к причалу. Должны предупредить, что вы понесете большие убытки.

— Из чего складываются мои штрафы? — спросил Николай Иванович. — И пожалуйста, ориентировочные суммы.

— Момент... — проговорили динамики и надолго замолчали.

Старший помощник почесал нос и обреченно покачал головой:

— Сейчас они нам сделают очень кисло.

Капитан наклонился к нему и сказал так, чтобы никто не слышал:

— На хитрую жопу, Петя, всегда есть хер с винтом...

А для всех громко и спокойно произнес:

— Давайте заранее не будем пугаться. Может быть, еще не все так страшно. Пугаться начнем по мере поступления ужасов. Договорились?

И в эту секунду ожили динамики громкой связи:

— Капитан! Если вы не захотите сниматься с якоря, то вы лишаете возможности подойти к причалу «Леонардо да Винчи». Следовательно, вы срываете им всю уже оплаченную ими туристическую программу. Кроме того, вы задерживаете выход супертанкера. Плюс лоцманские расходы. Это будет стоить вам около трехсот тысяч долларов.

Капитан и старпом переглянулись. Рулевой даже тихонечко присвистнул. Вахтенный штурман молча схватился за голову...

— Есть еще какой-нибудь вариант? — спросил капитан.

— Есть, — ответили динамики. — Если вы согласитесь вернуться к причалу и таким образом освободите выход супертанкера, ваши убытки снизятся до двухсот — ста восьмидесяти тысяч долларов. Или вы предпочитаете платить в евро?

— Секунду, — сказал Николай Иванович Потапов и оглядел порт с высоты своего мостика, находящегося на уровне крыши девятиэтажного дома.

Он увидел за северным волноломом дрейфующий итальянский пассажирский лайнер, увидел замерший на растяжках двух буксиров либерийский супертанкер, перевел взгляд на яхт-клуб, прижавшийся к береговой стенке, помолчал и наконец решительно проговорил в микрофон:

— Пайлотстейшн! Вы меня слышите?

— Говорите, капитан, — ответили динамики на судовом мостике.

— У меня есть третий вариант, — сказал Николай Иванович и без улыбки подмигнул старпому. — Вы мне даете четыре буксира, лоцмана на борт, и я снимаюсь с якоря. При помощи буксиров я прижмусь к яхт-клубу и пропущу «Леонардо да Винчи». Затем спущусь на юг, встану в этом углу и выпущу супертанкер из порта. По моим подсчетам, это обойдется мне не больше двенадцати тысяч долларов. О'кей?

— Минутку, капитан, — слегка неуверенно проговорили черные динамики. — Нам нужно подумать...

В лоцманской станции — пайлотстейшн и в службе контроля порта у радиостанции и радиотелефонов сидели пятеро сотрудников этих двух очень важных для любого судоводителя звеньев мореходной цепи. Здесь же присутствовал и лоцман, который совсем недавно покинул русское судно.

Через огромное, во всю стену, окно вся акватория порта была видна как на ладони. Говорили по испански...

— Если этот русский капитан когда-нибудь захочет стать президентом Национального банка, я первый отнесу ему все мои деньги и до смерти буду уверен в их сохранности и преумножении! — сказал один.

— Грамотный капитан... — сказал второй.

— Даже излишне, — с досадой заметил третий.

— Только где мы возьмем ему четыре буксира? — спросил лоцман.

— Тоже верно... — сказал первый. — М-да... Не бывать ему президентом Национального банка. А жаль!

Он щелкнул тумблером, включил передатчик, еще одним щелчком врубил громкую связь с капитанским мостиком «Федора Достоевского» и перешел на английский:

— Вы меня слышите, капитан?

На мостике «Достоевского» все замерли в ожидании решения береговых служб порта. И как только динамики спросили, слышит ли их капитан судна, Николай Иванович сразу ответил:

— Внимательно слушаю вас, пайлотстейшн!

— Ваше предложение принимается, капитан. Однако в порту всего восемь буксиров. Два, как видите, работают у танкерного терминала. Четыре буксира заказал «Леонардо». Остаются только два...

Переговоры Николая Ивановича Потапова с лоцманской службой порта очень внимательно слушали и на мостике «Леонардо да Винчи».

— ...а с двумя оставшимися буксирами вам не справиться. Нет ли у вас еще какого-нибудь варианта? — говорил в это время порт капитану Потапову.

Воспользовавшись внезапно образовавшейся паузой в эфире, итальянский капитан неожиданно бурно отреагировал.

— Ну, это уже просто бандитизм! — выругался он, схватил ручной микрофон и мгновенно включился в общий радиоразговор: — Пайлотстейшн! Пайлотстейшн!.. На связи «Леонардо да Винчи» — капитан Луиджи Безано! Что за русский? Название!

— 'Федор Достоевский', — ответили ему его динамики.

— Немедленно отдайте русскому все четыре буксира! Я войду с двумя... Николай! Это ты?!

— Я, Луиджи. Привет! Очень тебе признателен, — послышался голос Николая Ивановича.

— Что у вас произошло? — спросил капитан Безано.

— Оперируем одного англичанина.

— Бог в помощь!

— Спасибо, Луиджи.

Капитан Луиджи Безано отключился от разговора, с чувством нескрываемого превосходства оглядел всех находящихся на мостике и слегка театрально, небрежно закурил сигарету.

В эту секунду он себе очень нравился!

Внутренне Луиджи Безано был от себя просто в полном восторге! Тем более что капитан Безано и сам почувствовал полную искренность в этом своем корпоративном порыве...

Но его старший помощник, который считал, что слишком задержался на флоте в своей второстепенной должности, вкрадчиво проговорил:

— Капитан, а как же быть с Берлускони? Или вы собираетесь висеть на пьяцца Венеция рядом с ним?

Но капитан Безано только рассмеялся и ответил:

— Я всегда знал, что вы дерьмовый судоводитель. Но я и не подозревал, что вы еще и просто дурак.

... В медицинской части «Федора Достоевского» операция уже прошла самую опасную стадию. Это было видно по приподнятому настроению всех участников этого спасительного действа.

И только Тане Закревской было все еще худо. Но как ни странно, в половине случаев ее перевод был уже и не так важен — хирурги понимали друг друга по взглядам, движениям рук, а Ирина Евгеньевна следила лишь за поворотом головы каждого. В сторону столика с инструментами.

Но Таня, почти ничего не понимая, все-таки пыталась переводить, стараясь не опаздывать с нужной фразой...

— Зигфрид, подведите сальник к перфоративному отверстию, — говорил Тимур, склонившись над открытой брюшной полостью спящего под наркозом Джеффа Бриджеса. — Вот так... Спасибо. Сейчас мы его подошьем...

— Мне нравится, как вы шьете, — радостно похваливал Тимура старый доктор Зигфрид Вольф. — Шов хирурга — его почерк. Ирина! Еще тампон...

Ирина Евгеньевна подала ему короткий тампон, салфеткой вытерла его вспотевшее лицо. Вольф благодарно кивнул ей и пальцем показал на свои забрызганные очки. Тогда она молча сняла с него очки, тщательно протерла их спиртовым раствором и снова надела Вольфу на нос.

— Спа-си-бо... — вдруг неожиданно по-русски проговорил Вольф.

Все рассмеялись. Улыбнулась даже Таня Закревская.