взаправдашнее это судно или нет. Опять же «Голландец» всегда появляется с наветра, а это у нас с подветренной стороны.

— Это не «Голландец», — сказал Уайлдер с глубоким вздохом, словно только что очнулся от забытья. — Эй, там, на грот-салинге!

Матрос отозвался с салинга обычным образом, и затем последовал короткий разговор, состоявший преимущественно из выкриков.

— Давно ты видишь это судно?

— Я только что поднялся, сэр. Но матрос, которого я сменил, говорит, что оно там уже больше часа.

— А тот, кого ты сменил, уже спустился? Или это он сидит на подветренной стороне топа?

— Это Боб Брэйс, сэр. Говорит, ему не спится, и он остался со мной на салинге просто за компанию.

— Пошли его вниз. Мне надо с ним поговорить.

Пока страдающий бессонницей матрос спускался вниз, оба офицера молчали, погруженные в размышления.

— Почему ты не в кубрике? — довольно строго спросил Уайлдер матроса.

— Что-то не спится, ваша честь, вот и решил я еще часок посидеть наверху.

— У тебя ведь уже была ночная вахта и будет еще одна. Что ж ты так охотно вышел на третью?

— Сказать правду, сэр, с той минуты, когда мы подняли якорь, одолели меня всякие смутные мысли насчет нашего плавания.

Разговор этот не ускользнул от слуха миссис Уиллис и Джертред. Взволнованные, они невольно подошли поближе.

— Ах, и у вас есть сомнения, сэр! — саркастически воскликнул капитан. — Могу я спросить, что же вы здесь увидели и почему не доверяете своему капитану?

— Спрос не беда, ваша честь, — ответил матрос, сняв шапку и сжимая ее цепкими, как клещи, руками, — да, я полагаю, и ответ тоже. Нынче утром, когда мы погнались за стариком в лодке, я сидел на веслах, у мне не понравилось, как он от нас ускользнул. И еще скажу: в том судне есть что-то такое, что мне очень уж не по сердцу, и должен признаться, ваша честь, сколько бы я ни качался сегодня в койке, настоящего сна не будет.

— Сколько времени прошло с тех пор, как ты обнаружил судно с подветра?

— Нельзя даже сказать, чтобы я обнаружил настоящее судно, сэр. Я что-то разглядел как раз перед тем, как пробило семь склянок: всякому, у кого хорошие глаза, оно и сейчас видно так же — не лучше и не хуже.

— А где находилось это судно, когда ты впервые увидел его?

— На два-три румба ближе к траверзу, чем сейчас, сэр.

— Значит, мы от него уходим! — вскричал Уайлдер с радостью, которую не мог скрыть.

— Никак нет, ваша честь. Вы забываете, сэр, что с начала вечерней вахты мы держим круче к ветру.

— Верно, — ответил молодой командир разочарованным тоном. — Совершенно верно, слишком верно. И оно ничуть не отстало от нас с тех пор, как ты его увидел?

— Нет. Оно очень быстроходное, иначе бы ему не нагнать «Королевскую Каролину»: оно может идти гораздо круче к ветру, а всем ясно, что это главный козырь.

— Иди к себе в кубрик. Утром мы, может быть, разглядим это судно получше.

— И вот что я тебе скажу, сударь мой, — добавил помощник, внимательно слушавший весь этот разговор. — Не развлекай там, в кубрике, народ всякими сказками длиной с якорный канат, а засни, как тебе положено, и не мешай другим людям сделать то же самое…

— Мистер Иринг, — сказал Уайлдер, когда матрос с явной неохотой направился вниз, — надо лечь на другой галс…

— Так точно, сэр, — ответил помощник, заметив, что его начальник запнулся. — К тому же, как вы говорите, никто не может предсказать, ни сколько будет длиться шторм, ни откуда он нагрянет.

— Вот именно! За погоду никак нельзя ручаться. Люди только-только легли. Свистните всех наверх, сэр, пока они еще не уснули, и мы повернем «Каролину» в другую сторону.

Помощник тотчас же прокричал хорошо известную команду, по которой отдыхающую вахту вызывают в помощь ее товарищам на палубе. Все было выполнено без промедления и без единого слова, кроме тех, которые счел нужным произнести сам Уайлдер. Теперь судну уже не приходилось с напряжением идти против ветра, и, повинуясь штурвалу, оно начало плавно поднимать нос из волн и подставлять ветру борт. Вместо того чтобы с трудом взбираться на бесконечные водяные холмы, задыхаясь, как путник на тяжкой дороге, оно низринулось в пространство между двумя валами и выпрыгнуло оттуда, словно резвый скакун, взявший подъем и помчавшийся теперь с удвоенной быстротой. На мгновение показалось, будто ветер упал, хотя широкая кайма пены, кипевшей вдоль бортов, достаточно ясно свидетельствовала, что он подгоняет судно, едва касавшееся волн. В следующую секунду высокие мачты начали опять склоняться к западу, и «Каролина» снова ныряла и подскакивала вверх так же яростно, как и раньше.

Когда каждый рей и парус закреплены были соответственно новому положению корабля, Уайлдер обернулся в ту сторону, где находилось неизвестное судно. С минуту он разыскивал точку горизонта, где оно должно было предстать его глазам, хоти при таком волнении на море он легко мог ошибиться — ведь ориентиром ему служили лишь близкие предметы.

— Судно исчезло! — произнес Иринг голосом, в котором странно сочетались облегчение и неуверенность.

— Оно действительно должно было бы находиться вон там, но я его не вижу!

— Да, да, сэр. Говорят, именно так возникает и исчезает по ночам судно, что появляется у мыса Доброй Надежды. Некоторые видели его словно в туманном облаке, а кругом тогда стояла самая ясная звездная ночь, какая только может быть в южных широтах… Но это никак не может быть «Голландец» — слишком уж велико расстояние от мыса Доброй Надежды до берегов Северной Америки.

— Да вот же оно! И, клянусь небом, оно тоже повернулось!

Уайлдер был прав, На светлом фоне горизонта рисовался все тот же затуманенный паутинный узор, напоминая зыбкие тени, какие волшебный фонарь отбрасывает на освещенную плоскость. Но всякому моряку, который хорошо разбирался в линиях, образуемых мачтами корабля в зависимости от его положения, было ясно, что курс судна был внезапно и очень искусно изменен и что теперь оно шло в соответствии с новым курсом «Каролины» — на северо-восток, то есть в открытый океан. Эта новость произвела на всех сильное впечатление, хотя, вероятно, причины у каждого были совершенно различные.

— Он тоже переменил галс! — произнес Иринг после долгого молчания голосом, в котором удивление начало уже сменяться страхом. — Давно я плаваю, но никогда не видел, чтобы судно так резко и стремительно поворачивало при таком сильном волнении.

— Хорошо построенному и подвижному судну это вполне доступно, особенно если его ведет твердая рука, — сказал Уайлдер.

— Ну, у дьявола всегда твердая рука. Для него и более трудное дело

— пустяк!

— Мистер Иринг, — прервал его Уайлдер, — мы поднимем на «Каролине» столько парусов, сколько можно, и попытаемся перегнать неизвестное судно. Поставьте брамселя.

Тугодум помощник, может быть, и возразил бы против подобного приказа, но в спокойном тоне молодого капитана было нечто предупреждавшее, что отваживаться на это не следует. Однако он не ошибался, полагая, что порученное ему дело весьма рискованно. Судно шло сейчас под всеми парусами, хотя в такую погоду это было небезопасно, если учесть, что на горизонте все сгущались угрожающие признаки. Тем не менее помощник повторил команду так же быстро, как она была ему дана. Матросы уже разглядывали неизвестное судно и переговаривались между собой относительно его появления и курса. Они выполнили команду с рвением, которое, может быть, объяснялось невыраженным, но общим для всех желанием поскорее избежать подобного соседства. Быстро один за другим поставлены были все три брамселя, после чего матросы стали пристально вглядываться в туманные очертания с подветренной стороны, желая собственными глазами увидеть, что же даст этот новый маневр.