Звук! Где-то впереди негромко чавкнуло, словно кто-то осторожно вытянул ступню или колено из грязи.
Свет – это мишень… Да, свет – это хорошая мишень.
Майкл пополз назад по своей воображаемой дуге. Пятнадцать, двадцать, тридцать футов… Он искал, нащупывал в темноте то, что ему было нужно, – крепкую ветку. И он нашел ее.
Молодое деревце, высотой не более четырех футов, прочное, с упругими ветвями.
Хейвелок достал из-за пояса фонарь, взятый у убитого «путешественника», и положил его на землю. Потом снял рубашку и расстелил ее перед собой.
Через тридцать секунд фонарь был надежно упакован в рубашку. Для следующего этапа Майкл оставил свободными рукава. Привстав на коленях, он аккуратно привязал сверток к нижней ветке и слегка потянул за него, проверяя конструкцию на прочность.
После этого он включил фонарь, качнул ветку и быстро переместился вправо. Укрывшись за толстым стволом, Майкл видел колеблющийся свет. Он ждал, подняв пистолет и изготовившись стрелять на звук.
Вскоре послышалось чавканье осторожных шагов. Звук приближался. Потом на фоне густых зарослей Майкл смог различить силуэт.
Пирс пригнулся, стараясь оставаться незамеченным, и вытянул руку. Три приглушенных хлопка последовали один за другим.
– Ты проиграл, – прошептал Майкл, нажимая на спусковой крючок. Убийца с Коста-Брава вскрикнул и качнулся назад. Майкл выстрелил еще раз. Тело тяжело плюхнулось наземь, и наступила тишина. Сотрудник ВКР был мертв. – Ты никогда не знал леса, – сказал Майкл. – Я узнал его благодаря таким, как ты.
– Дженна! Дженна! – вопил он, продираясь через кусты на открытое пространство. – Все кончено! Выходи на поляну! На поляну!
– Михаил! Михаил!
Майкл видел, как Дженна медленно, неуверенно идет в темноте, выбирая дорогу. Наконец она заметила его и пустилась бежать. Он помчался навстречу, разбрызгивая лужи, потому что не мог ждать, пока она преодолеет расстояние, разделяющее их.
Они обнялись. Окружающий мир на какое-то время прекратил свое существование. Холодный дождь барабанил по его обнаженной спине, но Майкл не обращал на него внимания, согреваемый ее руками. Дженна прижалась щекой к его лицу и прошептала:
– Здесь много тропинок?
– Я не нашел ни одной.
– Значит, я нашла ту, что нам нужна. Пошли, Михаил. Надо спешить!
Вернувшись в дом, они накрыли тело русского старика одеялом, чтобы не видеть искаженного смертельной мукой лица.
– Пора, – произнес Майкл и снял телефонную трубку.
– Что случилось? – спросил президент Соединенных Штатов звенящим от напряжения голосом. – Я пытаюсь связаться с вами всю ночь!
– Все кончено, – ответил Майкл. – Парсифаль мертв. Мы добыли документы. В письменном докладе я изложу все, что, по моему мнению, вам следует знать.
Долгое молчание в трубке свидетельствовало о неподдельном изумлении. Наконец Беркуист прошептал:
– Надеюсь, вы не станете лгать.
– Стану, но не об этом.
– О чем же, по вашему мнению, мне следует знать? – воскликнул Беркуист, частично восстановив дар речи.
– Обо всем, что имеет отношение к вашей непосредственной и чрезвычайно трудной работе.
– Где вы находитесь? Я вышлю войска вам на помощь, только доставьте сюда эти документы!
– Нет, господин президент. Мы должны еще заехать к одному человеку по кличке Босуэлл. Но перед этим я намерен сжечь документы. Они существуют в единственном экземпляре, и я их уничтожаю. Так же как и историю болезни.
– Вы достали?..
– Я все изложу в докладе. Поверьте, у меня есть серьезные причины поступить таким образом. Я не знаю, что может произойти с ними в ближайшем будущем. То есть знаю, но не могу быть полностью в этом уверен. Все началось здесь, пусть здесь и закончится навсегда.
– Понятно. – Беркуист помолчал. – Я не могу повлиять на ваше решение. Я не могу помешать вам.
– Это верно.
– Хорошо. Я не буду и пытаться. Хотелось бы думать, что я разбираюсь в людях. Вам следовало бы занимать мое место. По крайней мере, вам полагается… Что может сделать для вас благодарная страна и лично ее чрезвычайно признательный президент?
– Оставить меня в покое, сэр. Оставить в покое нас.
– Хейвелок!
– Да, сэр.
– Но как я могу быть уверен? Уверен в том, что вы их сожгли?
– Парсифаль как раз хотел, чтобы у вас такой уверенности не было. Понимаете, он хотел, чтобы это не повторилось. Больше не должно быть Мэттиасов. Время суперзвезд кончилось. Поэтому он и не хотел давать вам стопроцентной гарантии.
– Мне предстоит все это хорошенько обдумать, не так ли?
– Неплохая идея.
– Мэттиас умер сегодня вечером. Поэтому я и разыскивал вас.
– Он умер уже давно, господин президент.
Эпилог
Осень. Нью-Гэмпшир то скрывался в серой мгле холодных арктических туманов, то вновь расцветал яркими переливами осеннего многоцветья. Солнце упорно не желало отступать перед приближающейся зимой и продолжало одаривать землю живительным теплом.
На закрытой веранде, превращенной по настоянию Дженны в рабочий кабинет, Хейвелок закончил говорить по телефону и положил трубку. Когда они только осматривали свое будущее жилище, Дженна заметила, как Майкл, выйдя из гостиной этого старинного особняка, замер на пороге, пораженный пейзажем в огромных окнах веранды. Письменный стол, книжные шкафы вдоль стены, набор разнообразной по стилю, но удобной мебели превратили пустующее пространство в светлую, воздушную комнату, отгороженную от внешнего мира прозрачными стенами. За этими стенами открывался вид на поля и дальний лес, который так много говорил его сердцу. Дженна хорошо понимала Майкла, и он платил ей любовью за это понимание. Из этого необычного места он видел совсем не то, что могли увидеть другие. Перед ним были не просто высокая трава и стена деревьев в отдалении. Нет. Он видел постоянно меняющийся ландшафт, который столь часто служил ему убежищем.
В нем все еще продолжали жить воспоминания о схватках и борьбе не на жизнь, а на смерть. Неожиданно они вспыхивали со страшной силой, заставляя его двигаться… Двигаться в прямом смысле слова, чтобы убежать от них, подавить их. От них трудно избавиться; для этого потребуется время. Многие месяцы, а может, и годы.
Так сказал ныне покойный доктор Мэтью Рандолф о человеке, который тоже умер… И о многих других.
Они с Дженной не раз возвращались к этой проблеме. Лихорадочное возбуждение время от времени охватывало его, и единственным лекарством, которое ему помогало, оставалась Дженна. Они отправлялись в далекие прогулки. Майкл пускался бежать и бегал до тех пор, пока пот не заливал глаза, а сердце не начинало колотиться. Но лихорадочное состояние проходило, заряд взрывчатки в его черепе рассасывался – звуки выстрелов смолкали.
Он стал лучше спать, а если и просыпался неожиданно, то тянулся к ней, а не к оружию под подушкой. В
