- А Ху? - Это было имя члена его команды, который ворвался в комнату, заслышав выстрелы.

- Умер.

- Господи Иисусе! - В глазах Сива были слезы. Ричарду Ху было только 22 года. В прошлом месяце Сив был у него в гостях: тот хотел познакомить его со своей женой и пятимесячной дочерью.

- Присмотрите за остальными, - попросил он своих людей. - Немедленно вызовите врача: девушка, по- видимому, серьезно пострадала. И, конечно, группу экспертов вместе со следователем. - Они пошли выполнять его поручения.

Сив склонился над девушкой, осторожно приподнял ее за плечи и впервые взглянул ей в лицо. Не больше шестнадцати, с грустью подумал он.

Девушка открыла глаза и испуганно повела ими. Взгляд затравленного животного. Опять закричала, но он поспешил ее успокоить. - Ты в безопасности. Я - служащий полиции. Теперь все будет в порядке. - Потом повторил это по-английски.

Раздались приближающиеся звуки сирены: прибыла машина скорой помощи. Тут не одна машина потребуется, а целый караван, подумал он.

- Сестричка, как тебя зовут? - спросил он, используя самую ласкательную форму обращения, которая была в кантонском диалекте.

- Лей-фа, - ответила она. Цветущая слива. Сказала ему свое настоящее имя, а не английскую кличку. Доверяет, значит.

Лей-фа прижалась к нему, вся дрожа.

- Мне холодно, - прошептала она.

Он прижал ее крепче, поднял глаза на одного из своих людей.

- Где этот чертов доктор?

- Сейчас приведу, - пообещал тот. Все больше и больше людей заходило в комнату, но врача среди них не было. Лей-фа начала беспокойно хныкать. Сив гладил ее волосы, в которых колтуном запеклась кровь. Он не знал, насколько серьезна ее рана, и беспокоился за нее очень.

Наконец появился врач, да не один, а с двумя санитарами с носилками наготове. Человек, которого Сив посылал за врачом, позаботился обо всем.

- Не бросай меня, старший брат, прошу тебя, - прошептала девушка. Она опустила голову ему на колени и ее огромные, светящиеся глаза смотрели на него с такой доверчивостью, что у него защемило сердце. Как будто она была его дочкой.

Девушка не хотела отпускать его, и Сив шел рядом с носилками до самого низа, держа ее за руку. Временами ее била сильная дрожь, и Сив думал, о Господи, как она только держится.

Они прошли через полицейские заслоны, через толпу людей, которых можно было разделить на две категории: на просто любопытных и неприлично любопытных, беспокойно гудящих, как театралы перед началом спектакля. Странно, подумал он, почему это смерть человека вызывает в других людях самое худшее? Почему вид крови и торчащей кости вызывает в них приятное возбуждение? Уж не развязывает ли это, как подозревал Сив, какие-то древние, дремлющие в человеке инстинкты? Как будто какая-то темная, древнейшая часть человеческого мозга возбуждается при виде травмы или иного человеческого страдания.

Всю дорогу до самой больницы Бикмена в центре города Сив держал ее за руку, шептал в ухо слова утешения, пока врач обрабатывал ее другое ухо.

Он отпустил ее руку только в дверях операционной, да и то только потому, что хирург все равно не впустил бы его. Хрупкие пальчики Лей-фа выскользнули из его загрубевшей руки, когда укол, который ей сделали, начал оказывать свое действие.

Сив проследил глазами, как ее бледное, спокойное теперь, когда девушка погрузилась в забытье, лицо исчезает в стерильной белизне операционной, но видел ее такой, какой увидал ее впервые, когда это лицо источало такой ужас, что он, казалось, заполнил собой темный, пропахший мочой коридор.

Он пошел и налил себе чашечку кофе, а когда вернулся, увидел, что его дожидается Диана Минг, тоже одна из его людей. Он удивился, увидав ее: вроде бы, не ее смена.

- Ну как ты здесь? - спросила она.

- Ничего, - ответил он, делая большой глоток из чашки. Кофе был абсолютно безвкусным, но это для него было неважно. Ему был нужен не вкус, а кофеин. Он чувствовал себя по-дикому усталым.

- Этот подонок Дракон не очень сильно задел тебя?

- Не очень. - Он взглянул на Диану, и вдруг почувствовал, что ему не хочется спрашивать ее, зачем она здесь.

- Ты выглядишь просто ужасно, - сказала она, указывая на кровь на его груди. - Я принесла тебе во что переодеться.

- Спасибо, - поблагодарил он и начал стаскивать с себя каляную от крови рубашку.

- Как насчет того, чтобы присесть? - спросила Диана. - Я на ногах с трех утра и, пожалуй, не прочь отдохнуть.

Они направились к ряду пластиковых стульев. Сив предложил ей свой кофе, и она отхлебнула из чашки, пока он застегивал пуговицы на новой рубашке. Диана была у него в группе одной из лучших. Сообразительная и совершенно бесстрашная. Только что сдала экзамены на чин сержанта с высшими баллами. Сиву она очень нравилась.

- Босс, - сказала она. - У меня для тебя плохие новости. Никак не могу собраться с духом, чтобы сообщить их.

Сив молча смотрел на нее.

- Это касается твоего брата Доменика. Его убили.

Сиву показалось, что на него обрушился потолок. Стало трудно дышать. Он попытался сказать что-то, но в горле - словно ком. Затем, как будто сквозь густой туман, он услышал свой собственный голос: 'Как это произошло?'

Диана рассказала ему все, что знала сама.

- Скудные сведения, я понимаю, - заключила она. - Я пришла за тобой, чтобы отвезти тебя в Коннектикут, в церковь. Группа экспертов уже выехала на место.

Не говоря ни слова, Сив поднялся на ноги. Нашел взглядом мужскую комнату, пошел туда и, войдя, уставился на свое отражение в зеркале. Однако ничего не видел: воспоминания роились в голове и буквально слепили его. Он вспомнил Мэгги. Что за бедра! Как, бывало, она обхватывала его ими за шею, заманивая в кровать. И потом тоже. Но не это главное. Главное - ее поразительное терпение. Она никогда не жаловалась, когда ей не из чего было приготовить обед. Даже когда пронзительный телефонный звонок выгонял его из постели в три часа ночи. Или когда ему пришлось внезапно отменить их уик-энд в Поконо7: она уже сидела в машине, когда он подошел и сказал, что они не могут ехать.

Нет, думал Сив с горечью, Мэгги никогда не жаловалась. Но однажды и она исчезла, и даже сменила номер телефона. Он хотел поначалу узнать ее новый номер, позвонив в телефонную компанию, но потом раздумал. Что это даст, даже если он и узнает его? Что он ей скажет? Он прекрасно знал, почему она ушла, и ничто не могло изменить этого. На первом месте для него стояла работа. Так было, есть и будет всегда.

Вся жизнь Сива Гуарды была посвящена службе закону. И он всегда оставался верен своему призванию, как схимник на службе Господу.

Это сравнение довольно точно передает сущность его образа жизни. Закон был для него чем-то вроде религии, поскольку он считал его нравственным стержнем общества - любого общества. Преступить закон значило для него развязать хаос и затрубят трубы анархии, и пахнет холодным ветром, предвещающим приближение зверя, который затопчет плоды человеческой цивилизации, накапливающиеся в течение столетий. Короче, это было нечто для него абсолютно нетерпимое. Закон призвал его на службу с такой же настоятельностью, с какой белый свет Бога пробудил к святой жизни Фому Аквинского.

Вот почему Мэгги, которая пыталась коснуться его задубелой души, так и не смогла поколебать его незыблемые моральные устои. Сив Гуарда был монахом, преданный до конца своему высокому призванию.

Доменика убили, думал он, а я думаю о Мэгги. Что такое творится со мной, черт побери? А потом он вдруг понял, словно какое-то озарение на него снизошло. Монашеское служение Закону разъединило Сива с