– А я знал. Я прочитал это в твоих глазах вчера вечером. Ты умирала от скуки.

– А ты разве нет? Тоска зеленая, а не ужин! Говорят, говорят, говорят. Война то, война се. Рим – да, Рим – нет, и вечно – Бенито. Меня просто тошнит! Гштад закрыт. В Сент-Морице полно евреев, которые швыряют деньгами направо и налево. Монте-Карло – это просто беда! Одно за другим закрываются казино, ты знаешь? Все говорят. Занудство какое!

Водитель снял правую руку с руля и дотянулся до края ее пальто. Раздвинул меховые полы и стал ласкать ее бедро столь же уверенно, как только что сжимал костяной обод руля. Она застонала от удовольствия и, выгнув шею, дотронулась губами до его уха, жаля язычком.

– Если ты не перестанешь, мы упадем в воду. Подозреваю, что она довольно холодная.

– Ты сам начал, милый Витторио!

– Больше не буду, – сказал он, улыбаясь, и снова положил руку на руль. – Я теперь не скоро смогу купить такую же машину. Сегодня все помешаны на танках. Но танки приносят куда меньше прибыли.

– Прошу тебя! Хватит разговоров о войне!

– Все, умолкаю! – сказал Фонтини-Кристи, засмеявшись. – Если только ты сама не захочешь обсуждать со мной закупки для Рима. Я готов продать тебе все, что угодно, начиная от конвейерных лент до мотоциклов и военного обмундирования, – если хочешь.

– Вы же не производите обмундирование!

– Мы владеем компанией, которая производит.

– Ах, я и забыла. Фонтини-Кристи владеют всем к северу от Пармы и к западу от Падуи. По крайней мере, так говорит мой муж. Разумеется, умирая от зависти.

– Твой муж, этот вечно сонный граф, никудышный бизнесмен.

– Он и не притворяется бизнесменом.

Витторио Фонтини-Кристи улыбнулся, притормозив перед длинным крутым спуском к озеру. На полпути к берегу, на мысе, называющемся Белладжо, располагалось роскошное имение «Вилла Ларио» – названное в честь древнего поэта из Комо. Это был пансионат, известный бесподобной красотой и фешенебельностью.

Когда члены аристократических кланов ездили на север, они обычно останавливались на «Вилла Ларио». Они были вхожи сюда благодаря своим деньгам и громким именам. Служащие пансионата были учтивы и невозмутимы, посвящены в тайные склонности своих клиентов и тщательно составляли расписание посещений. Тут не случалось, чтобы чьего-то мужа или жену, любовника или любовницу внезапно предупреждали о возникшей опасности и просили срочно уехать.

«Испано-Сюиза» свернула на стоянку, вымощенную голубым кирпичом. Из сторожки сразу же выбежали двое служащих в форме, открыли дверцы машины и поклонились.

Служащий, открывший левую дверцу, сказал Витторио:

– Добро пожаловать на «Вилла Ларио», синьор.

Они никогда не говорили «рады снова видеть вас здесь». Никогда.

– Спасибо. У нас нет багажа. Мы только на один день. Проверьте бензин и масло. Механик здесь?

– Да, синьор.

– Пусть проверит центровку осей. Что-то там стучит.

– Конечно, синьор.

Фонтини-Кристи вышел из машины. Он был высок – более шести футов. Прямые темно-каштановые волосы падали на лоб. Черты лица резкие – у него был такой же, как у отца, орлиный профиль, – и глаза, щурившиеся на ярком солнце, смотрели одновременно равнодушно и внимательно. Он прошел вдоль белого капота, рассеянно провел ладонью по радиатору и улыбнулся своей подруге, графине д’Авенцо. Они прошли к каменным ступенькам, которые вели к входу в «Вилла Ларио».

– Что ты сказала слугам, когда уезжала? – спросил Фонтини-Кристи.

– Что еду в Тревильо. А ты – лошадник, который собирается предложить мне арабского жеребца.

– Напомни мне, чтобы я тебе его купил.

– А ты? Что ты сказал своей секретарше?

– Да ничего. Меня могут искать только мои братья. Прочие терпеливо ждут.

– Но не братья, – улыбнулась графиня д’Авенцо. – Мне это нравится. Важного Витторио братья заставляют работать!

– Ой, едва ли! У моих младших братьев столько забот: три жены и одиннадцать детей! Их беспокоят исключительно домашние проблемы. Иногда мне кажется, что я у них вроде арбитра. И это замечательно. Они вечно заняты и не суют свой нос в мои дела.

Они стояли на террасе перед застекленной дверью в холл «Вилла Ларио», смотрели на безбрежное озеро и на горы вдали.

– Как красиво! – сказала графиня. – Ты заказал номер?

– Люкс. Пентхаус.[2] Вид оттуда потрясающий.

– Я слышала об этих апартаментах, но еще ни разу здесь не останавливалась.

– Здесь не многие останавливаются.

– А ты небось снимаешь этот номер помесячно?

– В этом нет необходимости, – сказал Фонтини-Кристи, поворачиваясь к огромной стеклянной двери. – Дело в том, что «Вилла Ларио» принадлежит мне.

Графиня д’Авенцо засмеялась и вошла в вестибюль.

– Ты просто невозможный, аморальный тип! Ты наживаешься на себе подобных! Боже, да ты бы мог шантажировать пол-Италии!

– Только нашей Италии, дорогая!

– И этого вполне достаточно.

– Вряд ли. Но мне в том нет нужды, если тебе от этого легче. Я просто гость. Подожди здесь, пожалуйста.

Витторио подошел к портье. Портье за мраморной стойкой был одет в смокинг.

– Мы очень рады, что вы к нам приехали, синьор Фонтини-Кристи.

– Как идут дела?

– Замечательно. Вы не хотите…

– Нет, – прервал его Витторио. – Полагаю, мой номер готов?

– Разумеется, синьор. Как вы и просили, для вас приготовлен ранний завтрак. Иранская икра, рулет из дичи и «Вдова Клико» двадцать восьмого года.

– И?

– Естественно, цветы. А массажист готов отменить все сегодняшние заказы.

– И?

– Графиня д’Авенцо не окажется в затруднительном положении, – поспешно добавил портье. – Здесь сейчас нет никого из ее окружения.

– Благодарю вас.

Фонтини-Кристи повернулся, но его тут же окликнул портье:

– Синьор!

– Да?

– Я знаю, что вы не любите, когда вас беспокоят – за исключением экстренных случаев. Но вам звонили из вашей приемной.

– Секретарша сказала, что это экстренное дело?

– Она сказала, что вас разыскивает отец.

– Это не экстренное дело. Это прихоть.