На его пути возник унтер-офицер полевой жандармерии. Рядом стоял солдат с автоматов.

— Чего? Какой пропуск? — искренне удивился Алекс.

— В эту зону вход по пропускам. Вы кто? Документы!

Алекс, не снимая с плеча шинели, похлопал себя по карманам штанов.

— Они… это… в моей куртке. Послушайте, я ищу майора… Розеля, — он выпалил первое, что пришло в голову, — Вильгельма Розеля. Это наш инженер. Мне сказали, что он пошел в эту сторону. Вы не видели? Вот только что, минут пять назад?

— Я не знаю никакого Розеля. — Унтер подозрительно осмотрел стоявшего перед ним человека в сером свитере, с растрепанными волосами на непокрытой голове и лицом, вымазанным сажей. — Вы сами-то кто такой?

— Гауптман Шеллен, — выпалил Алекс, не подозревая, что человек в таком звании и с такой фамилией и вправду имеется в вермахте. — Я ищу…

В это время позади жандармов ярко вспыхнули посадочные огни взлетной полосы. Унтер и рядовой обернулись. Огни погасли, но тут же снова зажглись. Все трое смотрели на них, вслушиваясь в приближающийся гул, который теперь шел прямо на них.

— …майора Розеля, — закончил Алекс начатую фразу.

Его не слушали.

— Еще, — сказал рядовой. — Куда они их будут ставить…

Алекс увидал первые самолеты. Они по очереди возникали из облаков, продолжая снижаться и предельно сбросив скорость. Это были четырехмоторные бомбардировщики.

— Налет, — спокойно сказал он, — все в укрытие.

Некоторое время пораженные жандармы, раскрыв рты, смотрели на снижающиеся «Ланкастеры», потом, осознав, что это вовсе не очередная партия своих истребителей, а какие-то монстры с кругами на крыльях, бросились в направлении леса.

Алекс побежал следом, но через несколько метров резко повернул в сторону. Он мчался, держа в руке тяжелую шинель. Посадочные огни погасли и… снова зажглись. Нет, другого такого случая не будет — сейчас или уже никогда.

Он подбежал к первому самолету. Ни единой вмятины, совсем новенький, только с завода. Прекрасно! Так, капот… теплый. Отлично! Значит, недавно прогревали. Теперь на крыло… защелка фонаря… Черт! Почему он не откатывается? Ага! У этой модели откидной… Есть!

Алекс ввалился в кабину, затолкал скомканную шинель под сиденье и захлопнул фонарь. Как и полагалось, ключ зажигания был на месте. Это позволяло в случае тревоги и под огнем противника воспользоваться самолетом не только хозяину, но и любому другому пилоту. Очень правильное решение.

— Теперь сосредоточиться и все вспомнить, — произнес Алекс вслух, осторожно включая тумблер электропитания.

Панели осветились зеленым светом, стрелки некоторых приборов ожили. Дрожащей от возбуждения рукой Шеллен включил стартер. Винт дернулся и мгновенно взял обороты.

— Закрылки… на тридцать, радиатор… открыт, тормоза… отпущены, шаг винта… норма, газ… блокирован. Вперед!

Алекс осторожно отжал от себя рычаг дросселя, самолет потянуло вперед и стало круто заворачивать влево.

— А-а, чтоб тебя!

Под левым колесом что-то подложено. Как он не посмотрел! Алекс снова дал газ, надеясь соскочить с башмака. Руль направления он до отказа вывернул сначала влево, затем вправо. Снова повторил эту процедуру, стараясь раскачаться. Ударяясь в плоскость руля, воздушный поток от пропеллера заносил хвост истребителя то в одну, то в другую сторону. Поелозив так туда и обратно, самолет сделал на месте четверть оборота влево, потом рванулся вперед и по касательной, едва не задев соседний истребитель, выкатился на взлетную полосу. Повезло!

Все это время над аэродромом на высоте около двух тысяч футов продолжали пролетать бомбардировщики. Ложась на правое крыло, они немного доворачивали в направлении Нойштадта, пытаясь в отсветах пожара и клубах дыма различить новые сектора бомбометания. Посадочные огни погасли. Алекс бросил «сто девяностый» вперед, в сторону видневшихся аэродромных построек. Хватит ли длины полосы, ведь он въехал на нее где-то посередине? Не лучше ли прокатиться до конца, развернуться и начать разбег в обратном направлении, когда вся полоса окажется в твоем распоряжении?

— Будь что будет. В конце концов полоса рассчитана на тяжелые самолеты.

Он дал полный газ и оторвал-таки истребитель от земли за сотню ярдов до конца полосы. Его скорость в этот момент не превышала 150 километров, и ему следовало бы почувствовать особую легкость машины, но в тот момент он был опьянен своей фантастической удачливостью и не замечал мелочей.

Отлично! Черт возьми, он сделал это! Так, теперь эта кнопка — шасси быстро ушли вверх, уложившись в крылья, — закрылки подняты. Порядок! Куда теперь? В Швейцарию или Францию? Ладно, сначала на юго-запад, а там посмотрим. Но улететь просто так он не мог. Повернув штурвал и обходя Дрезден с запада и юга, Алекс по огромной спирали стал набирать высоту. Внизу он видел сплошной столб огня диаметром в полторы мили, переходившего выше в гигантские жгуты черного дыма. Это горел Старый город на левом берегу Эльбы. Одни бомбардировщики продолжали сыпать в этот костер сотни тысяч зажигалок, другие обрабатывали нетронутые кварталы Нойштадта тяжелыми бомбами, подготавливая строения к новому пожару. Самолет Шеллена поднимался вверх, приближаясь к нижней кромке облаков. Теперь слева от него далеко внизу проплывали пылающие аллеи Королевского парка, заводские корпуса «Заксенверка», новые застройки Йоханштадта. Откуда-то издалека в небо уходили пунктиры трассирующих снарядов и лучи прожекторов. Бомбардировщики были совсем рядом и уже ниже. Алексу хотелось крикнуть им: «Я свой!» — но вместо этого, опасаясь попасть под огонь пулеметов, он держал дистанцию.

Алекс заметил, что правый элерон плохо слушается штурвала. Возможно, при выруливании он все же зацепил за крыло рядом стоящего истребителя. Внезапно мотор начал фыркать. Несмотря на холод у Алекса вспотели ладони. Уже понимая, в чем дело, он опасливо скосил глаза на панель приборов — баки были пусты! Он взлетел на резервном запасе топлива, не обратив внимания на мигающую лампочку индикатора. Попытка сбросить обороты, оттянув рычаг дросселя назад, ни к чему не привела — мотор фыркнул в последний раз и заглох. Если бы не рокот бомбардировщиков и не доносившийся снизу гром разрывов, Алекс услыхал бы только свист ветра в неподвижном пропеллере.

Пропеллер! Его нужно немедленно расстопорить, переведя в положение флюгирования. Это уменьшит лобовое сопротивление при планировании. Хорошо, что он набрал высоту, — можно попробовать посадить машину, предварительно ее разогнав. Парашюта теперь у него нет, так что ничего другого не остается.

Алекс положил самолет на правое крыло, уходя в сторону от горящего города, и отжал штурвал от себя. «Фокке-Вульф» круто пошел вниз, набирая скорость. Отсоединенный от мотора пропеллер стал быстро раскручиваться под напором встречного ветра. Следя за показаниями альтиметра, Алекс одновременно подыскивал на земле место для своей вынужденной посадки. Но на последних оборотах коленвала выхлопные патрубки выдули на стекла фонаря не меньше литра масла, смешанного с гарью, что резко ухудшило видимость. Он попытался обмыть стекло — безрезультатно: для обмыва использовался бензин из топливной системы, но как раз его-то и не было. Алекс вдруг с тоской подумал о поляне Германа, однако до нее было слишком далеко, и эта мысль, когда требовалось максимальное сосредоточение, только отвлекала. Садиться без двигателя, да еще ночью, ему не приходилось. Он даже не мог припомнить таких случаев и не знал, бывали ли вообще подобные посадки успешными. Если бы не покрывавший землю снег, его шансы что-либо разглядеть там упали бы до абсолютного нуля.

На высоте около ста метров Шеллен начал плавно выходить из пике. Самолет хорошо держался, почти не просев на глиссаде. До земли пятьдесят метров. Внизу проносились деревья, сельские строения, дороги. Вот большое ровное поле. Тридцать метров. Выпускать шасси или в снег прямо на брюхо? Алекс вспоминает свою посадку на утыканной кольями поляне. Тогда вопрос о шасси не стоял. Прямо под собой он видит проселочную дорогу, идущую точно по его курсу! Вот за это спасибо! Он решает выпустить колеса — они помогут сбросить скорость перед касанием. Закрылки до отказа… Удар… подскок… Снова удар. До судорог в ноге он жмет на тормоз, самолет несется вперед, а дорога куда-то пропадает. Скорость резко