– Миллион наличными, «Роллс-Ройс», вечную жизнь и признание масс.

– А с чего начнем?

– Пожалуй, с пива.

– А мне бутылку «скотча», – попросил Фрэнк.

– Будет сделано.

Когда официантка отошла, Фрэнк поинтересовался:

– Почему она назвала тебя Ренуаром?

– Это был известный французский художник.

– Ну и что?

– Я тоже художник. Правда, не французский и не известный. Пенни обожает меня дразнить.

– Ты пишешь картины? А почему я не знал?

– Да я пару раз закинул удочку, но ты не проявил интереса. С таким же успехом можно было говорить о грамматике суахили.

– Ты работаешь маслом?

– И маслом. И карандашом. И тушью. И акварелью. Но больше всего маслом.

– Давно ты этим занимаешься?

– С детства.

– Продал что-нибудь?

– Я рисую не для продажи, а ради удовольствия.

– Я бы не прочь взглянуть.

– Как-нибудь приглашу тебя в свой музей.

– Музей?

– В свою квартиру. Там мало мебели, но очень много картин.

Пенни принесла напитки. Некоторое время они молча пили. Потом потолковали о Бобби Вальдесе и снова замолчали. Фрэнк заговорил первым:

– Ты, наверное, думаешь, зачем это я пригласил тебя посидеть в баре?

– Должно быть, чтобы выпить.

– Не только. – Фрэнк поворошил в бокале соломинкой. Звякнули кусочки льда. – Я хочу кое-что сказать.

– Ты уже сказал.

– Я ошибся в случае с мисс Томас.

– Ты принес ей свои извинения.

– Я и перед тобой хочу извиниться.

– Не стоит.

– Нет, подожди. Знаешь, почему я перестал различать, где правда, а где ложь? Это все из-за Вильмы.

– Твоей бывшей жены?

– Ага. Ты правильно сказал утром, что я заделался женоненавистником.

– Должно быть, она тебе здорово насолила?

– Дело не в этом, а в том, как это на меня подействовало. Ты знаешь, Тони, сколько я не спал с женщиной? Десять месяцев. С тех пор, как она ушла, – за четыре месяца до развода.

Тони не знал, что сказать.

– Она нашла другого? – спросил он наконец и сразу догадался, что попал не в бровь, а в глаз.

Но Фрэнк еще не был готов к такому откровенному разговору и сделал вид, будто не расслышал вопроса.

– Меня, главное, мучает то, что это отражается на работе. Я всегда стремился к совершенству. Так было до развода. Потом я возненавидел женщин и охладел к работе. – Он отхлебнул «скотча». – Но что, черт бы его побрал, стряслось с шерифом Напы? Почему он солгал?

– Скоро узнаем.

– Хочешь еще выпить?

– О’кей.

Тони почувствовал, что предстоит долгий разговор. Фрэнку необходимо выговориться и таким образом избавиться от яда, вот уже целый год копившегося у него в душе.

В четверг, в семь часов десять минут вечера, патологоанатом совершил частичное вскрытие тела Бруно Гантера Фрая, мужского пола, белого, сорока лет от роду. Полного вскрытия не потребовалось, потому что причина смерти была совершенно очевидна. Две колотые раны. Верхняя была не смертельной: клинок повредил мышечную ткань и немного задел легкое. Зато на месте нижней раны оказалось сплошное кровавое месиво: нож пропорол желудок и задел поджелудочную железу. Смерть наступила от внутреннего кровоизлияния.

Выпустив оставшуюся кровь и остальную жидкость, патологоанатом зашил брюшную полость и велел отвезти покойника обратно в холодильную камеру. Там Бруно Фрай гораздо спокойнее чувствовал себя среди мертвых, чем когда-либо в обществе живых людей.

Чем больше Фрэнк пьянел, тем легче ему было рассказывать о женщинах в своей жизни.

Его первая жена, Барбара Энн, работала продавщицей в универмаге. Однажды она помогла ему выбрать подарок для матери. Она была такая хорошенькая, миниатюрная, с темными глазами, что он не удержался и попросил о встрече, будучи уверен, что она откажет. Однако она согласилась. Через несколько недель они уже спали вместе, а еще через семь месяцев поженились. Барбара Энн обожала все на свете планировать. Согласно ее плану, первые четыре года она будет продолжать работать, но они не станут тратить ни пенни из ее заработка, откладывая на покупку дома. Они продадут «Понтиак», так как он потребляет слишком много горючего, и станут обходиться ее «Фольксвагеном»: этого вполне достаточно, чтобы Фрэнк доезжал до управления, а она будет ходить на работу пешком. Она распланировала меню на целых полгода вперед. Фрэнк любил в ней эту расчетливую жилку, потому что в целом Барбара Энн была удивительно жизнерадостной, легкой на подъем и смешливой женщиной, импульсивной во всем, что не касалось финансов, и изумительной любовницей. В вопросах секса для нее не существовало ни расчетов, ни ограничений. Барбара Энн хотела иметь много детей, но не раньше, чем они купят дом. Она предусмотрела все на свете – кроме собственной болезни. Через два года после свадьбы у нее обнаружили рак лимфатических узлов, а еще через три месяца ее не стало.

Эта утрата совершенно выбила Фрэнка из колеи. Он чувствовал себя слабым, беспомощным и несчастным, но старался скрывать горе от людей. Чтобы заглушить тоску, с головой окунулся в работу. Работа стала его женой и любовницей, с ней он пытался забыть Барбару Энн. Это длилось девятнадцать лет. Постепенно Фрэнк стал работоголиком. Будучи патрульным офицером, он не мог самовольно продлевать часы службы и поэтому поступил на вечерние курсы по криминологии. Это помогло ему подняться по служебной лестнице и пополнить собой ряды детективов в штатском. По десять, двенадцать, четырнадцать часов в сутки он не думал ни о чем, кроме расследуемых в тот момент случаев, читал одну только профессиональную литературу; за одиноким завтраком и таким же одиноким ужином прокручивал в голове схему предстоящего допроса. Целых девятнадцать лет он был копом из копов, детективом из детективов.

За все эти годы он ни разу не подумал о женитьбе. Это осквернило бы его память о Барбаре Энн. Он мог неделями воздерживаться, а потом получал временное облегчение в обществе продажной женщины. По какой-то странной логике секс с проституткой не означал измены: деньги придавали отношениям характер сделки.

А потом он познакомился с Вильмой Комптон.

Сидя в отдельном кабинете бара «Дыра», Фрэнк поперхнулся именем этой женщины. Он провел рукой по лицу, взъерошил себе волосы и заказал еще один двойной «скотч».

– Надо бы закусить чем-нибудь, – предложил Тони.

– Я не голоден, – буркнул Фрэнк.

– У них тут делают изумительные бутерброды с сыром. И картофель фри.