хирургов, сделавших операции трем агентам. Мне просто хотелось узнать, что сталось с этими хирургами. Где они сейчас?
Коллинз виновато заморгал.
– Черт побери, Джэнсон, вы задаете вопрос, ответ на который вам известен.
– Я просто хотел услышать это от вас лично.
– Требования безопасности были невероятно жесткими. Количество людей, посвященных в программу, можно сосчитать на пальцах обеих рук. Все до одного имеют высшую степень допуска к государственной тайне, все доказали свою надежность – профессионалы разведки.
– Но вам потребовалось призвать на помощь хирургов высочайшего класса. Это были посторонние люди.
– Ну зачем вы завели разговор об этом? Вам все и так понятно. Вы сами сказали: эти люди были необходимы для успешного осуществления программы. Но в дальнейшем они становились угрозой режиму секретности. Такое просто нельзя было допустить.
– То есть программа «Мёбиус» выполнялась в строгом соответствии с требованиями безопасности. Вы их убили. Всех до одного.
Коллинз молча склонил голову.
У Джэнсона внутри что-то вспыхнуло, хотя Коллинз лишь подтвердил его подозрения. Вероятно, руководство программы выдержало паузу длиной в год и лишь затем начало действовать. Подстроить все было нетрудно. Автомобильная катастрофа, несчастный случай на воде, смертельное падение на горнолыжной трассе – как правило, хирурги любят экстремальные виды спорта. Нет, это было совсем нетрудно. Агенты, устроившие смерть этих людей, смотрели на это лишь как на выполненное задание, еще одну положительную отметку в послужном списке. А об обратной стороне – о безутешном горе вдов, родителей, детей, о разбитых семьях, о детстве без отца, о горе и отчаянии – те, кто отдавал директивы смерти, даже не задумывались.
Джэнсон сверлил Коллинза взглядом.
– Незначительные жертвы во имя крупного блага, правильно? Так я и думал. Нет, Коллинз, я не буду участвовать в программе. По крайней мере, в
Повернувшись к заливу, Джэнсон увидел Джесси Кинкейд в покачивающемся на волнах катере, с остриженными волосами, взъерошенными ветерком, и опять ему показалось, что сердце у него вот-вот лопнет. Быть может, Коллинз сказал правду насчет роли Отдела консульских операций в случившемся; быть может, он солгал. Единственная абсолютная истина состояла в том, что Джэнсон больше не мог верить Коллинзу. «Вы должны узнать многое… Вам необходимо поехать со мной в Вашингтон…» Именно те слова, которые правительственный чиновник использовал бы для того, чтобы заманить его навстречу смерти.
Джэнсон снова посмотрел на скутер, плавно качающийся в двадцати футах от берега. Сделать выбор было нетрудно. Не оборачиваясь, он быстро сбежал к воде. Сначала он шел вброд, затем несколькими уверенными гребками подплыл к катеру. Вода, забравшись под одежду, охладила его разгоряченное тело.
Джесси протянула ему руку, помогая забраться на борт катера.
– Странно, я думал, что ты в Амстердаме, – сказал Джэнсон.
– Скажем так: этот город быстро мне разонравился. Особенно после того, как два подростка чуть не сбили меня с ног и этим случайно спасли мне жизнь.
– Ну-ка, поподробнее.
– Это долгая история. Расскажу как-нибудь потом.
Джэнсон обнял молодую женщину, наслаждаясь теплом ее тела.
– Ладно, мои вопросы подождут. Вероятно, ты тоже хочешь кое о чем спросить меня.
– Начну с самого главного, – сказала Джесси. – Мы напарники?
Он прижал ее к себе.
– Да, напарники.
Часть четвертая
Глава тридцать вторая
– Вы ничего не понимаете, – настаивал курьер, тощий чернокожий парень лет тридцати в очках без оправы. – За это я могу запросто вылететь с работы. Более того, против меня могут возбудить уголовное дело.
Он махнул на полоску на своей куртке, на которой отчетливым каллиграфическим почерком был выведен логотип его компании: «Служба доставки „Каслон“. „Каслон“: чрезвычайно дорогая и очень надежная служба курьерской доставки, которой доверяли свои самые важные документы руководители крупнейших корпораций. Практически безупречный послужной список помог „Каслону“ завоевать самую элитную клиентуру.
– Эти ребята не станут шутить, – добавил курьер.
Он сидел за столиком в «Макдоналдсе» на углу Тридцать девятой улицы и Бродвея, в Манхэттене. Подсевший к нему седовласый мужчина был вежлив, но настойчив. Как он объяснил, его жена является высокопоставленным сотрудником Фонда Свободы; сам же он работает в одной фирме с центральным управлением в Манхэттене. Да, его предложение очень необычно, но у него нет другого выхода. Вся беда в том, что его супруга, как у него есть все основания считать, получает посылки от своего воздыхателя.
– И я даже не могу с уверенностью сказать, кто этот тип, черт побери!
Беспокойство курьера росло до тех пор, пока Джэнсон не начал отсчитывать стодолларовые бумажки. После двадцати банкнот глаза парня, скрытые очками, потеплели.
– Шестьдесят процентов времени я нахожусь в разъездах – то есть я хочу сказать, что понимаю чувства моей жены. Ей хочется развлечься, – продолжал седовласый мужчина. – Но я не могу сражаться с противником, которого не знаю, вы меня понимаете? А жена никак не признается, что у нее кто-то есть. Я вижу, она постоянно получает подарки, всякие мелочи. Она уверяет, что покупает их сама. Но я-то знаю, что это не так. Такие вещи женщина себе никогда не купит. Такие вещи женщине покупает мужчина – и я знаю это, потому что сам такой. Э, я вовсе не хочу сказать, что я идеальный муж. Просто нам с женой надо поговорить начистоту. Понимаете, я до сих пор не могу поверить в то, что сейчас делаю то, что делаю. Поверьте, я совсем не такой.
Сочувственно кивнув, курьер посмотрел на часы.
– Знаете, я ведь не шутил, когда говорил об уголовном преследовании. При приеме на работу нам об этом уши прожужжали. Заставили подписать кучу всяких контрактов, и, если выяснится, что я что-то нарушил, мне поджарят задницу.
Состоятельный рогоносец был образцом достоинства и осторожности.
– Никто ни о чем не узнает. Поймите, я ведь не прошу вас отдать какую-то посылку не по адресу. Я вообще не прошу ничего противозаконного. Я только хочу взглянуть на расписки отправителей. Не забрать их, а только взглянуть на них. И если мне удастся что-либо установить, если это действительно окажется тот тип, про которого я думаю, никто не узнает, откуда мне это стало известно. Но я умоляю вас, вы должны дать нам с Мартой шанс. А другого способа нет.
Курьер быстро кивнул.
– Если я не буду шевелиться, то выбьюсь из графика. Как насчет того, чтобы встретиться в вестибюле здания «Сони», на углу Пятьдесят пятой и Мэдисон, в четыре часа?
– Друг мой, вы делаете доброе дело, – с чувством произнес мужчина.
Он не стал упоминать о двух тысячах долларов, полученных курьером «на чай», – это оскорбило бы их обоих.
Несколько часов спустя, устроившись на металлическом стульчике у мраморного фонтана в вестибюле здания «Сони», Джэнсон наконец получил возможность ознакомиться с расписками. Он быстро понял, что подошел к делу чересчур оптимистично: адресов отправителей на расписках не было; их заменяли коды, указывающие приблизительное местонахождение объекта. Тем не менее Джэнсон продолжал настойчиво просматривать расписки, пытаясь определить закономерность. Десятки отправлений поступали из тех мест, которые он и ожидал встретить, – соответствующих основным региональным отделениям Фонда Свободы. Однако время от времени Марте Ланг отправлялись посылки из места, с которым ничего не было связано.
