Шорохи. Нет!..

Шорохи слились с его последним воплем. И все поглотила темная река.

В четверг утром Тони Клеменца и Фрэнк Говард заехали к Джилли Дженкинсу, старинному приятелю Бобби Вальдеса. Джилли сообщил, что, когда он видел Бобби в последний раз, тот только что уволился из прачечной на Олимпийском бульваре. Больше Джилли ничего о нем не знал.

Прачечная оказалась большим одноэтажным строением, возведенным в начале пятидесятых годов, в то самое время, когда бездарные лос-анджелесские архитекторы впервые попытались скрестить псевдоиспанский стиль с современным производственным. Просто уму непостижимо, подумал Тони, как мог появиться на свет этакий уродец. Оранжево-красная черепичная крыша сплошь утыкана кирпичными трубами, из которых валит пар. На резных окнах металлические решетки. Прямые стены, острые углы – и закругленные, типично испанские арки. Здание походило на вышедшую в тираж проститутку, отчаянно пытающуюся с помощью пышного наряда сойти за леди.

Рабочий стол владельца прачечной, Винсента Гарамалкиса, стоял прямо в цеху, на трехфутовом возвышении, откуда ему было удобно наблюдать за рабочими. Это был невысокий коренастый человек с небольшой лысиной, грубыми чертами и неожиданно добрыми глазами газели. Он стоял подбоченившись и враждебно поглядывал на непрошеных посетителей.

– Полиция. – Фрэнк махнул удостоверением.

– Не Иммиграционная служба, – поспешил уточнить Тони.

– С чего вы взяли, будто я ее боюсь? – огрызнулся хозяин прачечной. – Я чист как стеклышко. У всех моих рабочих документы в полном порядке.

– Нам нет до этого никакого дела, – заверил Тони. – Мы просто хотели бы задать вам несколько вопросов.

– Это еще о чем?

– Вы знаете этого человека?

Гарамалкис покосился на фотографии.

– А что?

– Нам необходимо его разыскать.

– Зачем?

– Он скрывается от полиции.

– Ну и что с того?

– Слушай, ты, задница! – У Фрэнка лопнуло терпение. – Мы можем сделать так, что у тебя будут крупные неприятности. Нам наплевать, что у тебя тут вкалывают беспаспортные, но если не будешь помогать следствию, будешь иметь дело с Иммиграционной службой. Допер?

Тони перехватил инициативу:

– Мистер Гарамалкис, мой отец иммигрировал в Штаты из Италии. Все его документы были в абсолютном порядке, и вскоре после переезда он выправил американское гражданство. Но они все равно стали его доставать – из-за неточности в собственных записях. Это тянулось больше пяти недель. Они являлись к нему на работу и к нам домой – в самое неподходящее время. Угрожали. Чуть не депортировали. У отца не было денег на хорошего адвоката, и мать почти постоянно билась в истерике, пока все не кончилось. Так что, как видите, у меня нет особой любви к Иммиграционной службе. Я палец о палец не ударю, чтобы им помочь, мистер Гарамалкис.

Владелец прачечной вздохнул и сплюнул.

– Когда пару лет назад бузили иранские студенты, эти скоты, видите ли, не могли дать им под зад, чтобы убирались из страны. Они были очень заняты – придирались к моим рабочим. Те, кого я беру на работу, по крайней мере, не поджигают дома, не переворачивают машины и не забрасывают полицейских камнями. Это порядочные, трудолюбивые люди. Не психи и не религиозные фанатики. Просто они не умеют давать сдачи. Вся эта система – дерьмо собачье!

Гарамалкис снова вздохнул и бросил взгляд на фотоизображение Бобби Вальдеса.

– Да, он здесь работал. В начале лета. Конец мая – начало июня.

– Как он представился?

– Хуан.

– А фамилия?

– Не помню. Можно посмотреть в журнале.

Как выяснилось, Бобби устроился на работу в прачечную под именем Хуана Маккезы. В регистрационном журнале значился его адрес на Ла-Бри-авеню.

– Если мы не найдем Хуана Маккезу по этому адресу, – предупредил Тони, – придется вернуться и порасспросить ваших рабочих.

– Это будет нелегко, – ухмыльнулся Гарамалкис. – Они не говорят по-английски.

Тони усмехнулся и выдал несколько фраз по-испански. Это произвело на Гарамалкиса сильное впечатление.

Когда они катили по направлению к Ла-Бри-авеню, Фрэнк нехотя произнес:

– Нужно отдать тебе должное, у тебя с ним получилось гораздо лучше.

Это был первый раз за три месяца, когда он признал превосходство методов Тони над своими собственными.

– Хотел бы я перенять у тебя парочку приемов. Не все, разумеется. В большинстве случаев мой способ эффективнее. Но случается и так, что свидетель открывает тебе то, что я и за миллион лет из него бы не вытянул. Да, хотел бы я обладать твоей ловкостью.

– Этому легко научиться.

– Не-а. Нам и так хорошо. Мы – классический случай, когда два чертовых копа дополняют друг друга.

Фрэнк помолчал и заговорил, только когда они остановились на красный свет:

– Я бы еще кое-что сказал, да, боюсь, тебе не понравится.

– Попробуй, – улыбнулся Тони.

– Насчет той женщины.

– Хилари Томас?

– Ага. Ты вроде бы втрескался?

– Не пори чепухи. Она, конечно, очень красива, но…

– Не вешай мне лапшу на уши. Видел я, как ты на нее пялился.

Машина снова тронулась с места.

– Ты прав, – после долгой паузы подтвердил Тони. – Хотя, ты ведь знаешь, я не бросаюсь на первую встречную.

– Мне иногда начинает казаться, что ты евнух.

– Хилари не такая, как другие. Дело даже не в красоте, хотя, конечно, ей в этом не откажешь. Мне нравится, как она двигается, держится, разговаривает. Нравится не голос, а то, как она самовыражается. Ее образ мыслей…

– Я тоже нахожу, что у нее смазливенькая мордашка, но что касается ее образа мыслей…

– Она не лгала.

– А как же шериф Лоренски?

– Должно быть, она что-то перепутала, но уж никак не сочинила. На нее действительно напал кто-то, похожий на Бруно Фрая.

– Сейчас ты обидишься, – предупредил Фрэнк.

– Валяй.

– Не важно, что она задурила тебе голову, но ты вел себя некорректно по отношению ко мне.

Тони растерялся.

– А что я сделал?

– Так не поступают с напарником.

– Не понимаю.

Фрэнк весь залился краской и не отрывал глаз от дороги.