголок, застроенный серыми двухэтажными щитовыми домами в окружении всё ещё голых после зимы, бурых, покрытых рытвинами газонов. Несколько старых «фордов» и «шевви» стояли без движения вдоль бордюрного камня, некоторые из них – натурально старея, другие – молодясь под непрофессионально нанесённым слоем краски, яркой, но лишённой блеска. Эллен шагала нарочито медленно, пытаясь казаться беспечной; единственным раздававшемся в неподвижном воздухе звуком был стук её каблучков.

Дом, где проживал Горон Гант, под номеров 1312, был третьим от угла: со стенами цвета горчицы и коричневым каркасом, оттенком напоминающим поседевший от времени шоколад. Окинув строение быстрым взглядом, Эллен направилась потрескавшейся бетонной дорожкой, рассекающей всё ещё безжизненный газон, к крыльцу. На почтовом ящике, прикреплённом к одной из вертикальных стоек, имелась табличка: «Миссис Минна Аркуэтт». Эллен приблизилась к двери с торчавшим посредине, в верхней её части, треугольным металлическим ушком старомодного звонка. Сделав, для начала, глубокий вдох, она резко дёрнула за это ушко. Внутри проскрежетал звонок. Оставалось только ждать, что последует дальше.

Тотчас послышались шаги, дверь распахнулась. В проёме стояла худая долговязая женщина с длинным лошадиным лицом в обрамлении седых завитых волос. У неё были красные слезящиеся глаза. На острых плечах мешком повис ситцевый, похожий на спецовку, халат. Она смерила Эллен взглядом, затем спросила:

– Ну? – У неё был тот самый скрипучий голос уроженки Среднего Запада, который Эллен слышала по телефону.

– Должно быть, вы – мисс Аркуэтт, – заметила Эллен.

– Именно так, – женщина растянула рот в неожиданной улыбке, продемонстрировав при этом зубы совершенно ненатуральной красоты.

– Я двоюродная сестра Гордона, – сообщила Эллен с ответной улыбкой.

– Двоюродная сестра? – миссис Аркуэтт удивлённо приподняла брови.

– Он разве не предупредил вас, что я сегодня приеду?

– Как, нет. Он ничего не говорил про двоюродную сестру. Ни слова.

– Забавно. Я писала ему, что буду проездом. Я еду в Чикаго и нарочно завернула сюда, чтоб с ним повидаться. Должно быть, он забыл, что…

– Когда вы ему написали?

– Позавчера, – ответила Эллен, чуть замешкавшись. – В субботу.

– О, – на лице у домовладелицы вновь засияла улыбка. – Гордон ушёл из дому рано утром, а первую почту приносят не раньше десяти. Ваше письмо, наверно, сейчас у него в комнате.

– О-о…

– Его нет сейчас…

– Не могла бы я на минутку зайти к нему? – быстро вставила Эллен. – С поезда я села не на тот трамвай, и мне пришлось кварталов десять идти пешком.

– Конечно. – Миссис Аркуэтт сделала шаг назад. – Проходите.

– Огромное спасибо, – Эллен переступила порог, входя в коридор, который, судя по запаху, давно не проветривался и – что выяснилось, едва дверь позади оказалась закрыта – был едва освещён. По правую сторону располагался пролёт лестницы, ведущей наверх; слева находился вход в гостиную, имевшую нежилой, запущенный вид.

– Миз Аркуэтт? – донёсся голос откуда-то из глубины дома.

– Иду! – ответила она. Повернулась к Эллен: – Не против посидеть на кухне?

– Нисколечко не против, – заверила Эллен.

Опять блеснули дивные зубы миссис Аркуэтт, и Эллен, следуя за долговязой дамой по коридору, недоумевала, отчего леди, столь учтивая сейчас, так сердито отвечала по телефону.

Кухня была выкрашена в тот же горчичный цвет, что и стены дома снаружи. Посредине стоял стол с каолиновым покрытием; на столе лежал набор деревянных квадратиков для игры в слова. Пожилой лысый мужчина в очках с толстыми стёклами сидел за столом, выливая остатки из бутылки «Доктора Пеппера» в цветную склянку из-под сыра.

– Это мистер Фишбэк, мой сосед, – пояснила миссис Аркуэтт. – Мы играем в слова.

– Никель[12] – слово, – добавил старичок, поднимая очки, чтоб получше разглядеть Эллен.

– А это – мисс… – миссис Аркуэтт сделала выжидательную паузу.

– Гант, – подсказала Эллен.

– Мисс Гант, двоюродная сестра Гордона.

– Как поживаете, – сказал мистер Фишбэк. – Гордон – хороший парень. – Он снова надел очки; за толстыми стёклами глаза казались выпученными. – Ваш ход, – обратился он к миссис Аркуэтт.

Она села за стол напротив него.

– Присаживайтесь, – она указала Эллен на один из свободных стульев. – Хотите попкорна?

– Нет, спасибо, – сказала Эллен, усаживаясь на стул. Скинув пальто с плеч, высвободив руки из рукавов, она отбросила его себе за спину.

Миссис Аркуэтт уставилась на дюжину открытых карточек-букв, лежавших внутри кольца из остальных игральных квадратиков, лежавших тыльной, чёрной стороной вверх.

– Откуда вы добираетесь? – осведомилась она.

– Из Калифорнии.

– А я и не знала, что у Гордона семья живёт на Западе.

– Нет, я была там в гостях. Я живу на Востоке.

– О-о, – миссис Аркуэтт посмотрела на мистера Фишбэка. – Ходите вы, я пропускаю. Ничего на ум не идёт, когда нет гласных.

– Моя очередь? – переспросил он. Она кивнула. С усмешкой мистер Фишбэк принялся перебирать доставшиеся ему буквы. – Вы проиграли, проиграли! – закукарекал он. – С-К-Л-Е-П. Склеп. Место, где хоронят людей. – Он выстроил из букв слово, поместив его рядом с другим, составленным раньше.

– Это нечестно, – запротестовала миссис Аркуэтт. – Вы всё придумали, пока я была на крыльце.

– Ещё как честно, – заверил её мистер Фишбэк. Он подцепил ещё две буквы и поместил их в центр