А вторая возможная причина — особость, необычность ребенка. Может быть, ярко выраженный меланхолический темперамент, чрезвычайная чуткость и ранимость души при раннем умственном развитии…
Похоже, у девочки вашей есть и страхи, и признаки депрессии («не хочу жить… хочу, чтобы меня закопали в землю…»), но судить об этом наверняка не могу — письмо не дает достаточной информации.
Чтобы советовать обоснованно и конкретно, психотерапевт должен получить подробное представление об атмосфере в семье, о взаимоотношениях между всеми ее членами, о характере каждого и о стиле взаимоотношений с ребенком, о характере и особенностях развития самого ребенка, начиная с зачатия… Где же родители, почему они не проявляются?..
Ответа на свой ответ я пока не получил; это укрепляет меня в предположении о какой-то напряженке в семье, где бабушка явно на первой воспитательской роли, что само по себе не плохо, но… Где родители?..
О случае довольно похожем сообщает мама пятилетнего мальчика.
В.Л., мой Никитка примерно полгода назад стал мучаться вопросом смерти. Особых причин не было, но с раннего возраста он очень интересовался миром животных, знал, что все друг друга едят, что звери могут умереть от голода, от болезней и т. п. Когда ему я или муж рассказывали про своих бабушек и дедушек, на его вопросы «а где они сейчас?» приходилось отвечать, что они уже умерли.
Примерно в сентябре началось следующее:
— Почти каждый вечер Никитка плачет по 10–15 минут, что не хочет умирать.
— Говорит, что не хочет расти, так как все, кто растут, потом умирают.
— Хочет оставаться маленьким, никогда не вырастать и жить вечно.
— Не хочет есть мясо, чтобы не расти.
— Плачет, что умрем мы с папой.
— Говорит, что, когда вырастет, придумает лекарство (эликсир бессмертия). Потом плачет, что если даже «умные ученые» за столько лет не придумали этого лекарства, то у него, Никиты, наверное, не получится тоже.
— Придумал: чтобы жить вечно, надо говорить «Я жду до лета».
Что эта спасительная фраза поможет ему жить вечно, так как «лето каждый раз новое, и если я буду ждать каждый раз новое лето, то я не умру».
— Говорит, что лучше бы его совсем не рожали, так как тогда ему не надо было бы бояться умирать.
Мне его ОЧЕНЬ жалко… Сама я стала бояться смерти года в два и, пока сама не родила, боялась ее панически: ночами просыпалась, плакала… Сейчас вопрос приглушился, но скрытий страх остался. Как помочь моему маленькому, если я сама боюсь… Что нам делать? Как нам реагировать?..
Алена, ваш сын проходит обычную стадию знакомства с реальностью, которая включает в себя и реальность смерти. Смертность как свойство жизни, как принадлежность собственной жизни — когда-то и мы с вами столкнулись с этим впервые…
На эту тему я кое-что писал в «Нестандартном ребенке» и других книгах, в рассылках, но сколько чего ни напишешь, все будет мало и неудовлетворительно.
Немудрено: все силы разума и души человеческой с тех незапамятных пор, как человечество начало себя сознавать, бьются, как волны о каменный берег, об эту мучительную данность, непостижимую тайну предела бытия, всепреходящести, всеконечности (и себя включая) — тайну вечной невечности…
Сколько ни напридумано вер в жизнь бесконечную, версий возможного бессмертия — и переселение душ (реинкарнация), и царствие загробное с его разными небесными, подземными и еще какими-то помещениями, и переход бытийственной информации в антимир и обратно, и возврат времен в циклах пульсирующей вселенной, и перспективы клонирования, и заморозка, и прочая, прочая, — все в лучшем случае боль смягчает, но утолить не может; все если и достаточно обнадеживает, то недостаточно убеждает; все ужас небытия вроде бы прогоняет или отодвигает, а он лезет обратно, лезет отчаянно…
Со всеобщей смертной обреченностью, с приговоренностью — давайте для простоты и доступности назовем ее, что ли, Скелетом — каждый родившийся встречается в одиночку, голеньким и беспомощным, бесконечно глупым… Да, травма первой встречи просыпающегося сознания со Скелетом для нормально развивающегося ребенка практически неизбежна, все дети переживают ее по-разному, одни раньше, другие позже, одни острее, другие — мягче. И все или почти все — раньше или позже, легче или труднее — находят какой-то способ внутренней защиты, точней, способ сосуществования — некий шкаф, куда этот самый Скелет более или менее благополучно запихивается, до поры до времени…
Все человеческие состояния (и не только детские), когда Скелет оказывается вне шкафа (или человек сам в свой же скелетный шкаф залазит, так тоже часто бывает), я называю Кризисами Сознания Смертности, сокращенно: Кри-Сме, и таких Кри-Сме, в разных масштабах, каждый в жизни переживает, по моим подсчетам, самое меньшее, три, а самое большее — семь. Как правило, Кри-Сме именно из-за своей мучительности быстро и благополучно минуют, более того — помогают подвижкам в развитии, продвижению к зрелости души и ума. Лишь немногие застревают в них на долгие годы, и таким несчастным, конечно, не позавидуешь…
У вашего Никиты первый Кри-Сме протекает в довольно острой форме, граничащей с депрессией, — это, кстати замечу, признак незаурядности мальчика.
Сразу произнесу ключевое слово, содержащее в себе всю возможную от вас помощь ребенку. Оно вот: ВЕРА.
По минимуму — верьте хотя бы лишь в то, что он справится сам. Верьте, что боль скоро смягчится, а затем и пройдет, минует — найдется какой-то шкаф для Скелета, как и у нас с вами, как у наших родителей…
Жизнь должна продолжаться и наполняться жизнью!..
Если бы предки наши и мы вслед за ними не помещали свои Скелеты в шкафы — каждый в свой, — жизни и нас с вами не было бы вообще!..
Чем убежденнее сами вы поверите в преходящесть Кри-Сме, тем быстрее он и пройдет у ребенка, тем быстрей отыщется или построится шкаф для Скелета…
Теперь чуточку насчет самого шкафа.
Кем бы вы ни были по убеждениям — атеистом или человеком религиозным, материалистом или наоборот, или ни тем ни сем, человеком промежуточным, растерянным и мятущимся, как сегодня многие, — вы легко со мной согласитесь: голую, тупую, бессмысленную смертную обреченность в сознании ребенка необходимо заменить чем-то, иначе… Ну ясно, картинку непристроенного Скелета уже имеем. И видим, что сам ребенок уже пытается для него свой самодельный шкафчик из подручного материала соорудить. Ищет ВЕРУ, а для начала — хотя бы надежду на возможную веру….
Помогите же ребенку понять смерть не как полное исчезновение и небытие, а как продолжение жизни другими средствами, как бытие другим способом, другим ОБРАЗОМ — как переход в другую жизнь, в иной мир — и мир не разлучающий, а соединяющий! — мир, где все ушедшие, любящие друг друга, снова встречаются, пусть и в каком-то совсем новом облике…
Только не надо здесь ничего категорично догматизировать и нарочито выдумывать — ваш ребенок все допридумает сам — себе соразмерно-созвучно или задаст нужные ему самому вопросы. Сам выйдет и на живое, естественное ДЛЯ НЕГО представление о высшей ведущей силе бытия, именуемой Богом…
Мы нашей семилетней Маше с четырех—пяти ее лет говорим примерно вот так: «Маша, мы тебе не можем точно сказать, как мы будем жить ТАМ, после ухода из ЭТОЙ жизни… И никто не может этого точно
