Израильтянин посмотрел на него горящим взглядом.
– Уходи! – прошептал он.
– О чем ты говоришь?! Она же там!
Бен Гадиз схватил Холкрофта за плечи и толкнул по направлению к лесу.
– Я же сказал: назад! Нам надо уходить отсюда.
– Как бы не так! – Ноэль смахнул руки Якова с плеч, выпрямился и заглянул в окно.
Мир словно перевернулся. Словно мозг взорвался. Он захотел закричать, но издал лишь низкий, похожий на рык, возглас ужаса, беззвучный, безумный.
В тускло освещенной комнате он увидел мать, которая неподвижно сидела, откинувшись на спинку стула. Ее величественная красивая голова была вся в крови, на морщинистом лице запеклись ручейки крови.
Ноэль вскинул руки. Казалось, его душа сейчас вырвется из оков тела. Он вдохнул холодный воздух. Руки сжались в кулаки и прикоснулись к оконному стеклу.
Но ничего не произошло. Его шею обвила чья-то рука, чья-то ладонь сжала ему рот, могучие щупальца гигантского спрута обхватили его, стали увлекать назад, прочь от этого дома, оторвали от земли, пригнули спину, но через несколько секунд он вновь почувствовал твердую почву под ногами. Потом его лицо прижали к земле и держали так до тех пор, пока у него не перехватило дыхание. И потом острая резкая боль пронзила горло, и все его тело охватило огнем.
Он куда-то шел, ступая ватными ногами. По лицу хлестали ветки, кто-то подталкивал его в спину, заставляя идти прямо во тьму. Он не знал, сколько времени он так шел, но вот перед ним выросла каменная стена. Кто-то прорычал в ухо:
– Лезь! Через проволоку!
К нему постепенно возвращалось сознание. Он почувствовал, как в ладони впились остренькие шипы, которые драли кожу и одежду. Потом его поволокли по твердой поверхности и прислонили к дверце автомобиля.
В следующее мгновение он осознал, что сидит в машине и смотрит вдаль через лобовое стекло. Загорался рассвет.
Он сидел, обессилевший, притихший, и читал письмо Альтины:
«Мой дорогой Ноэль.
Мы, вероятно, уже не увидимся больше, но я молю тебя – не оплакивай меня. Потом можешь, но не теперь. Теперь просто нет времени.
То, что я хочу сделать, я сделаю по той простой причине, что должна это сделать, и, кроме меня, этого не сделает никто. Даже если бы и был на свете человек, который смог бы это сделать, вряд ли я позволила бы ему, потому что это – мое дело.
Я разрываю тот круг лжи, в котором прожила более тридцати лет. Мой новый друг мистер Бен Гадиз все тебе объяснит. Должна тебе сказать, что ничего не знала об этой лжи и – бог свидетель – о той ужасной роли, которую тебя заставили играть.
Я дитя другой эпохи, где ни один долг не оставался неоплаченным, а честь не считалась анахронизмом. Я охотно возвращаю свой долг – в надежде, что моя честь может быть восстановлена.
Если мы больше не увидимся, знай, что ты принес мне огромную радость в жизни. Если кому-то угодно иметь доказательства того, что мы всегда лучше тех, кто нас породил, то ты отличное тому доказательство.
Еще одно слово о твоей подруге Хелден. Мне кажется, о лучшей дочери для себя я не могла и мечтать. Я сужу по ее глазам, по ее мужеству. Мы знакомы с ней всего несколько часов, и за это время она же успела спасти мне жизнь и даже была готова пожертвовать для этого собственной. Верно говорят, что мы понимаем смысл прожитой жизни только в минуты просветления. Я пережила эту минуту – и она заслужила мою любовь. Храни тебя господь, Ноэль.
Холкрофт поднял взгляд на Якова, который стоял у окна и смотрел на серое зимнее утро.
– Что это такое, чего она не позволила бы никому сделать? – спросил он.
– Встретиться с моим братом, – ответила Хелден.
Ноэль сжал кулаки и закрыл глаза.
– Бен Гадиз сказал, что он приказал тебя убить.
– Да. Он убил много людей.
Холкрофт обратился к израильтянину:
– Мать написала, что ты расскажешь мне про ложь.
– Пусть это лучше сделает Хелден. Мне многое известно, но она знает все.
– Из-за этого ты ездила в Лондон? – спросил Ноэль.
– Из-за этого я уехала из Парижа, – ответила она. – Но не в Лондон, а в небольшую деревушку на берегу Невшательского озера.
И она рассказала ему о Вернере Герхарде, о «Вольфшанце», о двух сторонах одной монеты. Она постаралась припомнить все подробности, которые сама узнала от последнего из «Нахрихтендинст».
Когда Хелден закончила свой рассказ, Холкрофт встал со стула.
– Итак, все это время я был подсадной уткой. Марионеткой в руках другой «Вольфшанце».
– Ты – тайный код, открывающий сейфы «Детей Солнца», – сказал Бен Гадиз. – Ты был тем связующим звеном, которое приводило в действие всю машину и заставляло законы работать на них. Такие гигантские деньги не могут же упасть с неба. Их появление должно было иметь легальные обоснования, иначе их могли просто конфисковать. А «Вольфшанце» не хотели идти на такой риск. Это было гениальное мошенничество.
Ноэль уставился в стену. Он стоял лицом к стене, смотрел на блеклые обои с едва заметным взором: концентрические круги образовывали сложный рисунок. Из-за слабого освещения или, может быть, из-за пелены на глазах ему показалось, что эти круги бешено вращаются, то исчезая, то вновь возникая на обойной бумаге. Круги. Круги лжи. И ни одной прямой линии. Ни одной прямой правды. Только круги. Только ложь. Обман.
Он услышал свой сдавленный крик и понял, что яростно барабанит кулаками по этим нарисованным кругам, желая их уничтожить, разорвать, стереть.
Он почувствовал прикосновение чьих-то рук. Родное прикосновение.
Где он? Что совершил?
Его глаза наполнились слезами – он понял это, потому что круги на стене вдруг расползлись и превратились в бесформенный клубок кривых линий. Хелден обняла его, повернула к себе и нежными пальцами стала смахивать слезы с его щек.
– Любимый! Единственный мой…
– Я… его… убью! – снова и снова повторял он с неколебимой решимостью в голосе.
– Да, убьешь! – ответил ему голос, гулко прозвучав в чертогах его мозга. Голос принадлежал Бен Гадизу, который отстранил Хелден, развернул к себе Холкрофта и прижал его к стене. – Ты убьешь!
Ноэль напряг воспаленные глаза и тщетно пытался унять дрожь в теле.
– Ты не хотел, чтобы я смотрел на нее.
– Да, я понял, что ничего не смогу с тобой сделать, – тихо ответил Яков. – Я это понял, когда ты ринулся к дому. Уж на что я прошел такую подготовку, о какой никому и не снилось. Но в тебе таится какая-то нечеловеческая сила. Не знаю, надо ли мне сейчас это говорить, но я благодарю бога, что ты не мой враг.
– Что-то я тебя не понимаю.
– Я даю тебе возможность осуществить вариант Хар Шхаалаф. Это потребует невероятной дисциплины и самоотдачи, но ты на это способен. Я тебе скажу откровенно: я бы не смог это осуществить, но ты, возможно, сможешь.
– Что именно?
– Ты должен появиться на встрече в банке. Вместе с убийцами твоей матери, вместе с человеком,
