Уэйтом и Мирандой. Под бинтами у него на лице с поразительной быстротой нарастала новая младенческая кожа. Бинты эти, вероятно, станут не нужны еще до того, как стемнеет. Вот рана на левой руке — это нечто иное; никто не горел желанием слишком пристально приглядываться к ней или строить предположения, что там окажется в итоге. Однако, поскольку отсутствовали какие-либо свидетельства заражения крови, а другая рука и тело китайца казались здоровыми, то признаки выглядели благоприятными.

Что же касалось Уэйта, то его мучила зубная боль, и он постоянно потирал челюсть и пытался сдерживать тихие стоны человека, донимаемого сильной мукой. Он тоже пытался поспать, и Миранда была измотана если не физически, то психически.

Джиллу эта обстановка казалась идеальной, чтобы устроить заседание «мозгового центра» группы, в которую он включал и Фреда Стэннерсли. Если они когда-нибудь выберутся из этой передряги и вернутся на маяк в сколько-нибудь приличной форме, то пилот сможет доставить любую относящуюся к делу информацию властям на большой земле. А это означало, что с данной точки зрения он самый важный член команды Джилла, его следует посвятить во все происходящее.

— Джек, Анжела, Фред, — поднялся на ноги Джилл:

— Давайте-ка поразведаем кругом, убедимся, что мы здесь в безопасности. — И, обращаясь к Уэйту, который зашевелился и, казалось, испытывал искушение присоединиться к ним:

— Джордж, вы с Мирандой сидите спокойно. Составьте компанию Суну. Если он проснется и обнаружит, что мы все куда-то подевались, то подумает, будто его бросили. Далеко мы отходить не будем. Если понадобимся — крикни...

Четверо спутников выбрались наружу, нашли место ярдах так в пятидесяти от ковша, где могли поговорить.

Место это походило на шалаш из рухнувших лесов, не совсем на краю ущелья, но с превосходным обзором через дугу в сто восемьдесят градусов.

— Точь-в-точь как в старые времена, — хмыкнул рослый спецагент:

— "Мозговой центр", верно? Ха! Ну, по крайней мере, вас трое!

— В данной ситуации, — уведомил его Джилл, — твои идеи столь же весомы, как и соображения всех остальных. — Это было не совсем, чтобы похлопывание по плечу или по голове, но Тарнболл понимал, что тот хотел ему сказать. — В любом случае, — продолжал Джилл, — именно ты первый выразил озабоченность по поводу Кину Суна и о... еще кое-что. И я пока считаю, что ты оба раза был прав. И похоже, один доказывает другой.

— Э? — Тарнболл выпрямился, прислонясь к опоре. — Ты сказал, что я был прав? И что один случай доказывает другой? Что это значит? Что у тебя на уме?

— Да, что? — захотела узнать и Анжела, выглядевшая до крайности заинтригованной.

— Погодите, — успокаивающе поднял руки Джилл. — Возможно, я все же ошибаюсь. Все это только предположения. Но Кину Сун... мне кажется, я не могу вписать его. Когда он снова будет уверенно держаться на ногах, я немного потолкую с ним. Пока же... не было времени для расспросов, не говоря уж о настоящем допросе того, кто не слишком хорошо владеет английским.

— Но что тебя беспокоит в нем? — не отставал Стэннерсли. И Тарнболл тут же вступил в разговор, объяснив созданную им вместе с Джиллом теорию постороннего.

— Так что, как видишь, — закончил спецагент, — в прошлый раз было то же самое. Только Ион Баннермен был рослым ублюдком, а этот тип всего лишь коротышка.

— Ты говоришь, что в нем, возможно, сидит пришелец? — Стэннерсли, похоже, сомневался. — Ну, если так, то он чертовски хороший актер!

— О, он именно таков, — ответил Джилл. — Дьявольски хороший актер! И, находясь внутри человекоподобного скафандра, синтезированной конструкции, он силен, как трое здоровенных мужиков, так что размер не в счет. — Он взглянул на Тарнболла. — И эта его рука... разве не болит?

— Это же можно проверить, — хмыкнул спецагент. — Возможно, этот обрубок заживет, или, может, он в процессе — чего? Ресинтезации? — но, если кто-то из нас споткнется и случайно резко стукнет по нему...

— Джек, нет! — скорчила гримасу Анжела.

И Тарнболл вздохнул:

— Знаю, крутовато. Но разве это не вопрос жизни или смерти?

— В конечном итоге, вполне может оказаться таким, — мрачно промолвил Джилл. — Но я разрываюсь пополам. В том смысле, что меня еще кое-чего беспокоит. Если на том экране действительно был Сит, то как он мог одновременно быть внутри конструкции в виде Кину Суна?

— Никак не мог, — покачал головой Стэннерсли. — Я в то время был с Суном; честно говоря, он тогда сосредоточился на том, чтобы остаться в живых, держась подальше от края машинного ущелья. Положитесь на мое слово, он никак не мог быть связан с тем, что происходило на экране. О, он следил за тем, что творилось, спору нет, но и о себе тоже заботился.

— Ну, а тогда, — заключила Анжела, — если в Суне есть что-то подозрительное, то что же? Может ли он быть конструкцией, шпионом, синтезированным Ситом, чтобы, ну, «присматривать» за нами?

— Шпионом? — Джилл посмотрел на Тарнболла.

— Почему бы и нет? — ответил спецагент. — А китайская национальность — это его легенда. Мы не можем слишком подробно выспрашивать его, потому что он не слишком хорошо понимает английский. Раны его тоже могут быть частью маскировки. Для того чтобы выступить против калеки, потребуется человек весьма суровый.

Джилл, похоже, уже готов был согласиться, а затем прикусил губу:

— Нет, — покачал головой он. — Это не сработает.

— Что не сработает? — спросила Анжела.

— Попытка так проверить Кину Суна. Когда я разрезал Иона Баннермена, у того не текла кровь. Или текла, но только снаружи. — Они вспомнили, и Тарнболл подтвердил:

— А ведь верно? Пальцы-то у него, несомненно, походили на пальцы. Но когда ты применил его оружие и отсек главную часть его тела, а именно — ноги, чтобы лишить его подвижности...

— То там не оказалось никаких костей, — оборвал его Джилл. — Только гибкая металлическая трубка там, где полагалось быть кости. О, и примерно чашечка инопланетных соков в трубке. Но Сун потерял кисть руки, и мы все видели обрубок. Запястье его состояло из плоти, крови и костей.

— Спенсер, не надо! — Анжела отвернулась.

— Значит, он человек, — заключил Стэннерсли.

— Человек со шрамом на шее, — проворчал Тарнболл.

— Да, это нам тоже приходится учитывать, — пожал плечами Джилл. — Но шрамы есть и у меня. Так же, как у тебя и у большинства других людей.

— Давайте проголосуем, — предложила практичная, как всегда, Анжела. — Я голосую за то, чтобы мы заботились о нем — но также следили, как кот за мышью. Как только заметим что-нибудь странное, вот тогда и приглядимся к нему повнимательнее. Но... есть еще кое-что.

— О? — произнес Джилл.

Она кивнула.

— Он уже вел себя странно. Я хочу сказать, что хоть я и не претендую на понимание психологии китайцев, но Кину Сун действовал словно во сне, словно все вокруг него, ну, нечто нереальное. О, я знаю, что этому может быть простое объяснение — например, а есть ли в этом месте хоть что-то реальное, черт побери? Мы принимаем его, потому что знаем: реальное есть. Но как нам объяснить это ему? К тому же вполне вероятно, что он по-прежнему в шоке; я бы на его месте наверняка была.

— Будь ты целиком человеком, — уточнил Джилл. — Но, с другой стороны, а в достаточной ли мере он в шоке?

— Я голосую за предложение Анжелы, — заявил Стэннерсли.

— Я тоже, — поддержал Тарнболл.

И Джилл согласился.

— Ладно. — Но когда они немного расслабились, сказал:

— И потом есть еще Джордж Уэйт.

— Джордж и его зубная боль. — Джек Тарнболл этого ожидал.