Она смеялась, не подозревая о том, что ей уже не увидеть, как занимается новый день. Она смеялась от ощущения своей молодости, красоты, восхищения, которое она вызывала, ей было приятно находиться в обществе красивого мужчины.

Они ужинали в патио, окруженном благоухающими бугенвиллеями, их обслуживали предупредительные официанты-негры. От других столиков их отделял фонтан. Боб говорил ей какие-то банальности, но его легкий акцент придавал им оригинальности. Поверх стола он взял ее за руки, она не противилась, ее охватила сладкая истома, терпкий, возбуждающий чувственность воздух этой праздничной ночи почти опьянил ее.

— Кто вы, Кристина?

С нарочитой серьезностью она принялась отвечать:

— Бушэ Кристина, двадцать четыре года, француженка...

— Я вас не об этом спрашиваю.

— Вы прекрасно видите, кто я. Разве вы сами не в состоянии составить мнение о человеке? Вы меня разочаровываете, мой дорогой! Вам недостает психологического чутья.

— Вы думаете? Поправьте меня, если я ошибаюсь. Вы избалованный ребенок с весьма оригинальным характером, и ваш рассудок на столько же холоден, насколько вы красивы.

— Все это несколько противоречиво, разве нет?

Он протянул ей золотой портсигар. Она взяла из него сигарету, зажала ее в губах, наклонилась к огромной свече, стоявшей на столе, вдохнула дым, прищурив немного глаза, закашлялась.

— Я, очевидно, никогда не привыкну к белому табаку.

Боб уже подзывал официанта, чтобы заказать другие сигареты. Она остановила его.

— Мне необходимо к нему привыкнуть. Я уже пытаюсь это делать.

Боб, чей монолог был прерван, попытался продолжить:

— Вы богаты...

— ...молода и красива, вы мне это говорили раз пятьдесят за два дня. А вы — бедный, старый и некрасивый. Таким образом, мы удачно дополняем друг друга. Обычно вы приходите к такому заключению. Мы — идеальная пара!

Он сделал вид, что очень огорчен.

— Вы насмехаетесь надо мной? Дело в том, что я плохо говорю на вашем языке... Я не всегда успеваю за вашими мыслями... Вы не имеете права этим пользоваться, мы не на равных!..

— Тогда, мой драгоценный Боб, почему вы упорно пытаетесь выйти за рамки ваших полномочий? Мой отец доверил вам меня, чтобы вы показали мне город, а не ухаживали за мной. Я вас уверяю, французы — менее предприимчивы.

— Вам со мной скучно.

— Мне с вами скучно только тогда, когда вы начинаете флиртовать. Еще слишком рано, мы знакомы неделю, и мне пока не надоела роль туристки. Не волнуйтесь, когда меня пре сытит фольклор, живописные кварталы и старые памятники, я дам вам знать.

— Я подожду. Но я могу вам гарантировать, что этой ночью местные обычаи вам опротивеют настолько, что еще до рассвета вы начнете умолять меня поухаживать за вами.

— Держу пари. Налейте-ка мне, пожалуйста, еще выпить,

С улицы доносился треск фейерверка. Отовсюду с веселой беззаботностью спешили люди в маскарадных костюмах. Это был последний день праздника Марди гра (Народный праздник накануне поста).

Боб подписал чек и вышел, Кристина догнала его в гардеробе. Другие пары тоже поднимались из-за столиков, не желая пропустить ни одной минуты праздника,

Они вновь оказались на узких улочках Вьё Карре, вдохнули немного терпкий запах, исходивший от порта, который смешивался с более резким запахом взрывавшихся петард.

Неосознанно Кристина прижалась к Бобу, позволив ему покровительственно обнять ее за плечи и доверившись ему.

Вокруг них теснились маски. Перед кабаре с настежь открытыми дверями готовился к торжественному маршу негритянский духовой оркестр. Возбужденные дети уже танцевали, кидая в толпу хлопушки и серпантин. Вдруг оркестр заиграл «Ожидая Роберта И. Ли» и направился в сторону порта, сопровождаемый группами радостно взволнованных людей.

— Мне кажется» я вижу сон.

— Почему, Кристина?

— На той неделе я еще была в университете в Лозанне, а сегодня вечером я уже в гуще кар навала в Новом Орлеане... Я будто вижу себя в цветном фильме...

— Но это так и есть. Вы — героиня фильма, я — первый любовник, и в конце девятой бобины вы упадете в мои объятия после многочисленных приключений, выдуманных сценаристом без особого воображения.

Улыбнувшись» она чуть прижалась к нему, мысленно воспроизводя события недели.

Сначала известие о том, что мать умерла в своей квартире в Париже от остановки сердца вследствие алкогольного отравления, Кристину это не особенно потрясло, так как она провела с матерью всего лишь несколько выходных.

Затем телеграмма от отца, к которой прилагался билет на самолет: «Я тебя жду. Приезжай быстрее».

Кристина собрала чемоданы и, оказавшись двенадцать часов спустя в городе своего детства, открыла для себя совершенно новый мир.

— Кристина, о чем вы думаете?

— Ни о чем. Мне хорошо.

— Мне тоже.

Они миновали Кэнэл-стрит, остановились посреди толпы, глядя на колонны барабанщиц, проходивших под гирляндами разноцветных лампочек.

И тут она услышала восклицания Боба, который встретил своих друзей — Он познакомил с ними Кристину. Девицы были уже совсем пьяные. Мужчины держались, но не намного лучше. Они могли сохранять вертикальное положение не очень долго.

— Кристина Бушэ? Дочь адвоката? Я очень хорошо знаю вашего отца! Впрочем, он нас приглашал к себе в гости на следующей неделе...

— Приемы Джона Бушэ известны во всей Луизиане! Он считает для себя делом чести, чтобы его гости не могли самостоятельно добраться до дому!

Все говорили по-французски с легким акцентом» немного напоминающим бургундский. Один из мужчин предложил пропустить по рюмочке в плавучем ресторане, а потом пойти к нему домой, откуда они прекрасно смогли бы посмотреть на фейерверк.

Толпа становилась все плотнее. Кристина, которую толкали и справа, и слева, вскоре оказалась между двумя незнакомцами, крикливыми и элегантными, с нахальными замашками, тогда как на Бобе повисли девицы, увешанные украшениями.

С колесного парохода» пришвартованного между двумя грузовыми судами, начищенными до блеска» призывно донеслась сирена. Внутри плавучего ресторана царили невероятная теснота и гвалт: музыка, крики, смех. В руку Кристины сунули толстый стакан, края которого были покрыты сахаром, словно инеем. Она попробовала и спросила:

— Что это?

— Местный яд. Называется «порция зомби».

Она осушила стакан, потом еще один и увидела вдруг совсем близко чье-то веселое лицо, почувствовала, как чье-то тело прижимается к ней, и вот она уже покачивается в ритме музыки, различая