представителя «Белитроника».
- Какая мотивировка? - спросил Эдик.
- Достаточно гнусная. Было решено, что представлять нашу фирму в России не имеет права человек, жена которого когда-то в этой же стране вела сомнительный образ жизни.
- Кто же возглавит группу? - поинтересовался Эдик.
- По всей вероятности, Гюнвальд Ренн.
- Какая мерзость! - брезгливо сказал Эдик и вышел из кабинета шефа.
Господи! Я даже представить себе не могла, что в пароме может поместиться столько автомобилей!
Эта белая сверкающая громадина, по борту которой было написано пятиметровыми буквами - «Силья-лайн» и нарисована голова мультипликационного моржа, распахнула огромные ворота в носу и стала выплевывать на грешную землю такое количество легковых машин, что я просто ахнула! Что-то около тысячи!..
А за ними, словно мамонты, поперли из парома тяжеленные грузовики с фургонами. Несколько сотен! Английские, немецкие, французские, польские, советские… Цирк, да и только!
Правда, место для наблюдения я выбрала очень удачное - все они, в конечном счете, катились мимо меня. На всякий случай я посадила Фросю на крышу своей «вольвочки», а сама влезла ногами на тумбу. Чтобы нас было хорошо видно.
Из кабин проходящих машин мне кричали на всех языках мира, но я не обращала внимания. Я ждала «свою» машину. И дождалась.
Уже когда в сердце стала закрадываться тревога, я вдруг увидела, как один мамонт несколько раз мигнул дальним светом и трижды коротко просигналил. Я вгляделась в его номера - АВЕ 51-15. «Совтрансавто»!..
- Витя!.. Витенька!!!
51-15 вывернул из общего потока и подкатил ко мне.
Он выскочил из своей высоченной кабины и снял меня с этой дурацкой тумбы. И не опустил на землю. Он продолжал держать меня на руках, словно ребенка, а я как безумная целовала его шею, лицо, глаза…
Через час мы уже сидели на пустынной терраске того придорожного кафе, куда я затащила его в первую нашу встречу.
Снова две наши машины разглядывали нас своими фарами, снова возилась под столом Фрося. На этот раз мы пили только кофе и я была трезва, как стеклышко. На столе лежала круглая буханка ленинградского черного хлеба.
- Соседи твои во Всеволожске - садоводство там у них…
- Я знаю.
- Дочка их - на юге. Отдыхает.
- Скажите, пожалуйста!..
- Алле Сергеевне паренек один помогает - в аптеку там или в магазин. И вообще, хозяйничает.
- Что еще за «паренек»? - удивилась я.
- Нормальный. Лет шестнадцати. Ученик ее. Козлов, Юра, что ли?
Я чуть со стула не свалилась:
- Козел!!! Вот это да!..
- Может, и Козел, но парень четкий. Она за ним, как за каменной стеной.
Подошла девочка-кельнер:
- Что-нибудь еще, мадам? - и с удивлением посмотрела на буханку.
- Еще кофе? - спросила я Витю.
- Нет, спасибо. Пора. Мне еще пятьсот верст пилить до Гетеборга.
- Ну, посиди еще секунду, - попросила я и сказала девочке по-шведски: - Пожалуйста, блок самых лучших американских сигарет. И зажигалки одноразовые есть?
- Да, мадам. Какого цвета?
- Всех цветов.
- В упаковке десять штук.
- Всю упаковку.
- Простите, мадам. Что это такое? - спросила девочка и показала на буханку черного хлеба.
- Русский хлеб, - рассмеялась я.
- Вкусный?
- Очень! Хочешь попробовать?
- Нет, нет, что вы. Сейчас я принесу сигареты и зажигалки.
Она ушла, а мы еще немножко помолчали. Он мне так нравился, как еще не нравился никто в моей жизни. Я ему так и сказала:
- Ты мне так нравишься, как мне никто еще не нравился во всей моей жизни!
- И ты мне, - сказал он. - Точно так же.
- Черт возьми… Где же ты раньше был, Витя?..
- А ты где?
- Я была в таком дерьме, что лучше и не вспоминать.
- Вот и не вспоминай.
- Не получается. Нет-нет, да и напомнят.
Пришла девочка-кельнер, положила на стол блок сигарет, упаковку с разноцветными зажигалками и счет. Я расплатилась, сунула черный хлеб в сумку, взяла Фросю на руки, и мы пошли к машинам.
- На, отдай это Козлу, - я протянула Вите сигареты и зажигалки. - Маме я ничего не передаю - сама скоро буду. А тот пакетик, который я тебе в кабину положила, отвези на Ракова, пятнадцать… Там адрес написан. Это между Музкомедией и «Пассажем». Отцу моему. У него ноги больные - все время мерзнут. Я там носки ему теплые положила и кое-какие шмоточки для его детей… Ладно?
- Нет вопросов.
- Ты прости меня, я тебя так напрягаю, но ты единственное звено…
- Помолчи, - он стал целовать меня бережно и нежно.
Мне показалось, что я сейчас потеряю сознание…
- Садись в свой драндулет, - хрипло сказала я ему. - Провожу тебя километров десять до седертелье. Там я останусь на развилке, а ты не останавливайся, иди прямо на Гетеборг. Я тебе помашу. Так лучше будет…
Мы летели по шоссе, обгоняя всех. Я - впереди, Витя - сзади.
Когда открывался участок дороги, свободный от встречных машин, я снижала скорость и пристраивалась к нему слева - кабина в кабину. Как только кто-то показывался нам навстречу, я сразу вырывалась вперед и занимала свой ряд…
А потом, под зеленым аншлагом «Седертелье» я включила правый поворот, съехала на обочину перед самой развилкой и остановилась. И вылезла из машины.
Витя замедлил скорость, помигал мне фарами, врубил клаксон на полную мощь и с тревожным ревом промчался мимо меня в свой идиотский Гетеборг за какими-то там запчастями, черт бы их побрал!..
Я сидела за стойкой бара заправочной станции, потягивала свой ананасовый сок с кокосовым молоком и наблюдала за тем, как работает Рея.
- Возьми меня в помощницы, - обронила я небрежно.
- А в судомойки пригласим датскую принцессу, да? - развеселилась Рея. - После того как Ларссона сделали начальником отдела такой фирмы, ты можешь стать только хозяйкой собственного предприятия. Положение обязывает!..
- Плевала я на это положение.
Рея вытащила телефон из-под стойки:
- Будешь звонить Эдварду?
