каждый из них имел в среднем годовой доход около четырехсот тысяч крон в год, а теперь дрожал, как последний трус.
Однако ни в одном случае он не заподозрил, что его собеседник скрывает нечто имеющее отношение к убийству Дага Свенссона и Миа Бергман. Напротив, несколько человек из тех, с кем ему довелось поговорить, просто боялись, что шумиха сделает еще тяжелее их собственное положение, если их имена будут названы в связи с этим убийством.
Микаэль открыл ноутбук и проверил, нет ли там нового сообщения от Лисбет. От нее ничего не было. Между тем в предыдущей почте она утверждала, что клиенты проституток не представляют интереса и он только напрасно тратит на них свое время. Он выругался словами, которые Эрика Бергер назвала бы «инновативным выражением с сексистским оттенком». Микаэль проголодался, но ему не хотелось заниматься приготовлением еды. К тому же он уже две недели не пополнял запасы продуктов, ограничиваясь разве что покупкой литра молока в соседней лавке. Он надел куртку и отправился в греческую таверну на Хорнсгатан, где заказал баранину, приготовленную на гриле.
Для начала Лисбет зашла на лестничную клетку, из предосторожности сделав круг мимо соседних зданий. Это были невысокие панельные дома с очень плохой звукоизоляцией, что было весьма некстати. Журналист Пер-Оке Сандстрём занимал угловую квартиру на третьем, и последнем, этаже. Дальше лестница вела на чердак, и вот это было очень удачно.
Проблема заключалась в том, что во всех окнах его квартиры не горел свет, то есть, по всей видимости, хозяин отсутствовал дома.
Она дошла до пиццерии, расположенной через несколько кварталов, заказала себе порцию «Гавайской» и устроилась в уголке с газетой. Без нескольких минут девять она купила в Пресс-бюро кофе с молоком и вернулась к панельному зданию. В квартире по-прежнему было темно. Она вошла в подъезд и села на чердачной площадке, откуда видна была расположенная одним лестничным пролетом ниже дверь, ведущая в квартиру Пера-Оке Сандстрёма. Она принялась за кофе, приготовившись ждать.
Инспектору криминальной полиции Хансу Фасте наконец удалось напасть на след Силлы Нурен, двадцативосьмилетней предводительницы сатанистской группы «Персты дьявола». Посетив ее в студии звукозаписи «Рисент трэш рекордс», располагавшейся в промышленном здании в Эльвшё, он испытал культурный шок, сравнимый с тем, который произошел при первой встрече португальцев с индейцами Карибского бассейна.
После нескольких неудачных попыток разведать что-то у ее родителей инспектору Фасте повезло узнать от сестры Силлы про студию звукозаписи, где она, по словам сестры, «участвовала» в записи CD- диска бэнда «Cold Wax»[71] из Борленге. Фасте ничего не слышал про этот бэнд и предполагал, что тот, по-видимому, состоит из парней двадцатилетнего возраста. Едва войдя в коридор, ведущий в студию, он окунулся в такой шквал оглушительных звуков, что у него даже перехватило дыхание. Он полюбовался на «Wax» через стеклянное окошко и подождал, пока в звуковой стене не образовалась щель.
У Силлы Нурен были длинные, черные как смоль волосы с красными и зелеными прядками и макияж в темных тонах. Она была пышно сложена и одета в короткую кофточку, из-под которой виднелся открытый живот с пирсингом на пупке. На бедрах у нее был пояс с заклепками, и в целом она выглядела как персонаж из французского фильма ужасов.
Фасте показал свое удостоверение и попросил разрешения побеседовать с ней. Она жевала резинку и смотрела на него со скептическим выражением, но в конце концов махнула рукой в сторону какой-то двери и отвела его в подобие гримерной. Войдя сюда, он тотчас же споткнулся о мешок с мусором, оставленный кем-то на самом пороге. Силла Нурен налила воды в пустую пластиковую бутылку, выпила ее до половины, села за стол и, закурив сигарету, обратила на Ханса Фасте пристальный взгляд ясных голубых глаз. Фасте вдруг растерялся, не зная, с чего начать.
— Что такое «Рисент трэш рекордс»? — спросил он.
На лице у нее появилось недовольное выражение:
— Компания, выпускающая диски новых молодых бэндов.
— И какую роль в ней играешь ты?
— Я — техник звукозаписи.
Фасте посмотрел на нее:
— Ты получила соответствующее образование?
— Не-а. Сама научилась.
— На это можно прожить?
— А почему ты спрашиваешь?
— Просто спросил. Я думаю, ты уже читала, что сейчас пишут о Лисбет Саландер.
Она кивнула.
— У нас есть сведения, что ты с ней знакома. Это так?
— Возможно.
— Так это или не так?
— Это зависит от того, что тебе надо.
— Я занимаюсь розыском сумасшедшей, совершившей тройное убийство. Мне требуется информация о Лисбет Саландер.
— Я ни разу не видела ее с прошлого года.
— Когда ты в последний раз с ней встречалась?
— Это было осенью позапрошлого года. В «Мельнице». Она туда одно время ходила, а потом вдруг перестала появляться.
— Ты пробовала с ней как-то связаться?
— Несколько раз пыталась позвонить ей по мобильнику. Номер не отвечает.
— И ты не знаешь, как ее найти?
— Нет.
— Что такое «Персты дьявола»?
Силла Нурен посмотрела на него насмешливо:
— Ты что же, газет не читал?
— Почему — не читал?
— Так там же написано, что мы — группа сатанистов.
— А это так?
— Похожа я на сатанистку?
— А как должна выглядеть сатанистка?
— Ну знаешь ли, мне даже трудно сказать, кто тут тупее: полиция или газеты!
— Послушайте, дамочка, речь идет о серьезных вещах!
— Это насчет того, сатанистки мы или нет?
— Перестань дурить и отвечай на мои вопросы!
— И о чем же ты спрашивал?
На секунду Ханс Фасте зажмурился и вспомнил, как он несколько лет тому назад ездил для обмена опытом в Грецию и знакомился с работой тамошней полиции. Несмотря на множество проблем, греческим полицейским жилось легче, чем шведским. Если бы Силла Нурен повела себя в Греции так, как сейчас, он мог бы нагнуть ее и три раза стукнуть дубинкой. Он снова взглянул на нее:
— Лисбет Саландер состояла в «Перстах дьявола»?
— Вряд ли.
— Что это значит?
— У Лисбет, по-моему, было очень плохо со слухом.
— Со слухом?
— С музыкальным. Она еще могла отличить трубы от барабанов, но это все, на что она была способна.
— Я спросил, участвовала ли она в группе «Персты дьявола».
