выехал на дорогу, ведущую к Бетесде.
– Подождите минутку, – попросил Ченселор, дотрагиваясь до руки доктора.
Непонятное чувство тревоги, зародившееся у него в мозгу еще на стоянке у ресторана, снова вернулось.
Питер вспомнил беседы с бывшими разведчиками, с которыми он встречался два с половиной года назад, когда работал над романом «Контрудар!». В памяти всплыли их рассказы о технике слежки, используемой ЦРУ.
– В чем дело? – спросил Браун.
– Если за нами следили, то почему мы до сих пор об этом не догадались? А ведь мы предполагали слежку и старались быть осторожными.
– О чем вы говорите?
– Съезжайте на обочину, – прервал доктора Ченселор. В его голосе сквозила тревога. – У вас есть электрофонарь?
– Конечно. Он лежит в отделении для перчаток, – ответил Браун, съезжая с асфальта.
Захватив фонарь, Питер вылез из машины и направился к багажнику. Улегшись на землю, он зажег свет и пополз под шасси.
– Вот они! – послышался из-под машины его голос. – Дайте сумку с инструментом и гаечный ключ.
Взяв инструмент, он снова исчез под машиной. Из-под заднего моста донесся металлический скрежет. Когда Питер вылез, в левой руке он держал две маленькие металлические коробочки:
– Передатчики – основной и запасной! Вот почему мы не замечали слежки. Они могли ехать за нами на расстоянии трех-пяти миль и точно знать, куда мы направляемся. Им достаточно было дождаться нужного момента, чтобы узнать, куда мы держим путь, где и с кем встречаемся. – После небольшой паузы Ченселор мрачно добавил: – Но я разгадал их секрет. Теперь они нас потеряют. Можно ехать в Бетесду.
– Я передумал, – заявил Браун, когда они выехали на обсаженную деревьями улицу, на которой жил Рамирес. – Мы пойдем к нему вместе.
– Не нужно этого делать, – возразил Питер. – Высадите меня на следующем углу, и я пройдусь пешком до дома генерала.
– Вам не приходило в голову, что он может попытаться вас убить? Я – другое дело: он ждет меня, мы носим одинаковую форму.
– Именно поэтому он меня и не убьет. Я скажу ему правду. Дам понять, что вы меня ждете, что, если я не вернусь, вы расскажете кому следует историю с Часоном, и тогда им всем конец.
Доехав до угла, Браун затормозил:
– Ваш план рассчитан на рационально мыслящего человека, но вы идете к Рамиресу. И если в Часоне действительно случилось то, что мы предполагаем…
– Я точно знаю, что все было именно так, – прервал доктора Ченселор.
– Хорошо. Будем исходить из того, что это правда. Тогда тем более вам угрожает опасность. Не забывайте, Рамирес – военный. Если он не захочет примириться с тем, что ему грозит в случае разоблачения, он попытается уйти из жизни, прихватив с собой и вас.
– Неужели самоубийство? – с недоверием спросил Питер.
– Среди военных не принято публично обсуждать эту проблему, – ответил Браун, останавливая машину, – но число самоубийств в армии крайне велико.
Некоторые даже считают, что в этом сказывается специфика профессии. Я раньше не спрашивал об этом, но все-таки ответьте: у вас есть пистолет?
– Нет. Вообще-то был, но патроны кончились, а пополнить их запас я так и не собрался.
Браун дотянулся до своего чемоданчика, порылся в одном из его карманов и вытащил маленький револьвер:
– Возьмите этот. Врачам тоже выдают оружие, потому что мы носим с собой наркотики. Желаю удачи. Буду вас ждать.
Как только Ченселор ступил на вымощенную каменными плитами дорожку, он сразу увидел Рамиреса. Стоя у окна, тот с удивлением глядел на Питера, но никаких признаков паники или хотя бы растерянности на его лице заметно не было. Генерал опустил занавеску и отошел от окна. Питер поднялся по ступенькам на крыльцо и позвонил.
Дверь открылась. Генерал сурово смотрел на незваного гостя.
– Добрый вечер, генерал. Майор Браун приносит свои извинения. Документы о событиях под Часоном настолько потрясли его, что он не захотел говорить с вами. Он ждет меня в квартале отсюда.
– Я так и думал, – неопределенно заметил Рамирес. – У доктора короткая память. Или он думает, что все всё забыли? В Корее он начал с санитара, но впоследствии сумел завести роман с дочерью генерала. Потом Макэндрю сделал этого недоучку врачом.
Рамирес посмотрел куда-то мимо Ченселора и дважды рубанул воздух рукой.
Это, вероятно, был сигнал. Питер услышал, как где-то за спиной у него зарокотал мотор, и, обернувшись, заметил фары машины военной полиции. Вынырнув из соседней улицы, она, быстро набирая скорость, помчалась в ту сторону, где остановился автомобиль доктора. Достигнув ярко освещенного перекрестка, машина резко затормозила. Выскочившие из нее два солдата бросились к стоявшему на углу человеку. Тот пытался бежать, но было поздно. На глазах у Ченселора майора Брауна схватили, подтащили к машине и бросили на сиденье. Военная полиция оказалась для доктора слишком неравным противником.
– Теперь вас никто не ждет, – сказал Рамирес.
Питер обернулся и хотел было выхватить оружие, но не успел – в его грудь уже упирался «кольт».
– Вы не посмеете…
– Нет, посмею, – возразил Рамирес. – Причем доктор будет содержаться в полной изоляции: никаких визитов, никаких звонков, вообще никакой связи с внешним миром. Такой режим устанавливается для офицеров, совершивших проступок, который представляет угрозу для национальной безопасности. Проходите в дом, господин Ченселор.
Глава 39
В своем кабинете генерал сразу почувствовал себя увереннее и опустил «кольт».
«Думай! Думай скорее! – приказывал себе Питер. – Самый фантастический вариант в такой ситуации, как эта, может оказаться спасением. Фантазия и реальность так тесно переплетаются иногда. Воображение порой сильнее любого оружия…»
– Где письмо? – спросил генерал.
Ченселор убедил Рамиреса, будто подготовил письмо, в котором содержится подробная информация о преступлении под Часоном, разоблачая его расовый характер и махинации, предпринятые военными, чтобы скрыть это преступление от общественности. По его словам, письмо уже отправлено в Нью-Йорк. Если генерал не согласится ответить на интересующие его вопросы, копии письма будут разосланы в крупнейшие газеты, в сенатскую комиссию по делам вооруженных сил и министру сухопутных сил…
– И тогда я буду не в состоянии предотвратить разглашение вашей тайны, – заявил под конец Ченселор. – Вы – тем более. Перехватить письмо невозможно. Если завтра к полудню меня не будет в Нью- Йорке, мой издатель, человек весьма решительный, вскроет письмо и прочтет о событиях под Часоном…
– Он согласится вернуть это письмо в обмен на вашу жизнь, – заявил Рамирес, но в его голосе не было уверенности.
– Вряд ли. Сначала он обдумает, что важнее, и, полагаю, пойдет на риск.
– Однако есть более важные, не зависящие от нас вещи.
– Наверняка вы убедили себя в этом.
– Но это действительно так. В ходе управления войсками произошла трагическая случайность. Такое бывает раз в тысячу лет. Зачем же придавать этому какой-то особый смысл, как это делаете вы? Для чего приклеивать ярлык?
– Я понимаю вас, – начал Ченселор, глядя на «кольт». Поколебавшись, генерал положил его на стол, но далеко не отошел, чтобы в любой момент можно было схватить оружие. Это не ускользнуло от внимания Питера. – Я понимаю вас, – повторил он. – Такова официальная версия: трагическая случайность, роковые
