удовлетворенно кивнул, выслушав ответы. Сделал несколько уколов, а когда Робби опять заснул, мы вышли на веранду. Я пыталась разговорить Алексея, но он только улыбнулся, потрепал меня по голове, словно маленькую, и уехал. Позже несколько раз заходила, но старалась не задерживаться там надолго, чтобы не тревожить. Садилась на краешек кровати, сжимала пальцы Робби, гладила по щеке. Принесла коту свежей воды и блюдце с кормом; он впервые после случившегося отошел от Роберта, словно они вместе болеют. Левка выглядит ужасно, шерсть клочьями, будто жизнями своими кошачьими делился, держа своего хозяина на этом свете.
Иногда у меня такое чувство, что схожу с ума. Что мы все сходим или уже сошли с ума, и эта жизнь — лишь сон, кошмар. А сны — это наша настоящая, реальная жизнь. Если так, я не хочу просыпаться! Правда, последнее время мне редко снятся сны — так устаешь за день, что, едва добравшись до постели, сразу же проваливаешься в спасительную темноту. А может, оно и к лучшему… Раньше почти каждую ночь снилась мирная жизнь, родители, друзья. Наш двухэтажный дом, стоящий в старом яблоневом саду; все окна открыты и прямо в комнату заглядывают спелые яблоки. Моя комната была на втором этаже, как раз вровень с яблонями. И мама, такая родная… Удивительное ощущение тепла и покоя. Нездешнего тепла и покоя. И все бы хорошо, только просыпаться после таких снов было слишком больно…
Темнота, сполохи света, обрывки фраз, слова, мысли, мысли, мысли… Гул, разламывающий голову на части, будто сваи вколачивают прямо в мозги. Дайте попить… Воды… Много, холодной, чтобы залить пожар, который бьется внутри меня толчками, выжигая изнутри душу. И чьи-то голоса… «Сказал этот святой вопрошавшему… видение о ежедневной жертве… и об опустошительном нечестии, когда святыня и воинство будут попираемы? — На две тысячи триста вечеров… и тогда святилище очистится…» Пить, дайте мне пить…
Открыл глаза. Прямо в лицо светило вечернее солнце. В кресле, свернувшись клубком, спит Левка. Сколько же я спал? И что случилось? Голова раскалывается… Попытался встать, но в глазах потемнело, и грохот в голове такой, словно в железную бочку бросают лопатами мелкие камни и они там крутятся, крутятся. Или это шумит море? Что же здесь произошло? Последнее, что помню, — это погоня, машина. Мы вляпались в засаду. Откуда-то всплывает крик: «Уходим, а-а-а, черт!» — выстрелы, выстрелы. Надо будет Айву за жабры взять, чтобы рассказал, что случилось. По ощущениям, еще и контузило слегка. Ну это потом. Переживем, вытянем, не впервой… Спать. Наверное, надо спать. Уже засыпая, вижу рядом стоящего Айвара, который что-то пытается сказать, но я уже не слышу, словно смотрю немое черно-белое кино. Не слышу, не кричи, не надо. Все потом. Сейчас спать…
— Чудак ты на букву «м»!
— Че сразу чудак-то? — Айвар вскинулся, как конек-горбунок. — Ты видел, какую я машину нашел? Песня! Мечта поэта! Или ты пешком ходить собрался? У нас еще, на минуточку, если тебе мозги не окончательно отшибло, дел по гланды.
— Подождать с машиной не мог? — В голове шумело, словно пил несколько дней, а не отлеживался в постели. — Еще этого придурка с собой потащил. Я же тебе говорил, что боец из этого тихони, как из дерьма пуля. Погиб бы ни за грош, а теперь еще с Николаем напряженка из-за этих стволов, которые Линас забрал.
— Считаешь, что надо было потребовать вернуть?
— Нет, все правильно. Что Коля сказал?
— А чего он может сейчас сказать? — ухмыльнулся Айвар. — Молчит, хмурится. Сначала — да, кинулся, весь такой из себя важный. Кипел негодованием, как чайник, но ему быстро объяснили, кто и почему, и он затих, сдулся, как воздушный шарик. Ведь если рассудить, он еще благодарить должен, что Линас его зятя не пристрелил. А мог, вполне мог.
— Это да, — сказал я. Ранним утром меня напичкали какой-то дрянью, и наконец боль начала уходить. Понемногу, словно вода в паводок. — Что еще хорошего случилось?
— Да нет, ничего особенного.
— Неужто? А ствол кто мародерам подарил? — попытался улыбнуться я.
— Получилось так, понимаешь, — нахмурился Айвар.
— Хорошо, что живой остался. А ствол — дело наживное. Слушай, давай-ка меня на воздух транспортируем, а? Надоело лежать до одури.
— Думаешь, уже можно? Док сказал, чтобы ты еще недельку повалялся, на всякий случай.
— Да нет, нормально все. Кстати, как Док объяснил такое быстрое заживление?
— Вирус, — пробурчал Айвар и, отведя взгляд, добавил: — Сказал, что за тобой понаблюдать надо. Мол, если что, сразу на опыты пустим.
— Ну-ну, коновалы-испытатели…
Анализы крови, по словам Айвара, делал Док, и результаты нормальные, так что я не морф и не полузомби. Ну и на этом спасибо. А вирус… Да хрен с ним, с вирусом, так и так все заражены, так что не я первый и не я последний.
Обсудили дела наши скорбные, подышал свежим воздухом… Айвар рассказал последние поселковые сплетни. Ничего нового, увы… Кто-то пытается выжить, налаживая на остатках прошлого новую жизнь, а кто-то плюнул на все. Спиваются и понемногу опускаются на дно. Сначала перестают следить за одеждой, потом бриться и мыться… А потом подыхают где-нибудь под забором или их стреляют другие соседи, поймав на краже. Бог мой, ничего не изменилось в этом мире…
Пока мы с Айваром, в классическом стиле мужчин среднего возраста, ругали мир, пришел Николай. Напряженный, слегка на взводе, но готовый к серьезному разговору, что уже хорошо. Вздохнул — видно, тема разговора была больным местом, — и перешел к делу:
— Мужики, я вот о чем хотел поговорить…
Мы его не торопили, понимали, что разговор для него тяжелый.
— В общем, во-первых, хотел извиниться за этого ублюдка, зятя своего. По-другому его назвать не могу. Извините, если сможете. Я жизнь прожил, своих никогда не бросал, не думал, что из-за членов моей семьи на старости лет краснеть придется. Оправдывать не буду, скорее на себя часть вины приму — расслабился, забыл, что оружие в руках — это не все. Что тренировать надо было, до кровавых мозолей. Виноват, что с Айваром в тот день не поехал, подставил его под пули. Вот…
Мы с Айваром переглянулись, он уже рот открыл, но я опередил:
— Ладно, Николай. Считай, забыли. Тем более что все обошлось, а Юрка свою порцию уже получил. Когда ты его тренировать начнешь?
— Вот по поводу тренировок и хотел поговорить. Робби, ты же еще неделю, а то и больше будешь не в форме, так? Может, возьмешься? А мы с Айваром будем заниматься другими, более нужными вещами. Кстати, Альгис за вашу машину принялся. Говорит, что через неделю будет как новая и даже лучше.
Айвар немного подумал и, соглашаясь, кивнул. Ну, если он не против…
— Ладно, завтра с утра едете к Виде, — ответил я. — Боюсь, правда, трупы там найдете, но все же. А я займусь тренировкой Юрки и Асты. Хватит им прохлаждаться…
На том и порешили. Хорошо, что Николай пришел; не люблю я камень за пазухой держать, нам еще жить и жить рядом. А потом к нам приехал Линас, причем не один. На пяти машинах с охраной прибыл, по- другому и не скажешь, Эдгар. Вот это удивил так удивил…
Эдгар приехал не просто так, раненого бойца проведать, — по делу. Ну, это сразу было понятно, что из-за меня он сюда не поедет. Как я понял, Эдгар вообще не любит куда-нибудь из своей крепости выезжать. Новостей и информации привез — за неделю не обсудить, не обдумать. Но это и хорошо, физической работой мне рано еще заниматься, так что остается лечебная гимнастика и умственная. Для контуженных, говорят, полезно. Думать, думать и еще раз думать. Как завещал кто-то там в прошлом. Или он по другому поводу говорил?
А информация, если не растекаться мыслью по древу, была в следующем. Я уж не знаю, кого из своих выживших корешей Эдгар напряг на поиск информации, но разузнали они достаточно, чтобы устроить небольшой локальный конфликт на отдельно взятой независимой территории. Причем не просто так, без
