Услышанное произвело буквально парализующий эффект. Майкл ничего не мог понять. В тайне от всех, вопреки интересам Соединенных Штатов создавались союзы, в нарушение существующих договоров шли консультации о новых соглашениях, давались гарантии на миллиарды долларов – затраты, которые никогда бы не санкционировал конгресс и не потерпел бы налогоплательщик, принимались военные обязательства, аморальные по существу, оскорбляющие национальное достоинство и к тому же провокационные. Перед Хейвелоком предстала картина действий выдающейся личности, где расколовшееся сознание решало одновременно множество проблем глобального характера, каждая из которых несла в себе смертельный заряд.
Постепенно к Майклу вернулась способность рассуждать. Но первый вопрос, на который он хотел получить ответ немедленно, имел отношение к нему лично. Он снял наушники и повернулся к президенту.
– Коста-Брава, – хрипло произнес он. – Почему? Почему «не подлежит исправлению»?
– К первому я имею отношение, но не отдавал приказа о втором. Насколько мы смогли определить, официального решения по этому вопросу не принималось.
– «Двусмысленность»?
– Да. Но мы не знаем, кто это. Однако должен вам сказать, позже я подтвердил распоряжение.
– Почему?
– Потому что вспомнил текст присяги, которую вы давали, поступая на правительственную службу.
– Что именно?
– Отдать за страну жизнь в случае необходимости. Любой из нас готов пожертвовать жизнью, и вы знаете об этом не хуже меня. Видимо, не стоит напоминать, что многие тысячи отдали свои жизни даже в тех случаях, когда эта необходимость была весьма сомнительной.
– Следовательно, необходимость моей жизни или, вернее, моей смерти вопросов не вызывала?
– В то время, когда я отдавал распоряжение, – нет.
Майкл затаил дыхание и спросил:
– А женщина из Чехословакии? Дженна Каррас?
– О ее смерти никто никогда не помышлял.
– Но это же не так!
– Мы не помышляли.
– «Двусмысленность»?
– Очевидно.
– И вы не знаете… Боже мой! Значит, моя казнь была санкционирована вами.
Президент кивнул. Его нордический лик смягчился, из глаз исчезло выражение охотника, выслеживающего дичь.
– Будет позволено приговоренному к смерти спросить – почему?
– Пойдемте со мной, – сказал Беркуист, вставая из-за панели. – Наступило время конечной фазы вашего образования, мистер Хейвелок. Молю бога, чтобы вы оказались к ней готовы.
Они вышли из зала и очутились в коротком белом коридоре, охраняемом здоровяком с нашивками мастера-сержанта; его лицо и знаки отличия на груди свидетельствовали, что он прошел немало важных баталий. При появлении президента он вытянулся по стойке «смирно». Верховный главнокомандующий кивнул и последовал к широким черным дверям, углубленным в стене. Однако при ближайшем рассмотрении оказалось, что это не просто дверь. Из-за плеча Беркуиста Майкл увидел массивную стальную панель, напоминающую вход в бомбоубежище, с круглой рукояткой вместо ручки и пластинкой сенсорного устройства. Президент приложил к датчику правую ладонь. По сенсору пробежал ряд цветных огоньков. Затем они остановили свой бег, образовав бело-зеленую полосу. Левой рукой Беркуист взялся за рукоятку. Огоньки побежали вновь. Когда они замерли, на приборе остались гореть три зеленые точки.
– Убежден, что вам известно о подобных устройствах больше, чем мне, – сказал Беркуист. – Могу добавить, что эту дверь могу открыть только я… И еще один человек в случае моей смерти.
Значение последней фразы было совершенно очевидно и не требовало комментариев. Президент открыл тяжеленную дверь, протянул руку и коснулся невидимой пластинки на ее внутренней стороне, отключая следующее контрольное устройство. Еще раз кивнув солдату, он жестом пригласил Хейвелока следовать за собой. Они вошли внутрь. Мастер-сержант подошел к стальной двери, закрыл ее, повернув колесо в нужную позицию, запер замок.
Интерьер комнаты был вполне аскетичен – голые стены, отсутствие мебели, если не считать продолговатого стола с пятью стульями вокруг; перед каждым – блокноты, заточенные карандаши и пепельницы. Слева – машинка для уничтожения документов, тишину нарушало лишь гудение кондиционера. В этом помещении, предназначенном для суперсекретных и срочных совещаний, был еще киноэкран, а у дальней стены на треноге – проектор необычной формы и маленький пульт управления.
Чарлз Беркуист молча подошел к пульту, приглушил освещение и щелкнул выключателем проектора. На экране вспыхнуло изображение двух фотографий, разделенных темной вертикальной полосой. На каждой был изображен текст каких-то документов, похоже оформленных, но, очевидно, разных по содержанию. Майкл вгляделся в экран, чувствуя, как его охватывает ужас.
– Здесь изображена суть того, что мы именуем «Парсифаль», – тихо сказал президент. – Вы помните последнюю оперу Вагнера?
– Не очень хорошо, – ответил Хейвелок, почти утратив дар речи.
– Не важно. Обратите внимание лишь на то, что, как только Парсифаль получал копье, фигурировавшее при распятии Христа, он приобретал способность исцелять раны. В нашем случае все наоборот. Тот, кто получит эти документы, будет способен нанести смертельную рану всей планете.
– Я… я не могу… в это поверить! – прошептал Хейвелок.
– Я тоже хотел бы не верить этому, видит бог, – откликнулся Беркуист. – Слева – текст договора между Соединенными Штатами Америки и Советским Союзом о нанесении совместного ядерного удара по территории Китайской Народной Республики. Цель – уничтожение всех военных объектов, правительственных центров, гидроэлектростанций, систем связи и семи крупнейших городов от маньчжурской границы до Южно-Китайского моря. – Президент выдержал паузу. – Справа – текст договора между Соединенными Штатами и Китаем об аналогичном совместном ядерном ударе по Советскому Союзу. Различия минимальны и имеют жизненно важное значение лишь для тех миллионов простых людей, которые сгорят или не сгорят в пламени атомного пожара. В этом договоре на пять городов больше, включая Москву, Ленинград и Киев, – двенадцать городов должны быть стерты с лица земли… Наша страна заключила два отдельных соглашения: одно – с Советским Союзом, второе – с Китайской Народной Республикой. В обоих случаях мы обязались использовать всю нашу ядерную мощь, чтобы, объединив усилия с партнером, уничтожить общего врага. Диаметрально противоположные обязательства. Соединенные Штаты оказываются в роли шлюхи, которая обслуживает двух взбесившихся жеребцов. Массовое уничтожение. Мир получает ядерную войну, мистер Хейвелок, с гениальной точностью спланированную Энтони Мэттиасом – суперзвездой.
Глава 27
– Это же… безумие! – прошептал Хейвелок, не отрывая глаз от экрана. – И мы – партнеры с каждой из двух стран? Любой из договоров обязует нас нанести ядерный удар – первый удар?
– И второй, и третий, если потребуется, с атомных подводных лодок, дежурящих у берегов Китая и России. Два безумных договора, мистер Хейвелок, и мы, как видите, принимаем непосредственное участие в каждом. И все это зафиксировано в письменном виде.
– Господи!.. – выдохнул Майкл, снова и снова изучая тексты, словно омерзительные останки каких-то чудовищ. – Если об этом узнают – все погибло.
– Теперь вы понимаете, – произнес Беркуист, тоже отрешенно глядя на экран, – насколько серьезна и
