поглаживающей его бедро.
— В Наме я познакомился с её братом. Потом меня ранили, увезли в Америку, связь оборвалась. Хотелось бы его найти.
— С чьим братом? — в недоумении переспросила блондинка.
— Целестины Уайт.
— У неё есть брат?
— Отличный парень. У тебя есть её адрес? Может, она подскажет мне, где его найти.
— Я не очень хорошо её знала. На вечеринках она бывала редко… особенно после появления ребёнка.
— Так она замужем. — Младший решил, что, может, оно и к лучшему, если Целестина не заполнит пустоты в его сердце.
— Возможно. Я давно её не видела.
— Да нет, я про ребёнка.
— А, он не её — сестры. Но потом сестра умерла.
— Да, я знаю. Но…
— Вот Целестина его и взяла.
— Его?
— Младенца. Ребёнка.
О соблазнении Младший забыл напрочь.
— И она… что? Усыновила ребёнка сестры?
— Странно, не так ли?
— Маленького мальчика по имени Бартоломью?
— Я никогда его не видела.
— Но его звали Бартоломью?
— Насколько мне известно — Пупси-Тутси.
— Что?
— Я же говорю, понятия не имею. — Она убрала руку с его бедра. — И сколько можно говорить о Целестине?
— Извини. — Младший поднялся.
Ушёл с вечеринки, постоял на улице, медленно, глубоко вдыхая чистый ночной воздух, очищая лёгкие от дыма марихуаны, разом протрезвев от выпитого пива. Он весь заледенел, и отнюдь не из-за холодной ночи.
Он не мог поверить, чтобы документы об усыновлении хранились за семью печатями, если ребёнок оставался в семье, у родной сестры матери.
Объяснений напрашивалось два. Первое: бюрократы свято соблюдали правила, даже бессмысленные. Второе: Самый Уродливый Частный Детектив на Свете, Нолли Вульфстэн, проявил полную некомпетентность.
Какое из объяснений больше соответствовало действительности, Младшего не волновало. Главное заключалось в другом: охота на Бартоломью приближалась к логическому завершению.
В среду, 27 декабря, Младший встретился с Гугли, специалистом по поддельным документам, в кинотеатре, на дневном просмотре «Бонни и Клайда».
Следуя полученным по телефону инструкциям, Младший купил в буфете большую коробку печенья с изюмом и поменье-с шоколадными конфетами. Он бы предпочёл встретиться на «Докторе Дулитле» или «Выпускнике». Но Гугли, такой же параноик, как лабораторная крыса, на которой всю её жизнь проводили эксперименты с электрошоком, настоял на гангстерском фильме.
И хотя Младший исповедовал моральный релятивизм и автономию личности, с каждой новой сценой насилия отвращение к фильму нарастало, и он уже закрывал глаза, чтобы не видеть столько крови. Ему пришлось выдержать девяносто минут этого кошмара, прежде чем Гугли плюхнулся на соседнее сиденье.
Его скошенные к носу глаза поблёскивали отражённым светом экрана. Он облизал толстые губы, кадык заходил вверх-вниз.
— Неплохо кончить в эту Фэй Данауэй, а?
Младший посмотрел на него с нескрываемой неприязнью.
Гугли, однако, не расшифровал взгляда Младшего. Пошевелил бровями, показывая тем самым, что они по одну сторону баррикады, двинул Младшего локтем.
Дневной сеанс почтили своим вниманием лишь несколько зрителей. Все они сидели далеко от них, так что Гугли и Младший открыто обменялись конвертами из плотной бумаги: пять на шесть дюймов получил Гугли, девять на двенадцать — Младший.
Гугли вытащил из конверта толстую пачку сотенных, просмотрел купюры в мерцающем свете.
— Я ухожу сейчас, ты — когда закончится фильм.
— Почему бы не уйти мне, а вам — подождать?
— Потому что, если попытаешься уйти, я воткну тебе в глаз шило.
— Я только задал вопрос. — Младший отпрянул.
— И, слушай, не вздумай уходить сразу за мной. За тобой следит мой человек, он влепит тебе пулю в задницу.
— Дело в том, что меня тошнит от этого фильма.
— Ты чокнутый. Это же классика. Слушай, печенье есть будешь?
— Я же по телефону сказал вам, что не люблю изюм.
— Давай сюда.
Младший отдал коробку с печеньем, и Гугли покинул зал, унося и сладкое, и деньги.
Замедленный балет смерти, когда Бонни и Клайда нашпиговывали пулями, стал самым мерзким эпизодом фильма, который слышал Младший. Не увидел ни кадра, потому что плотно закрыл глаза.
Девятью днями раньше, следуя указаниям Гугли, Младший арендовал абонентные ящики в двух компаниях по получению почты, один для Джона Пинчбека, второй — для Ричарда Гаммонера, потом сообщил эти имена и фамилии Гугли. Для них последний и подготовил пакет документов.
В четверг, 28 декабря, используя поддельные водительские удостоверения и карточки социального обеспечения, Младший открыл сберегательные счета и арендовал две банковские ячейки для Пинчбека и Гаммонера в разных банках, с которыми ранее не имел дела. В качестве адресов он указал арендованные абонентные ящики.
На каждый из счетов Младший положил по пятьсот долларов. По двадцать тысяч, новенькими хрустящими банкнотами, легли в банковские ячейки.
Для Гаммонера, так же как и для Пинчбека, Младший получил от Гугли следующие документы: водительское удостоверение, действительно зарегистрированное в Калифорнийском отделе транспортных средств, а потому к нему не смог бы придраться ни один коп, оформленную по всем правилам карточку социального обеспечения, свидетельство о рождении, запись о выдаче которого имелась в архиве отдела регистрации соответствующего округа, и настоящий, действующий паспорт.
Поддельные водительские удостоверения Младший носил в бумажнике вместе с настоящим, выданным на его имя. Все.остальные документы положил к двадцати тысячам долларов в банковские ячейки, арендованные, соответственно, Пинчбеком и Гаммонером.
Он также открыл Гаммонеру счёт в банке Большого Кайманового острова, а Пинчбеку — в швейцарском банке.
В тот вечер он чувствовал себя настоящим искателем приключений. И отпраздновал это событие тремя бокалами превосходного «Бордо» и телячьей вырезкой в элегантном баре отеля, в котором обедал по
