Священник Тимофей, иеромонах Дионисий. О Церкви, православном Царстве и последнем времени. M., 1998. С.45

Странно все же бывает видеть монастыри под охраной десятков казаков и милиционеров (охраняющих не иконы в храмах, а именно братские корпуса), ведь монахи — по определению! — «живые мертвецы». Особенно эти монашеские телохранители умножились после убийства в Оптиной пустыни. До того мы забыли аксиомы церковной жизни, что от православных собраний и пастырей в Оптину посылали тогда письма и телеграммы соболезнования! Но разве подобное мыслимо было в древней Церкви? Возможно ли такое — в Карфагене узнают, что в Риме казнили несколько священников, и посылают туда гонца с выражением искренних соболезнований? Разве это не праздник для Церкви — появление новых мучеников, новых святых?

Оболенский Д. Византийское содружество наций. M., 1998. С. 440, 458.

Святитель Стефан Пермский. К 600-летию со дня преставления. СПб., 1995. С. 214–215

0 Лобковиц Н. Христианство и культура // Вопросы философии. M., 1993. № 3. С. 79.

Реакция монархиста: «Однако все ли столь сильны духом, как апостолы и отец диакон, чтобы в одиночку противостоять нынешнему нарастающему разгулу сил зла без помощи православной государственной власти? И разве священнослужитель вправе думать «лишь о себе», забывая «о духовных нуждах других людей» и оставляя на произвол судьбы тех наших ближних (и прежде всего молодежь), которые в нынешнем океане лжи на такое самостоятельное распознавание зла не способны? Родителей, поступающих так, лишают родительских прав. В православной же монархии действует как раз принцип отеческой любви к народу» (Назаров М. Третий Рим и конец истории — «а четвертому не бывать».. // Имперское возрождение. M., 2005. № 2. С. 110). Ну, это уже почти прямая цитата из «Легенды о Великом Инквизиторе»… Вот только вправду ли мой оппонент желает, чтобы притча Достоевского воспринималась как обличающая не папство, но русских православных монархистов?

Митрополит Московский Филарет. Слова и речи. M., 1882. Т. 4. С. 151– 152.

При оценке подвига святых Кирилла и Мефодия надо иметь виду, что в современной им Греции не только церковная молитва, но и литература не признавали разговорного, современного языка. «В литературе господствовал архаический язык, который усваивался в результате элитарного школьного образования. Народная речь стояла настолько вне литературы, что Анна Комнина считала необходимым «перевести» на койнэ насмешливую песенку, которую распевали константинопольцы… В Xll веке разговорная речь впервые становится языком литературы… Монашество стояло, скорее всего, в стороне от этого движения; в отличие от монашеской литературы IV–VI веков, вбиравшей элементы живого языкотворчества и чутко прислушивавшегося к народной речи, идеологи церкви Xl-Xll веков занимали последовательную пуристическую позицию. Уничтожение патриархом Николаем IV Музалоном Жития святой Параскевы в середине Xll века на том основании, что оно написано каким-то мужиком на «вульгарном» языке — характерный момент в борьбе против попыток зарождения народноязычной агиографиии… Задачей школы оставалось овладение мертвым языком, на котором писала и говорила элита, и тем культурным фондом, который позволял понимать классиков и хитроумные аллюзии современных авторов» (КажданА. П. Никита Хониат и его время. СПб., 2005. С. 87–89,168).

Смолич И. К. История русской Церкви. 1700–1917. M., 1997. Ч. 2. С. 206.

Пока я, собственно, больше об этом на лекциях и говорю. Со временем начну больше включать в лекции опыт других миссионеров — и XIX века, и современных

И то не о всех. Даже имена многих апостолов (!) забыты: «Имена апостолов Спасителя известны из