здания.

Из тьмы вышел немецкий солдат. Он подошел к Любоку и тихо заговорил с ним по-польски. Любок кивнул. Немец пошел через улицу к воротам.

– Он из podziemna, польского подполья, – пояснил Любок. – Он знает пароль. Он сказал, чтобы ты шел первым. Спроси, как найти капитана Ганса Ноймана в седьмом корпусе.

– Капитан Ганс Нойман, – повторил Виктор. – Седьмой корпус. Что потом?

– Сегодня он в «Казимире» связной. Он отведет тебя к остальным.

– А ты?

– Я подожду десять минут и пойду следом. Мне нужно спросить полковника Шнайдера в пятом корпусе.

Любок казался встревоженным. Виктор понял. Им еще ни разу не приходилось разлучаться перед встречей с руководством подполья.

– Как-то это необычно, а? Ты, похоже, чем-то озабочен.

– Ну, наверное, у них на это есть свои причины.

– Но ты не знаешь какие. И этот парень тебе ничего не объяснил.

– Он может и не знать. Он только связной.

– Думаешь, ловушка?

Любок задумчиво посмотрел на Фонтина.

– Нет, вряд ли. Комендант этого сектора серьезно скомпрометирован. Скрытой фотосъемкой. Не буду утомлять тебя деталями, но его забавы с мальчиками зафиксированы на пленке. Ему показали фотографии и сказали, что существуют и негативы. Он теперь в постоянном страхе, а мы этим пользуемся… Он фаворит Берлина, близкий друг Геринга. Нет, это не ловушка.

– Но ты встревожен.

– Пустое. Он же назвал пароль. Пароль довольно сложный, а он все точно воспроизвел. Ну, до скорого.

Виктор с трудом вылез из тесной коляски и двинулся через улицу по направлению к воротам «Казимира». Остановился перед калиткой, приготовившись с надменным видом показать свои фальшивые документы, с помощью которых должен проникнуть внутрь.

Идя по залитой светом прожекторов территории «Казимира», он заметил немецких солдат, по двое и по трое прогуливающихся по тропинкам вокруг здания. Еще год назад эти солдаты могли бы быть здешними студентами или преподавателями и обсуждать дневные события. А теперь они завоеватели, укрывшиеся за университетской стеной от царящего вокруг опустошения. Смерть, голод, разрушения несли их приказы, но сейчас они переговаривались вполголоса на расчищенных тропинках, забыв о последствиях своих дневных деяний.

Кампо-ди-Фьори. Прожекторы в Кампо-ди-Фьори. Смерть и уничтожение…

Усилием воли он прогнал эти образы – сейчас нельзя отвлекаться. Изукрашенная филигранной резьбой арка над толстыми двойными дверями с табличкой «7» оказалась прямо перед ним. Одинокий охранник в форме вермахта стоял на мраморных ступеньках.

Виктор узнал его: это был тот самый солдат, который подошел к Любоку на Краковском бульваре и заговорил с ним по-польски.

– Хорошо работаете, – прошептал Виктор по-немецки.

Охранник кивнул и раскрыл перед ним дверь.

– Теперь следует поторопиться. Используйте лестницу налево. Вас встретят на первой лестничной площадке.

Виктор быстро вошел в просторный холл с мраморным полом и стал подниматься по лестнице. Пройдя до половины, он замедлил шаг. В мозгу прозвучал сигнал тревоги.

Голос охранника, то, как он говорил по-немецки. Слова какие-то странные, и построение фраз необычное: «следует поторопиться», «используйте лестницу».

«Обращайте внимание на отсутствие в речи разговорных оборотов, на слишком правильные грамматические конструкции, на неверное согласование окончаний». Урок Лох-Торридона.

Охранник не немец! Впрочем, почему он должен быть немцем? Он же из podziemna. И все же подпольщики не стали бы так рисковать.

По лестнице сверху спускались два немецких офицера. Оба держали в руках пистолеты, направленные прямо на него. Тот, что был справа, заговорил:

– Добро пожаловать в «Казимир», синьор Фонтини-Кристи.

– Пожалуйста, не останавливайтесь, синьор. Нам надо спешить, – добавил второй.

Они говорили по-итальянски, но это были не итальянцы. Виктор понял, кто они. Такие же немцы, как тот охранник перед входом. Это греки. Вновь появился поезд из Салоник.

За спиной раздался щелчок пистолетного затвора, потом торопливые шаги. Через секунду к его затылку приставили ствол пистолета и подтолкнули вверх по лестнице.

Он не мог шевельнуться, не мог отвлечь внимание своих похитителей. Деться было некуда. На него направлено оружие, немигающие глаза следили за его руками.

Наверху, где-то в глубинах коридора, послышался смех. Закричать? Поднять тревогу? Враги во вражеском стане. Мысли путались.

– Кто вы? – Слова. Начать с простых слов. Может быть, ему удастся постепенно повысить голос, тем самым усыпить их бдительность. – Вы же не немцы! – Громче. Теперь громче. – Что вы здесь делаете?

Ствол пистолета скользнул по спине и уперся в затылок. Он замолчал. Тяжелый кулак ударил по левой почке; он дернулся вперед и попал в объятия безмолвного грека.

Он закричал – другого выхода не было. Смех наверху звучал уже громче и ближе. По лестнице спускался кто-то еще.

– Я вас предупреждаю…

Внезапно обе его руки заломили за спину, согнули в локтях и зажали, вывернув запястья. К лицу прижали тряпку, пропитанную ядовито пахнущей жидкостью.

Он перестал видеть, на него навалился вакуум, без света, без воздуха. С него стали срывать гимнастерку и портупею. Он попытался высвободить руки.

И тут почувствовал, как в тело вонзилась острая игла. Он не понял, в каком именно месте, инстинктивно поднял руки, пытаясь сопротивляться. Но руки были свободны – и бессильны, как бессильна была его попытка к сопротивлению.

Он вновь услышал взрыв смеха. Оглушительный. Его волокли куда-то вниз.

И все.