– Если кто-то начнет расспросы, всегда найдется почтенный начальник отдела с сединой в висках, возможно, уже ушедший на пенсию, который скажет: «Ах да, я помню молодого Петера. Для его лет у него было слишком много прыти, но как финансовому аналитику ему не было равных. Работу свою он выполнял так хорошо, что я не возражал против того, что он предпочитал заниматься этим дома. Петер не любил людное общество, но, учитывая трагедию его детства, разве можно его в этом винить?» И все в таком же духе.
Джэнсон понимал, что эти люди получали щедрое вознаграждение за то, что им приходилось солгать два-три раза в жизни любопытному журналисту – а может быть, и ни разу. Они не догадывались о том, что также составляло часть сделки: круглосуточное прослушивание всех их разговоров, сеть наблюдения, в которой им было суждено оставаться до конца дней своих, – но то, о чем они не знали, не могло причинить им вреда.
– Ну а стремительный взлет на глазах у всего мира? Как вы это смогли устроить?
– Что ж, должен признаться, тут действительно возникли кое-какие сложности. Но, как я уже говорил, в программе «Мёбиус» были задействованы наши лучшие эксперты. Они – наверное, мне все же нужно сказать «мы», хотя сам я подключился к работе только семь лет назад, – обнаружили несколько слабых мест. И вуаля – у нашего человека уже есть собственная финансовая империя. И этот человек получил возможность манипулировать глобальными событиями так, как нам это даже и не снилось.
– Манипулировать?.. То есть? – спросил потрясенный Джэнсон.
– Я думал, вы все знаете. Фонд Свободы. Вся его программа урегулирования конфликтов. «Направляемая демократия» и все прочее.
– Значит, этот финансовый гений, великий гуманист, «миротворец»…
– Первым его так окрестили в выпуске новостей Си-эн-эн, и название закрепилось. И по праву. Этот миротворец основал фонд с отделениями почти во всех региональных центрах земного шара.
– Ну а его невероятная гуманитарная программа?
– А разве наша страна не лучшая на свете? Но при этом, сколько бы добра мы ни делали, во всем мире нас на дух не переносят. Да, Фонд Свободы проливал бальзам на все очаги напряженности. Понимаете, Всемирный банк предлагает помощь, когда уже поздно что-либо исправить. А наш человек протягивал руку сразу же. Вследствие чего он пользовался огромным влиянием на правительства всех стран. Петер Новак: посланник мира и стабильности.
– Масло, вылитое на бушующие волны.
– Не забывайте, очень дорогое масло. Но «Новак» мог вмешиваться в конфликты, к которым мы даже боялись приблизиться – в открытую. У него были доверительные отношения с режимами, считающими Америку воплощением Сатаны. Этот человек проводил свою личную внешнюю политику. И эффективным его делало то, черт возьми, что он вроде никак не был связан с нами.
У Джэнсона в голове все кружилось, переплеталось, гудело отголосками чужих слов – откровенных, предостерегающих, угрожающих. Никос Андрос: «Вы, американцы, никогда не могли постичь сущность антиамериканизма. Вы так хотите, чтобы вас любили, что никак не можете взять в толк, почему никто не питает к вам любви. Задайте самим себе вопрос, почему во всем мире ненавидят американцев, или это выше ваших сил? Человек надел тяжелые сапоги и недоумевает, почему муравьи у него под ногами ненавидят и боятся его». Энгус Филдинг: «Вы, американцы, никак не можете осознать в полной мере, насколько прочно укоренились антиамериканские настроения…» Серб в очках в золотой оправе: «Вы, американцы, всегда хотите то, чего нет в меню, не так ли? Для вас вечно выбор недостаточно большой». Бармен-венгр со смертельно опасным хобби: «Вы, американцы, жалуетесь на торговцев наркотиками в Азии, а тем временем сами затопили весь мир электронными наркотиками… Но везде, куда вы едете, вы находите свои следы. Везде испражнения змеи».
Эта какофония звуков слилась в один рефрен, своеобразный хорал:
Джэнсон с трудом унял дрожь.
– Но кто такой Петер Новак?
– Это было что-то вроде фантастического кино «Человек стоимостью шесть миллионов долларов»: «Господа, мы можем его оживить, у нас есть для этого необходимые средства. У нас есть возможность сделать его лучше, чем он был прежде. Более умным. Более сильным. Более быстрым». – Коллинз помолчал. – Ну, по крайней мере, более богатым. Одним словом, эта задача была поручена трем агентам. Они были изначально похожи друг на друга, обладали одинаковым ростом и телосложением. Ну а пластические операции сделали их просто неотличимыми друг от друга, черт побери. Результаты проверялись точнейшими компьютеризированными микрометрами – работа очень кропотливая. Но мы должны были иметь запасный вариант: учитывая, сколько средств было вложено в программу «Мёбиус», мы не могли рисковать тем, что нашего человека собьет автобус или хватит сердечный приступ. На наш взгляд, три – это достаточное количество.
Джэнсон как-то странно взглянул на него.
– И кто мог согласиться на такое? Начисто расстаться со своим прошлым, умереть для всех знакомых, лишиться даже собственного лица…
– Те, у кого не было выбора, – загадочно ответил Коллинз.
Джэнсон едва не задохнулся от бешеной ярости. Он понимал, что хладнокровие Коллинза напускное, и все же бессердечные рассуждения директора Кон-Оп подводили общий итог жестокому высокомерию тех, кто придумал и осуществил этот чудовищный план. Проклятая государственная элита, люди в дорогих костюмах, с холеными руками, слепо убежденные в том, что все получившееся на бумаге получится и в реальной жизни. Для них земной шар представляет огромную шахматную доску; они не замечают, что ради воплощения их великих замыслов страдают живые люди. Джэнсон не мог вынести вида стоящего перед ним правительственного чиновника; он устремил взгляд на сверкающую водную гладь залива, где плавала одинокая рыбацкая шхуна, держащаяся на благоразумном удалении от охранной зоны, простиравшейся на полмили от берега и обозначенной буйками.
– Те, у кого не было выбора? – Джэнсон покачал головой. – Точно так же, как не было выбора у меня, когда вы отдали приказ о моем уничтожении.
– Ну вот, опять вы за это, – закатил глаза Коллинз. – Как я уже сказал, отмена приказа о физическом устранении подняла бы слишком много ненужных вопросов. Ковбои из ЦРУ получили заслуживающее доверия донесение о том, что Новак убит и вы имеете к этому какое-то отношение. Такая же информация попала в распоряжение Кон-Оп. Меньше всего кому бы то из нас хотелось, чтобы раскрылась тайна программы «Мёбиус», но приходится играть с теми картами, которые сданы. Я поступил так, как будет лучше, – по крайней мере, я так считал на тот момент.
В его последних словах не было ни жестокости, ни огорчения.
Взор Джэнсона на мгновение затянула красная пелена: он не знал, что было бы худшим оскорблением, – если бы его казнили как предателя или пожертвовали им, как пешкой? И снова его внимание привлекла рыбацкая шхуна, но на этот раз ее вид сопровождался нарастающим ощущением тревоги. Она была слишком маленькой, чтобы ловить крабов, и находилась чересчур близко к берегу, чтобы заниматься промыслом морского окуня.
И толстая труба, торчащая из-под треплющегося на ветру брезента, – это не кран, опускающий в море сеть.
Губы правительственного чиновника продолжали шевелиться, но Джэнсон его уже не слышал, ибо все его внимание было поглощено новой смертельной угрозой. Да, коттедж находится на узкой полоске земли длиной две мили, однако ощущение безопасности, создаваемое этим уединением, как понял теперь Джэнсон, является иллюзией.
Иллюзией, которую разнес вдребезги первый артиллерийский снаряд, разорвавшийся в гостиной.
Волна адреналина собрала сознание Джэнсона в тонкий лазерный луч. Пробив окно, снаряд вонзился в противоположную стену, обсыпав комнату щепками, осколками стекла и пластмассовыми обломками. Взрыв был настолько оглушительным, что зарегистрировался в сознании не как звук, а как
