кажется, вы говорили о способе, которым вон тот корабль стал на якорь, и о том, какая у них там проводка такелажа нижних и верхних парусов?

— Нижних и верхних? ! — вскричал молодой моряк, устремляя на собеседника взгляд, не менее красноречивый, чем его прежнее презрение.

— Нижних и верхних, — спокойно повторил незнакомец.

— Я говорил о хорошей проводке наверху, но не стану и пытаться судить на таком расстоянии о том, что делается у них внизу.

— Значит, это я ошибся. Но вы уж простите невежество человека, совершенно несведущего во всем, что касается вашей профессии. Я уже упомянул, что являюсь всего-навсего недостойным судейским на королевской службе и послан сюда с особым поручением. Если бы я не боялся, что получится скверный каламбур, то сказал бы, что я вообще не судья.

— Не сомневаюсь, что вскоре вы достигнете этого звания, — ответил моряк, — если только министры умеют ценить скромные заслуги и если, разумеется, вас раньше времени…

Молодой человек прикусил губу, слегка поклонился и неторопливо двинулся дальше вдоль пристани в сопровождении обоих своих спутников, которые шли за ним с ленивым и равнодушным видом. Незнакомец в зеленом следил за ними спокойным взглядом и, казалось, даже забавлялся всем происшедшим. Похлопывая хлыстом по сапогам, он словно размышлял о том, какой бы предлог найти для продолжения разговора.

— … не повесят, — пробормотал он наконец, словно заканчивая фразу, которую не договорил молодой моряк. — Довольно забавно, что такой парень осмелился предсказать мне подобное возвышение.

Он уже собирался догнать удаляющуюся компанию, как вдруг почувствовал, что его плеча бесцеремонно коснулась чья-то рука, и остановился.

— Одно только словечко на ухо, сэр, — произнес портной, делая знак, что хочет сообщить нечто важное; он не пропустил ничего из предыдущего разговора. — Всего одно словечко, раз уж вы такое важное лицо на службе его величества. Сосед Пардон, — покровительственным тоном обратился он к своему спутнику, — солнце уже садится, и я боюсь, как бы ты не опоздал домой. Моя служанка отдаст тебе твой костюм, и ступай себе с богом! Никому не говори, что ты здесь слышал и видел, пока я тебе не разрешу. Людям, которые столько пережили за эту войну, как мы с тобой, не пристало болтать. Прощай, парень. Передай поклон достойному земледельцу, твоему батюшке, да не забудь и дружески приветствовать рачительную хозяйку, твою матушку. Прощай, друг, прощай!

Избавившись таким образом от своего любопытного спутника, Хоумспан с важным видом выждал, пока тот не покинул пристань, а затем вновь обратил взор к незнакомцу в зеленом. Тот с самым невозмутимым видом продолжал свой путь, пока наконец портной опять не заговорил с ним. По всей видимости, незнакомец с первого же взгляда сообразил, с кем имеет дело.

— Вы сказали, сэр, что изволите быть слугой его величества, — начал осторожный портной, решив сперва рассеять свои сомнения насчет того, имеет ли незнакомец право выслушивать его признания, и только потом говорить откровенно.

— Могу сказать даже больше: я облечен его доверием.

— Каждой жилочкой своей ощущаю, какая для меня честь говорить с такой особой, — промолвил хилый человечек, пригладив свои редкие волосы и кланяясь почти до земли. — Да, для меня это высокая, безмерная честь, а с вашей стороны — несказанная милость меня слушать.

— Так вот, друг мой, беру на себя смелость приветствовать вас от имени его величества.

— Столь неиссякаемая благожелательность откроет вам мое сердце, хотя измена и многие другие несправедливости заставили его замкнуться. Я счастлив, польщен и не сомневаюсь, досточтимый сэр, что благоприятный случай даст мне возможность доказать свою верность королю перед человеком, который не преминет довести до монаршего слуха рассказ о моих скромных заслугах.

— Говорите без стеснения, — прервал его незнакомец в зеленом со снисходительной благожелательностью принца крови, хотя человек более проницательный и менее упоенный выпавшей на его долю честью, чем наш портной, легко заметил бы, что собеседнику уже начинают надоедать эти верноподданнические излияния. — Говорите свободно, друг мой: мы, при дворе, всегда так поступаем. — И, продолжая с беспечным и равнодушным видом щелкать хлыстом по сапогам и поворачиваясь на каблуках то вправо, то влево, незнакомец подумал: «Если этот субъект и такое проглотит, значит, он тупее любой гусыни в его собственном птичнике! «

— Рад стараться, сэр, рад стараться! И выслушать меня — это великая милость со стороны такого высокородного человека, как вы. Видите вы то большое судно, сэр, во внешней гавани нашего верноподданного порта?

— Вижу. По-видимому, оно привлекает внимание всех верных вассалов его величества в этом городе.

— На это я вынужден заметить, сэр, что вы переоценили прозорливость моих сограждан. Оно уже много дней стоит на том самом месте, где вы его видите, и ни одной живой душе, кроме меня, даже в голову не пришло, что вид его подозрителен.

— Вот как! — пробормотал незнакомец, покусывая ручку хлыста и не спуская загоревшегося взгляда с лица портного, которого просто распирало от сознания важности сделанного им открытия. — А что же именно подозреваете вы?

— Может, я и ошибаюсь, сэр, — да простит меня бог, если это так, — но вот что я думаю насчет этого. Добрые люди Ньюпорта считают это судно и его команду честными и безобидными работорговцами и принимают их самым благодушным образом: кораблю предоставляется удобная и безопасная стоянка, а матросов радушно встречают во всех тавернах и лавках. Но я не хотел бы, чтобы вы думали, будто из моих рук вышла хоть какая-нибудь одежонка хоть для одного матроса с этого судна. Нет, пусть вам раз и навсегда будет известно, что с ними имеет дело молодой портной, по имени Тэйп, который приваживает к себе клиентов, всячески пороча тех, кто знает ремесло лучше его. Из моих же рук не вышло ничего даже для самого последнего юнги с этого корабля.

— Счастье ваше, что вы не захотели иметь ничего общего с этими негодяями, — ответил незнакомец в зеленом. — Но вы позабыли изложить мне основное обвинение, которое я должен предъявить им перед лицом его величества.

— Постараюсь как можно скорее дойти до самого главного. Вам следует знать, достойный и благородный сэр, что я многое перенес на королевской службе. Я прошел через пять жестоких, кровопролитных войн, не считая других испытаний и злоключений, которые смиренный подданный короля должен переносить кротко и безропотно.

— Все это будет доведено до монаршего слуха. Но теперь, достойный друг, облегчите вашу душу и откровенно сообщите мне свои подозрения.

— Благодарю вас, досточтимый сэр, я никогда не забуду вашей доброты, но пусть никто не скажет, что нетерпеливое желание обрести утешение, о котором вы упомянули, заставило меня открыться вам с неподобающей и легкомысленной поспешностью. Так вот, высокочтимый джентльмен, вчера в этот самый час я, погруженный в раздумье, сидел в одиночестве на своем верстаке — по той простой причине, что мой завистливый конкурент переманил к себе всех новых клиентов, а вы знаете, сэр: когда рукам нечего делать, начинает работать голова. Ну вот, я сидел, как уже кратко было мною упомянуто, погруженный, как любое другое сознательное человеческое существо, в раздумье о превратностях нашей жизни и о том, что я пережил в пяти войнах: ибо знайте, доблестный джентльмен, что, кроме случившегося в стране мидян и персов и мятежа Портеуса в Эдинбурге, пять жестоких и кровопролитных…

— По одному вашему виду нетрудно понять, что имеешь дело с воином,

— прервал его слушатель, едва сдерживавший нетерпение, — но времени у меня мало, и сейчас я хотел бы прежде всего услышать, что вы можете сказать о том судне.

— Именно так, сэр: кто перевидал на своем веку столько войн, тот неизбежно приобретает военную повадку. Так вот, к счастью, нам обоим нужно одно и то же, и я перехожу к той части моего секретного сообщения, которое имеет самое непосредственное отношение к этому кораблю. Итак, я сидел, размышляя о том, какими способами мой языкастый сосед переманил к себе неизвестных моряков, — а между прочим, сэр, этот самый Тэйп отчаянный болтун и вдобавок еще мальчишка, видевший не больше одной войны, — итак, я раздумывал, как же именно он отвадил от моей мастерской законных моих клиентов, и вот — вы же знаете: одна мысль порождает другую, совсем как в трогательных и мудрых воскресных проповедях нашего