при любых обстоятельствах забрать его с собой.
Посмотрел сейчас вокруг, кажется, в отсеке ералаш, как в кабинете в разгар работы, но во всем ощущается какая-то целесообразность, которая формировалась в результате долгой нашей жизни на борту, и все, что мы видим, не является бессмысленным, а находится на своем месте, имеет объяснение и связь между собой, хотя на первый взгляд для нового человека «сам черт голову сломит».
Почти каждый вечер читаю письма из дома и как будто сам там побываю. Сразу веселей и легче на душе, а в мыслях, бывает, еще и с Люсей поругаюсь, где и что плохо описала.
Подумал, что такое командир экипажа в космическом полете — это прежде всего знания, опыт и совесть.
Пошли 121-е сутки. Что можно сказать: по самочувствию могу продолжать полет. Сегодня медицинский день. На связь вышел руководитель медицинской группы. Видимо, подействовал на него мой недавний разговор о том, что они неправильно представляют себе наше самочувствие, т. к. не все учитывают в нашей загрузке во время физподготовки. Теперь у них все стало хорошо и даже оказалось, по их расчетам, что мы физо занимаемся больше, чем положено. А все потому, что нам в день планируется определенная норма физической работы на велоэргометре и на бегущей дорожке. Но мы отходим от графика, надоедает их однообразие, и бегаем иногда на дорожке без привода, ногами приводя ее в движение, а то пристегиваем к ногам амортизаторы во время бега или придумываем какие-то свои упражнения, о которых Земля не знает, а поэтому не учитывает в своих расчетах.
Уже 12 дней принимаем пищевые добавки. Надо еще 6 дней. Врачи советуют пить больше воды. Так как летаем долго, образуются соли кальция и надо помогать им выводиться. В конце разговора спросили: «Как сон?» Ответили: «По всякому. Как на Земле бывает».
Наконец завершил расчет координат кольцевых образований в Кызыл-Кумах между Амударьей и Сырдарьей, сообщил их координаты и описание геологам. Они подтвердили наличие этих структур, но не знали, что они выглядят в виде куполообразных сводов с наплывами песка по периметру. Попросили более детально их дешифровать, так как уже сейчас там имеются рудники по добыче золота с месторождением Мурунтау и им хотелось бы понять особенности его строения и перспективу дальнейших поисков руды. Во время визуальных наблюдений часто используем фотоаппарат («Поляроид» для быстрой фиксации интересующего района и удобства привязки его на карте.
Тихий океан. Смотрю атоллы Туамоту. Это живые коралловые рифы, которые напоминают тонкие светлые кольца разных очертаний: круглые, эллиптические, разбросанные по синеве океана. Насчитал их около двух десятков. В районе Мадагаскара и Сейшельских островов атоллы имеют форму корыт или надувных лодок, заполненных водой, выделяясь ее бирюзой на фоне океана-внутри атоллов мелководье, вода теплее, поэтому много растительности и планктона, а отсюда и цвет другой.
В нашем маленьком огороде появились первые всходы, распознать их пока не могу. Они все на одно лицо, кроме огурцов. А посадили мы еще кинзу, редис, капусту, помидоры и т. д. — всего двенадцать разновидностей. В «Оазисе» хорошо взошли горох и пшеница.
Горох интересно растет: выходит из почвы, как крепыш, медленно с толстым стволом и листьями, крепко упакованными в бутоны. Пшеница же сразу идет вверх, зелеными лучиками света. Приятно ладонью проводить по всходам и ощущать, как они щекочут руку.
Банный день, так что сегодня купаемся. Приходили на связь Люся с Виталиком. Хорошо выглядят. Виталька по телевидению показал свои дневник. Удивительно, но одни пятерки. Спросил его: это за четверть? Нет, говорит, за неделю. Ну и хитер, знает, чем отца порадовать. Молодец! Радостно мне видеть и слышать единственного сына, жаль только, нет еще дочки.
Люся пригласила на связь моих товарищей Гену Львова и Сережу Дудкина. Меня удивил вопрос Сережи: «Валь, что с твоей улыбкой сделалось? Какая-то она стала у тебя неестественная, натянутая?» Ответил, отсюда этого не объяснишь. Сегодня Люся хорошо говорила и правильно реагировала на ситуации, она чувствовала мое настроение, наши сложности. Знает, видимо, Женя рассказал о недавнем разговоре с начальством. Попросил Виталика продолжать заниматься музыкой. Это моя давняя маленькая мечта, чтобы он играл.
Потом мылись. Во время мытья полопалась и полностью сошла с пяток ног старая мозолистая кожа, как кожура у картошки. Ведь мы здесь ногами не ходим, и они сейчас у меня, как у младенца, — розовые, с тонкой пергаментной кожицей. Хоть это дело и хлопотное, в космосе в баньку сходить, потому что ее надо собрать, заправить водой, а после помывки разобрать, откачать грязную воду и почистить оболочку, но все же это стоит того удовольствия, которое ты получаешь. После баньки надеваем чистое белье: рубашку, кальсоны, носочки и прямо в таком виде готовим себе горячую пищу, берем что-нибудь вкусненькое, со вкусом поедим, выпиваем чайку, и так хорошо, такое блаженство в теле ощущаешь от чистоты, снятой усталости, свежего белья, наслаждения от еды, расслабленности от выпитого, что все накопившееся забывается, и думаешь: «Ничего страшного, еще полетаем».
Так не хочется писать. Нет, нельзя — надо. Заметил, если сразу не записал, а только на следующий день, теряется часть твоих впечатлений, причем самых ценных свежестью чувств, восприятия, а именно они позволяют найти правильные, точные слова, созвучные моменту, событию. Со временем наслаиваются новые события, подавляя, размывая в памяти предшествующие, и где-то дня через три остаются только смутные их воспоминания, хотя и надолго. И если потом захочешь воспроизвести, оживить что-то в памяти из прошлых мыслей, взглядов, поступков, то, как в вакуум, начнут втягиваться, подбираться слова, чувства, разряженные временем, восстанавливая все в памяти, наполняя их ощущением действительности, но на самом деле искажая, деформируя прошлое сегодняшним состоянием, при этом теряя самое дорогое и ценное — достоверность.
Может, я пишу то, что всем давно понятно. Надо ли все это? Да надо. Не каждому дано вдохнуть радость запаха Земли.
В полете часто ловил себя на мысли, что для меня нет разницы, где летим, над своей территорией или чужой. Чувство родной Земли всегда с тобой, где бы ты ни был, потому что за этим стоит очень многое, и если задумаешься, она в самом тебе, а ты ее частица.
Из космоса нет чужой Земли, она одна, и воспринимаешь всю ее как свой дом. Особенно дороги места, где бывал или который остались в памяти из прочитанного, увиденного и запомненного или что-то связано с ними. Непонятно, но удивительное чувство теплоты я испытывал к Австралии, в которой мне приходилось бывать после первого полета, когда, пролетая, смотрел на нее, как на равнину с высокой горы. Она вся была передо мной какая-то солнечного цвета, с темной резьбою небольших гор на юге, радугой складок пород, платами пустынь, как будто природа захотела показать здесь всю свою красоту и богатство, с розовыми, зелеными, белыми, малиновыми блюдцами озер в центральной ее части, дымами пожарищ саванн на востоке, цветным покрывалом ухоженных квадратов полей и небольших лесов как парков вдоль юго-западного побережья, яркими красками выносов рек и сочной зеленью прибрежных вод с белой полосой прибоя на золоте песков севера, изрезанностью берегов в сложном орнаменте больших заливов в районе Сиднея, и все это в монолите небесной голубизны океана с вкраплениями бирюзы вокруг атоллов и небольших островов. А рядом, у южных берегов, дремучей глыбой из гор и сплошных лесов, как сторожевой пес, лежит остров Тасмания.
Днем замерили уровень шумов в станции. После выключения всего шумящего оборудования тишина аж давит и жить в ней, наверное, было бы еще тяжелей. А этот фон чем-то успокаивает, разрушает ощущение нашего одиночества и оторванности от Земли. Целый оркестр на борту — сотни электрических и электромеханических приборов, устройств, которые постоянно в работе и при включенных вентиляторах, регенераторах, противопылевых фильтрах, поглотителях CO2, холодильно-сушильных
