– А что вы имели в виду, сказав, что в условиях нет ничего опасного… насколько вам известно?

Увеличенные стеклами очков глаза банкира моргнули, он отвел на мгновение взгляд, и по его лицу пробежала тень тревоги. Манфреди полез в лежащий на столе кожаный «дипломат» и достал из него длинный тонкий конверт со странными пятнами на обратной стороне. Это были четыре круга, похожие на темные монеты, приклеенные к уголкам конверта.

Манфреди положил конверт под лампу. Круги оказались не монетами, а восковыми печатями. Все печати остались нетронутыми.

– Согласно инструкциям, данным нам тридцать лет назад, этот конверт – в отличие от письма вашего отца – нельзя было вскрывать. Он содержит нечто, не имеющее отношения к договору, который мы составили, и, насколько нам известно, Клаузен не знал о существовании этого конверта. Его письмо убедит вас в этом. Конверт попал к нам в руки спустя несколько часов после того, как курьер доставил нам письмо вашего отца – последнее, что мы получили от него из Берлина.

– И что же здесь?

– Неизвестно. Мы знаем, что здесь находится послание, написанное людьми, которые были в курсе дел вашего отца и которые свято верили в правоту его дела. Они считали его подлинным великомучеником Германии. Нам было поручено передать вам это письмо нераспечатанным. Вам следует прочитать его прежде, чем вы увидите письмо вашего отца.

Манфреди повернул конверт лицевой стороной. Там было что-то написано от руки по-немецки.

– Вы должны расписаться там внизу, чтобы засвидетельствовать, что вы получили его в надлежащем состоянии.

Ноэль взял конверт и прочитал слова, смысл которых остался ему неясен:

«Dieser Brief ist mit ungebrochener Siegel emplangen Worden. Neuaufbau oder Tod».[3]

– Что здесь написано?

– Что вы рассмотрели конверт и обнаружили, что печати не сломаны.

– Я могу быть в этом уверен?

– Молодой человек, вы говорите с директором «Ла Гран банк де Женев»! – Швейцарец не повысил голос, но в его интонации прозвучал упрек. – Вам должно быть достаточно моего слова. И в конце концов, какое это имеет значение?

«Никакого», – подумал Холкрофт, и само собой разумеющийся вопрос заставил его встревожиться:

– А что вы сделаете, когда я подпишу конверт?

Манфреди некоторое время молчал, словно решая, отвечать или нет. Он снял очки, вытащил из нагрудного кармана шелковый платочек и протер стекла. Наконец он произнес:

– Это особо важная информация…

– Но и моя подпись – тоже особо важная, – прервал его Ноэль. – Особо важная!

– Позвольте мне закончить! – возразил банкир, водружая очки на нос. – Я хотел сказать, что эта особо важная информация, возможно, уже более не является актуальной. Столько лет прошло! Конверт следует послать в абонентский ящик в Сесимбру. Это город в Португалии к югу от Лиссабона, на мысе Эспишель.

– Почему эта информация может быть неактуальна?

Манфреди соединил обе ладони.

– Дело в том, что абонентский ящик, куда следует послать письмо, уже не существует. Письмо пролежит какое-то время в отделе невостребованной почты и вернется к нам.

– Вы уверены?

– Да, уверен.

Ноэль полез в карман за ручкой и перевернул конверт, чтобы еще раз взглянуть на восковые печати. «Их не ломали, но, – подумал Холкрофт, – какое это имеет значение, в самом деле?» Он положил конверт перед собой и расписался.

Манфреди поднял руку.

– Вы понимаете – что бы ни содержалось в этом конверте, это не имеет никакого отношения к нашему участию в договоре, разработанном «Ла Гран банк де Женев». С нами никто не консультировался, и мы не были ознакомлены с содержанием этого конверта.

– Вы как будто чем-то встревожены. По-моему, вы только что сказали, что это уже не имеет значения. Это же все так давно было.

– Меня всегда тревожат фанатики, мистер Холкрофт. И ничто и никогда не заставит меня изменить мою точку зрения. Это, знаете ли, типичная банкирская предосторожность.

Ноэль стал ломать печати. Воск от времени затвердел, и ему пришлось приложить немалые усилия. Он распечатал конверт, вытащил оттуда сложенный листок бумаги и развернул его.

Долго пролежавшая в конверте бумага обветшала, из белой превратившись в коричневато-желтую. Текст на английском языке был написан крупными буквами готическим шрифтом. Чернила сильно выцвели, но разобрать буквы еще было можно. Холкрофт сразу взглянул на нижнюю часть листка, ища подпись. Подписи не было. Он начал читать.

Написанное тридцать лет назад послание производило жуткое впечатление: это был какой-то горячечный бред. Можно было подумать, что оно родилось в воспаленном воображении людей с расстроенной психикой, которые собрались в темной комнате и по теням на стене и по собственным догадкам о характере не родившихся еще людей пытались предугадать будущее.

С СЕГО МОМЕНТА СЫН ГЕНРИХА КЛАУЗЕНА ПОДВЕРГАЕТСЯ ИСПЫТАНИЮ. ЕЩЕ ЕСТЬ ТЕ, КТО МОЖЕТ УЗНАТЬ О ЖЕНЕВСКИХ ДЕЛАХ И КТО ПОПЫТАЕТСЯ ВОСПРЕПЯТСТВОВАТЬ ЕМУ. ИХ ЕДИНСТВЕННОЙ ЦЕЛЬЮ В ЖИЗНИ БУДЕТ СТРЕМЛЕНИЕ УБИТЬ ЕГО, ТЕМ САМЫМ ПОГУБИВ МЕЧТУ, ВЗЛЕЛЕЯННУЮ ТИТАНИЧЕСКИМ ВООБРАЖЕНИЕМ ЕГО ОТЦА.

НО ЭТО НЕ ДОЛЖНО ПРОИЗОЙТИ, ИБО НАС – ВСЕХ НАС – ПРЕДАЛИ. И МИР ДОЛЖЕН УЗНАТЬ, КТО МЫ БЫЛИ В ДЕЙСТВИТЕЛЬНОСТИ, СОВСЕМ НЕ ТЕМИ, КЕМ НАС ВЫСТАВЛЯЮТ ПРЕДАВШИЕ НАС, ИБО ВСЕ ЭТО ЛЖИВЫЕ ИЗМЫШЛЕНИЯ ПРЕДАТЕЛЕЙ. ЭТО НЕ МЫ, И НЕ ГЕНРИХ КЛАУЗЕН В ОСОБЕННОСТИ.

МЫ ЕДИНСТВЕННЫЕ ВЫЖИВШИЕ ИЗ «ВОЛЬФШАНЦЕ». МЫ НАДЕЕМСЯ, ЧТО НАШИ ИМЕНА ОЧИЩЕНЫ ОТ СКВЕРНЫ И НАША ЧЕСТЬ, КОТОРОЙ МЫ БЫЛИ ПРЕДАТЕЛЬСКИ ЛИШЕНЫ, БУДЕТ ВОССТАНОВЛЕНА.

ПОЭТОМУ ЛЮДИ «ВОЛЬФШАНЦЕ» БУДУТ ЗАЩИЩАТЬ СЫНА ДО ТЕХ ПОР, ПОКА СЫН БУДЕТ СЛУЖИТЬ МЕЧТЕ ОТЦА И ПОКА ОН НЕ ВЕРНЕТ НАМ НАШУ СЛАВУ. НО ЕСЛИ СЫН ОТВЕРГНЕТ ЭТУ МЕЧТУ, ПРЕДАСТ ОТЦА И НЕ ВЕРНЕТ НАМ НАШУ ЧЕСТЬ, ОН ЛИШИТСЯ ЖИЗНИ. ЕГО ВЗОРУ ПРЕДСТАНУТ СТРАДАНИЯ ЕГО ЛЮБИМЫХ, ЕГО СЕМЬИ, ЕГО ДЕТЕЙ, НИКОМУ НЕ БУДЕТ ПОЩАДЫ.

НИКОМУ НЕ ДАНО ПРАВА ВМЕШИВАТЬСЯ. ВЕРНИТЕ НАМ НАШУ ЧЕСТЬ. МЫ В СВОЕМ ПРАВЕ, И МЫ ТРЕБУЕМ.

Ноэль встал, резко отодвинув стул.

– Что это за ерунда?

– Понятия не имею, – тихо ответил Манфреди. Говорил он спокойно, но в его холодных голубых глазах застыла тревога. – Я же сказал, что мы не в курсе…

– Ну так будьте в курсе! – крикнул Холкрофт. – Читайте! Что это за шуты? Они что, писали это в сумасшедшем доме?

Банкир начал читать. Не отрывая глаз от письма, он мягко сказал:

– Да, они были на грани помешательства. Люди, которые утратили надежду.

– Что такое «Вольфшанце»? Что это означает?

– Так называлась ставка Гитлера в Восточной Пруссии, где была совершена попытка покушения на его жизнь. Это был заговор генералов: фон Штауфенберга, Клюге, Хепнера – все они участвовали в заговоре. И все были расстреляны. Роммель успел застрелиться.

Холкрофт не сводил глаз с письма, которое читал Манфреди.

– Вы хотите сказать, что это написали тридцать лет назад те самые люди?

Банкир кивнул и чуть прищурил глаза.

– Да, но только это довольно странный язык – для этих людей подобный стиль в высшей степени не характерен. Это же не что иное, как угроза – что само по себе нелепо. А это были здравомыслящие люди. С другой стороны, время тогда было такое нелепое. Достойнейшие люди, настоящие герои. Они волей-