Старенькая «Тушка» долго выруливала на стоянку, а когда самолет наконец остановился, аэродромное начальство не спешило подавать к нему единственный имевшийся в аэропорту трап. Наконец трап выкатили и установили. Пассажиров первого класса пригласили к выходу. Самолет стал на стоянку в восточном углу аэродрома, справа от здания аэровокзала.

Денис сбежал по трапу первым и нырнул в поджидавший его бронированный «Мерседес», который еще накануне перегнали из Ахтарска. За «Мерседесом» ждал джип сопровождения.

Чартерный самолет Цоя сел на аэродром в 21.47. Ему потребовалось две минуты, чтобы вырулить на стоянку, которую ему отвели в самой западной части аэродрома, а трапа ему не было нужно. Стюард открыл дверцу, расположенную в хвосте самолета, охранники Цоя выскочили наружу, и через мгновение Цой занял место в «Чайке», сопровождаемой джипом. «Чайка» Цоя поверх брони была покрыла клароловой пленкой, купленной по две тысячи долларов квадратный метр у Ахтарского холдинга.

Ворота со взлетного поля были расположены слева от здания аэровокзала, в южном торце ограды. Машины Цоя и Черяги ехали к ним с разных сторон.

Водитель Цоя первым заметил фары вывернувшейся из-за дальних самолетов машины, прикинул, чей это может быть автомобиль и, не дожидаясь напоминания хозяина, нажал на газ, чтобы первым оказаться у ворот.

Денис, задремавший было на сиденье, внезапно проснулся, уставился на приближающиеся огни и подобрался, как кошка.

«Мерседес» и «Чайка», включив дальний свет, летели по полю. До поворота на дорожку, ведущую к воротам, оставалось двадцать метров.

– Не тормозить, – спокойно приказал Цой.

– Не тормози! – крикнул Денис.

Машины одновременно достигли поворота и так же синхронно повернули. Бронированный капот «Чайки», оклеенный сверху клароловой пленкой, столкнулся с бронированным капотом «Мерседеса». Послышался глухой удар и выворачивающий душу скрежет. «Мерседес» вылетел с дороги, как пушинка. «Чайку» слегка развернуло. В «Мерседесе» мгновенно сработала система безопасности, и воздушная подушка пихнула Черягу в лицо. Денис тюкнулся затылком о сиденье, кое-как справился с подушкой и выскочил наружу.

Оба джипа сопровождения уже остановились, и из них высыпали крепкие ребята с автоматами и в камуфляже. «Мереседес», сброшенный с дороги, стоял левым боком в травяной грязи. Капот его был весь разворочен, фары не горели. На «Чайке» не было ни царапины. Денис обошел «Мерседес» кругом: левое переднее колесо лопнуло, и резина растеклась по асфальту, как использованный презерватив.

Дверца «чайки» открылась, и из нее вышел Константин Цой.

– В следующий раз вам придется попробовать что-нибудь более эффективное, – сказал Цой, – например, снайпера.

– Ничего, – ответил Денис, – это хорошая реклама нашей пленке.

Автоматчики, неотличимые друг от друга в одинаковом бело-сером камуфляже, стояли, как вырезанные из камня. Псы не лаяли, пока хозяева не отдали приказ. «Чайка» начала медленно разворачиваться. От ворот аэропорта к месту дорожно-транспортного происшествия уже бежал какой-то солдатик.

– Подвезти? – спросил Цой.

Денис застыл. Что скажет Славка, если он сядет в машину к Цою? Точнее, что скажут Славке? Они будут в машине наедине, Цой наверняка предложит ему сделку, лично ему, Денису. Денис знал, что откажется, сколько бы Цой не предлагал и на каких условиях, – но как это потом доказать команде? Цой – мастер покупать чужих людей, слишком велики уже ставки в игре, слишком уж много недоверия внутри самой команды Извольского…

– Садись, – повторил Цой. Он улыбался. Черт его подери, он всегда, абсолютно всегда улыбался. Он знал, что Денис откажется сесть в его машину. И для него этот отказ будет признанием в слабости команды Извольского.

– Спасибо, я лучше такси возьму, – осклабился Денис.

Цой пожал плечами.

– Ладно, – сказал он. – Но ты учти, что Слава проиграет эту драку.

– Почему?

– Потому что он очень эмоционально все стал воспринимать. А при чем тут эмоции? Это бизнес.

Через минуту габаритные огни «Чайки» и сопровождавшего ее джипа растаяли в темноте.

Спустя полчаса после описанного диалога машины Цоя въехали на территорию бывшего дома отдыха «Малахит». Все четыре небольших корпуса «Малахита» были выстроены угольщиками еще в социалистические времена, по канонам оздоровительной архитектуры, воспевающей коллективный труд и унижающей достоинства человека. Комнаты на шестерых и туалеты в коридоре соседствовали с просторными каменными холлами, украшенными мозаичными рабочими, шахтерами и сталеварами. Шахтеры стояли, держа в поднятых руках кирки, и улыбались светлому будущему каменными янтарными глазами.

Один из корпусов был перестроен полностью под двухэтажный особнячок с красной черепичной крышей, белыми стенами и черными зеркальными окнами, снизу доверху обрамлявшими пристроенные к номерам балконы. Сами номера соответствовали стандартам хорошей четырехзвездочной гостиницы.

Так как особнячок начали строить еще до Цоя, требованиям безопасности он, если честно, совсем не отвечал. Во-первых, он был расположен на территории общедоступного пансионата, въезд в который был прегражден проржавевшей цепью со скучающим охранником в будке. Во-вторых, он был выстроен не на вершине небольшого лесистого холма, нависавшего над пансионатом, а непосредственно на склоне, почти в самом низу, и отделяла его от отдыхающих одна белая ажурная решеточка.

Цой прилетел так рано, чтобы встретиться с губернатором, но сразу по прилете ему позвонили из приемной Орлова и оченьочень извинялись: Алексей Геннадьевич задерживался в поездке по области.

Цой приехал на виллу и поднялся в свой номер, где небрежно бросил на диван бывший с ним небольшой дипломат, обтянутый телячьей кожей.

До сна было далеко. В Москве было всего семь вечера. В Черловске было всего десять. Губернатор все еще был в пути.

Корейца томило предчувствие какой-то неясной скверны.

Цой спустился в ресторан, где при виде корейца с одного из столов тут же забрали тарелки и принесли деревянные палочки и фарфоровую плошечку для соевого соуса. Цой любил сырую рыбу и рис, и в «Малахите» специально для него держали повара-корейца.

Цой расправился с салатом из водорослей, а на второе Цою принесли треску. Цой потрогал треску палочкой и попросил позвать повара. К Цою вышел улыбающийся русский мальчик.

– Это что? – сказал Цой.

– Треска. Мы спрашивали, что вам приготовить, а в офисе сказали, чтобы приготовили треску.

– Тебе кто-то объяснял, что треска должна быть свежей? – спросил Цой.

Мальчик хлопал глазами. Цой набрал телефон Фаттаха.

– Ты где? – спросил Цой.

– В казино.

– А Степан там же?

– Ждем.

– Скажи ему, что я тоже буду.

– Увольте повара к черту, – бросил Цой, проходя мимо гостиничной стойки.

Вот уже два месяца Фаттах Олжымбаев жил в диком, животном страхе. Этот страх начался не тогда, когда Денис Черяга показал ему фотографии. Этот страх начался намного раньше.

Олжымбаев был для Цоя не просто младшим партнером: скорее он был младшим братом. Цой подобрал его в девяносто шестом году, когда преуспевающий молодой выпускник Гарварда Олжымбаев вернулся в Москву и тут же был кинут ореховской братвой на полтора лимона.

Олжымбаев был уже или покойник, или раб. Цой заплатил его долги и посадил в своем особняке этажом ниже. Цой носился с Олжымбаевым, как с писаной торбой. Он купил квартиру себе – и тут же подарил другую Фаттаху. Покупал себе «Мерседес» – а другой «Мерседес» получил Фаттах. Цой завел себе девушку, победившую на конкурсе «мисс Россия», – а девушка, ставшая второй, досталась Фаттаху.