нас не требуется приглашения. Это часть правил.

– Я никогда не слышала такого.

– Это сравнительно новое правило. Мистер Александер, я полагаю, там, где он обычно проводит вечерние часы? В библиотеке?

– Да, сэр. Я сообщу ему о вашем прибытии. Ваше имя, пожалуйста.

В этот момент послышался странный звук, и тут же скороговорка Раймонда из невидимых динамиков заполнила просторный вестибюль:

– Нет нужды, Энид. Я ожидал визита мистера Хейвелока.

Майкл пробежал глазами по стенам, не отпуская локтя Дженны.

– Еще одно правило, Раймонд? Убедиться, что гость не выдает себя за другого?

– Да, и сравнительно новое, – прозвучало в ответ.

Майкл и Дженна миновали элегантную гостиную, уставленную антикварными вещицами со всего света, и подошли к двери библиотеки, украшенной богатой резьбой.

Майкл слегка подвинул Дженну влево, так, чтобы косяк прикрывал ее. Она поняла его без слов. Майкл вытащил из-под пиджака «ламу», а свободной рукой нажал латунную ручку. Как только дверь подалась, он резко толкнул ее вперед и одновременно прижался спиной к стене, держа пистолет наготове.

– Майкл, это действительно необходимо?

Хейвелок медленно двинулся в дверной проем, давая возможность глазам адаптироваться к сумраку помещения. В библиотеке были включены лишь две лампы: одна на обширном письменном столе в дальнем углу комнаты, другая, напольная – у мягкого кресла, высвечивала буйную нечесаную шевелюру Раймонда Александера. Старый лев в своем знаменитом темно-красном бархатном смокинге сидел неподвижно. На уровне груди крупной белой рукой он держал бокал бренди.

– Входите, – пригласил он, выключая маленький, похожий на шкатулку прибор на столике рядом с собой. Неяркий экран телевизионного монитора, укрепленный на стене над дверью, погас. – Мисс Каррас – очаровательная женщина. Очень милая… Входите же, моя дорогая.

Дженна вошла и встала рядом с Майклом.

– Вы чудовище, – вместо приветствия ровным голосом сообщила она.

– Гораздо хуже.

– Вы хотели убить нас обоих. Почему?

– Только не его… Его – никогда. Не… Михаила. – Александер пригубил бренди. – Да и ваша жизнь – или смерть, если угодно, – на самом деле отнюдь не входила в наши планы. Просто все вышло из-под контроля.

– За одно это я могу убить, – вмешался Хейвелок.

– Я повторяю. Вышло из-под нашего контроля. Мы рассчитывали, что она оставит службу, вернется в Прагу и в конечном итоге будет реабилитирована. Неужели вы не видите, Майкл, что она не имела никакого значения. Все дело в нас. Мы хотели отставить вас от дел, но знали, что они никогда на это не пойдут. Вы для них слишком ценная фигура. Поэтому надо было сделать так, чтобы вы сами попросили об уходе. Потребовали отставки. Ваше отвращение к дальнейшей службе должно было быть таким глубоким, таким болезненным, чтобы для вас не оставалось иного выхода. План сработал. Вы ушли. Это было необходимо.

– Потому что я знал вас, – сказал Хейвелок. – Я знал человека, который вел больного друга дальше по дороге безумия, превращая его в гротескное чудовище с пальцем на ядерной кнопке. Я знал, кто все это подстроил Мэттиасу. Я знал Парсифаля.

– Мне дали такое имя? Парсифаль? Какая тонкая ирония. Только этот Парсифаль не исцеляет раны, а наоборот, ищет, где побольнее ударить.

– Значит, вы сделали это, потому что я знал вас?

Александер энергично мотнул головой. Тысячи завитков-пружинок его шевелюры пришли в движение. Его зеленоватые глаза на мгновение скрылись под густыми, кустистыми бровями.

– Мое мнение в данном случае тоже не имело особого значения. На всем настоял Антон. Вы стали его навязчивой идеей. Это было последнее, за что держалась его распадающаяся личность, его умирающее сознание.

– Но вы знали, что делать. Вы знали, что в высоких правительственных кругах действует советский агент, у которого есть все шансы стать государственным секретарем. Были шансы, если бы его не занесло на тот пляж на Коста-Брава. Вы знали, где он, знали, кто он, вы общались с ним!

– Мы не принимали участия в том, что произошло на Коста-Брава! Я сам узнал об этом, когда начал наводить о вас справки. Мы ничего не могли понять. Мы были потрясены.

– Только не Мэттиас. Его уже ничто не могло потрясти.

– В этот момент мы поняли, что ситуация вышла из-под нашего контроля.

– Не «мы»! Вы лично!

Старый журналист снова замер, сжимая в руках бокал. Бросив быстрый взгляд на Майкла, он произнес:

– Да. Только я. Не мы.

– Поэтому вы подкинули мне идею об острове Пул, вы надеялись, что меня там убьют, и таким образом я же окажусь виноват. А мертвые молчат.

– Нет! – Александер яростно замотал головой. – Я и не думал, что вы решите отправиться туда, был уверен, что вам просто не позволят сделать этого!

– А как насчет весьма убедительной истории об офицерской жене? Это же ложь чистой воды. Никто на острове не получал отпусков по семейным обстоятельствам, ни один человек не покидал городка. Но я вам поверил и дал слово не разглашать источник информации. Дал слово прикрыть вас. И я ничего не сказал. Даже Брэдфорду.

– Да, да. Я и хотел убедить вас, но отнюдь не в этом. Я рассчитывал, что вы, используя свои обычные каналы, сможете далеко пройти по коридорам власти и заставить тех, кто на самом верху, сказать вам правду… А когда вы узнали бы правду, подлинную правду, – вам стало бы все ясно. Вы смогли бы остановить это безумие… Без меня.

– Как? Ради бога – каким образом?

– Кажется, я поняла, Михаил, – сказала Дженна, прикоснулась к руке Хейвелока, не сводя глаз с Александера. – Он правильно говорит «мы», а не «я». Он вовсе не Парсифаль. Возможно, его слуга, но не сам Парсифаль.

– Это так? – спросил Хейвелок.

– Налейте себе и мисс Каррас что-нибудь выпить, Майкл. Вы знаете правила этого дома. Мне придется поведать вам длинную историю.

– Никаких напитков. Все ваши правила теперь не действуют.

– Сядьте же по крайней мере и спрячьте пистолет. Вам здесь теперь совершенно нечего опасаться.

Хейвелок посмотрел на Дженну, та согласно кивнула. Они оба уселись в кресла напротив кожаного убежища Александера. Из кармана пальто Дженна извлекла фотографии и положила их рядом с собой. Майкл спрятал пистолет и коротко бросил:

– Ну, рассказывайте.

– Несколько лет тому назад мы с Антоном совершили преступление, – начал журналист, разглядывая свой бокал. – Причем для нас самих оно было гораздо более серьезным, чем для любого суда, а суд в этом случае, поверьте, был бы предельно суров. Нас оставили в дураках… «облапошили», если употребить вульгаризм, или, если хотите, «ввели в заблуждение». Пожалуй, наиболее точно сказать: «предали». Сам факт того, что это произошло именно с нами, с двумя старыми прожженными прагматиками, – просто не укладывался в голове. И тем не менее это произошло. – Александер допил бокал и поставил на столик рядом с креслом. – Дело было так. Однажды мне позвонил некий человек из Торонто. Не знаю, почему именно мне. Может, он знал о моих дружеских отношениях с Мэттиасом, может, сыграло свою роль мое положение в Вашингтоне, короче, этот человек сообщил, что он раздобыл фальшивый паспорт и летит в Вашингтон. Он сказал, что является советским гражданином, ему немного за шестьдесят, он занимает сравнительно высокий пост в государственном аппарате и решил бежать на Запад. Человек спросил, не могу ли я свести его с Энтони Мэттиасом. – Журналист умолк и подался вперед, крепко обхватив пальцами подлокотники