– У меня даже мысли нет о еде.

– Странно. Когоутек сказал, что ты отказалась от ужина и запустила подносом в его кубинца.

– Подносом с объедками. Я поела. Ты же всегда мне говорил, никогда нельзя отказываться от пищи в напряженные моменты – неизвестно, когда удастся поесть в следующий раз.

– Правильно. Всегда слушайся маму, детка.

– Я слушалась ребенка, который спасался от смерти в лесах.

– Древняя история. А зачем ты швырнула поднос? Чтобы отогнать его?

– Чтобы завладеть вилкой. Ножа там не оказалось.

– Вы великий человек, мадам.

– Я была просто в отчаянии. Перестань мне льстить. – Пухленькая, сильно накрашенная официантка подошла к столику и оценивающе оглядела Дженну. Заметив легкую тень зависти в ее взгляде, Майкл не испытал ни удовлетворения, ни сочувствия. Он уже к этому привык. Дженна Каррас принадлежала к тому редкому типу женщин, которые в любой ситуации – от смертельной схватки с врагом до постельных утех – остаются настоящими леди. Хейвелок заказал аперитив.

– Вернемся к плохим новостям, – произнес Майкл, раскрывая газету.

– Они на третьей странице.

– Знаю. Ты уже прочитала?

– Мельком. Продолжение на одиннадцатой странице. Я даже подумала вначале, не поместили ли они там и фотографию.

– Я тоже так решил. – Майкл приступил к чтению, Дженна наблюдала за ним.

Подошла официантка и поставила стаканы на стол.

– Еду мы закажем чуть позже, – сказал ей Хейвелок, не отрываясь от газеты.

По мере чтения на его лице отразилась целая гамма чувств: сначала облегчение, потом озабоченность и наконец тревога. Отложив газету, он откинулся на спинку дивана, задумчиво глядя мимо Дженны.

– Ну что? Что ты там вычитал?

– Вашингтон все спускает на тормозах, – негромко ответил он. – Прикрывают меня… буквально выгораживают.

– Может, ты что-то не понял?

– Боюсь, что я все понял. Вот послушай: «Согласно сведениям, полученным из государственного департамента, в его штате не находится и никогда не находился человек с внешностью, именем или отпечатками пальцев, приписываемых подозреваемому. Далее представитель госдепа заявил, что возможные спекуляции по поводу совпадения звучания имени, названного предполагаемым убийцей, с именами бывших или настоящих сотрудников являются несправедливыми и необоснованными. После получения сообщения от полиции Манхэттена была произведена тщательная компьютерная проверка, которая дала отрицательный результат. Тем не менее из сообщения государственного департамента следует, что убитый профессор Хандельман выступал в качестве консультанта департамента по вопросам, связанным с размещением беженцев из Европы, уделяя особое внимание тем, кто пострадал от фашизма. Согласно предположению полиции Манхэттена, убийца мог принадлежать к террористической группировке, крайне враждебно настроенной по отношению к лицам еврейской национальности. Представитель государственного департамента заметил, что практика выдавать себя за государственных служащих довольно широко распространена среди преступников во всем мире». Вот так, – заключил Майкл, взглянув на Дженну. – Они отмели все подозрения.

– Может, они и сами в это верят?

– Невозможно. Хотя бы потому, что в госдепе и вне его не меньше сотни человек знают о моей работе в Консопе. Они сопоставят звучание имен и тут же вспомнят обо мне. Во-вторых, отпечатки моих пальцев в квартире Хандельмана, которые элементарно сличить с образцами в моем личном деле. И наконец, Хандельман не имел ни малейшего отношения к деятельности правительственных учреждений; именно в этом была его сила. Его дом служил перевалочным пунктом для людей с Ke-д’Орсе, а они ни за что не обратились бы к его услугам, если бы он пользовался вниманием со стороны нашего правительства. Нет, на нас с тобой поставили крест.

– И что же отсюда следует?

Майкл потянулся за бокалом с виски и сделал глоток.

– Слишком откровенная лажа, – пробормотал он себе под нос.

– Просто ловушка. Они хотят, чтобы ты попал в нее, направляясь, возможно, к Брэдфорду. Они тебя захватят.

– И исправят свою ошибку в реализации постановления «исправлению не подлежит», если ты позволишь мне эту неуклюжую игру слов. Покойник уже ничего не расскажет, и тогда они объявят, что прикончили убийцу. Добраться до Брэдфорда несложно, выбраться, тем более вместе с ним, – невозможно… Но если нельзя попасть к нему, надо заставить его самого найти меня.

– Они этого не допустят. Брэдфорд со всех сторон окружен стражей, которая высматривает Хейвелока. Тебя убьют, как только заметят.

Майкл отпил еще глоток виски. Где-то в глубине сознания зародилась неясная мысль, и он пытался придать ей четкость.

– Высматривают меня… – повторил он, опуская бокал на стол. – Ищут меня… Но меня же больше никто не ищет, кроме тех типов, которые все это и затеяли.

– Ты их называешь лжецами, – заметила Дженна.

– Да. Нам нужна помощь, но я полагал, что мы не сможем получить ее. Все, к кому мы можем обратиться, думал я, отвернутся от нас. Теперь ситуация изменилась: они отменили общую охоту.

– Не глупи, Михаил. Это всего лишь деталь большой ловушки. Тебя ищут, так же как и меня. Облава на тебя идет открыто, без всяких экивоков. Ты – это ты. Все учреждения, имеющие отношение к нашим делам, оповещены о тебе. Скажи, кому из правительства ты мог бы довериться?

– Никому, – согласился Хейвелок. – Никто не может противостоять фирме, объявившей меня «не подлежащим исправлению», если бы я решился кому-нибудь довериться.

– В таком случае о чем же ты говоришь?

– Канье-сюр-Мер… – по-прежнему задумчиво начал Хейвелок. – В доме Саланна, когда я не смог поговорить с Антоном, я позвонил Зелинскому… я тебе говорил. Помнишь? Собственно, это Зелинский о нем упомянул. «Александр Великий», – сказал он. Речь шла о Раймонде Александере. Это не просто общий знакомый. Он наш очень хороший друг. Он мог бы мне помочь.

– Каким образом?

– Дело в том, что он – вне правительства. Вне, и в то же время тесно с ним связан. Он необходим Вашингтону точно так же, как Вашингтон нужен ему. Он пишет для «Потомак ревю» и знает всю их кухню, как никто другой. Он дорожит своими связями и поэтому ни за что не подпустил бы меня к себе, если бы мое имя сейчас появилось в газетах. Но последнего не случилось.

– Ну и как он мог бы нам помочь?

– Я точно не знаю. Может, ему удастся ради меня вытащить Брэдфорда к себе. Он проводит аналитические интервью. Дать интервью Александеру – большая честь для любого правительственного чиновника. Раймонд вне подозрений. Они могут привезти Брэдфорда в танке, но в дом ему придется проходить самостоятельно. Допустим, я намекну Раймонду о возможных неожиданных перестановках в госдепе, в центре которых стоит Брэдфорд, и предложу проинтервьюировать… Во время интервью я мог бы остаться в доме и слушать, чтобы подтвердить точность ответов.

– В доме?

– Он работает только у себя – это часть таинства. Так же как Джеймс Рестон из «Таймс». Если политик или чиновник заявляет, что он побывал в Файари-Ран[58], то это означает скорое появление статьи Рестона. Если тот же человек скажет, что только что вернулся из Фокс- Холлоу[59], все понимают: его интервьюировал сам Раймонд Александер. Его нора расположена в Вирджинии, к западу от Вашингтона. Отсюда до нас – часа полтора, два от силы.

– Он пойдет на это?

– Не исключено. Хотя я и не скажу ему всего, он может согласиться. Мы же друзья.