– Клиника, автомобиль, дом… Все три мои номера есть в вашей волшебной трубочке.

Профессор помахал мне рукой, а с Таней мы просто расцеловались. Я даже успел шепнуть ей на ухо:

– У тебя так всё серьёзно с фон Дейном?

– А чёрт его знает. – ответила она. – Пока вроде да. Ты наворожил, что ли?

– Нет. Этого я не умею. Тут я абсолютно ни при чём, – сказал я и запрыгнул на кожаное переднее сиденье «роллс-ройса».

Интересно, можно от Мюнхена до Санкт-Петербурга доехать на «роллс-ройсе» без парохода? Просто по суше…

– Я могу обращаться к вам на ты? – спросил меня фон Тифенбах, как только мы отъехали от шрёдеровских ворот.

– Да, конечно! – сказал я. – Только на ты. А мне как быть?

– То есть?.. – не понял он.

– Ну как я должен к вам обращаться?

– Ну если я тебе говорю «ты», то как ты должен обращаться ко мне? Естественно, тоже на ты и по имени. «Фридрих» – и всё! Да, кстати… В этом умилительно фальшивом документе, который мне передал синьор Манфреди, стоят два твоих имени – «Мартин» и «Киса». А на самом деле?

– Это единственные два слова правды, напечатанные в этой бумаге. И то с ошибками. Не «Мартин» и «Киса», а «МартЫн» и «КЫся».

– Мар-тЫ-иин… – с трудом попробовал выговорить Фридрих и тут же отказался от дальнейших усилий. – Нет! Это мне просто не по возрасту. А нельзя ли мне называть тебя Мартин?

– Нет, – решительно сказал я. – Тогда попробуй – «КЫ-ся»… Это такое простонародное имя. И пожалуйста, смотри на дорогу. Мы сейчас чуть не врезались в стоящий автобус…

– Ах, прости меня, ради Бога! Как ты сказал? Повтори ещё раз.

– КЫ-ся.

– КЫ-ися… Так?

– Ну, почти так, – пожалел я его. – Попробуй ещё раз. Без «И».

– Кы-ся… Кы-ся… Кы-ся!..

– Гениально! – сказал я. – А теперь не делай паузу между «Кы» и «ся». Попробуй сказать слитно – Кыся…

– КЫСЯ! – превосходно выговорил Фридрих фон Тифенбах.

– Блеск! – восхитился я. – В качестве комплимента могу сообщить тебе, что даже в России трудно найти образованного и интеллигентного Человека, который с лёгкостью произносил бы русские слова или названия на полуграмотном общенародном диалекте. Матерными ругательствами все овладели в совершенстве, а вот подлинное просторечие – не даётся!

– Как у нас в Баварии! – подхватил Фридрих.

– Возможно. Я не так много сталкивался с баварцами.

– А вообще, откуда ты так знаешь языки?!

– Я их не знаю, – признался я.

– То есть как это?! – поразился фон Тифенбах. – А как же мы с тобой разговариваем?! Я же не говорю по-русски!..

– Телепатия, – сказал я. – Мы с Тобой случайно и счастливо оказались настроенными на одну ВОЛНУ. Отсюда и телепатический КОНТАКТ. Большинство Людей и Животных об этом понятия не имеют!..

Вот тут-то я ему и поведал о теории английского доктора биологии Ричарда Шелдрейса, о замечательном учёном Конраде Лоренце и взял с него слово завтра же достать эти книги и прочитать их самым внимательным образом. Попутно, конечно, рассказал о Шуре Плоткине…

И почти до самого Грюнвальда мы занимались тем, что Фридрих говорил мне что-нибудь по-английски, а я ему толково отвечал по-своему. Потом он вдруг начинал говорить на французском языке, на итальянском, испанском – мне это было всё до фени! Я чесал ему в ответ по-нашему, по-шелдрейсовски, и он был в таком восторге, что мы несколько раз чуть не влипли в серьёзные аварии…

Когда мы с Фридрихом фон Тифенбахом въехали на его «роллс-ройсе» в Грюнвальд, медленно пропетляли по узеньким, вылизанным проездам между замечательными, очень-очень разными одноэтажными и двухэтажными домиками, домами и домищами за высокими заборами из плотного кустарника, а потом, уже где-то совсем на окраине Грюнвальда, у самого леса, остановились у таких высоких ворот и такого забора, что за ними даже дома не было видно, и Фридрих достал маленький пультик дистанционного управления, вроде телевизионного (который я так ловко освоил у Шрёдеров), направил на ворота и нажал кнопку, а ворота стали перед нами автоматически открываться, – вот когда я вспомнил все фильмы «из изящной жизни»!..

Я не собираюсь захлёбываться от нищенского восторга и обильного завистливого слюнотечения и описывать состояние среднерусского Кота, выросшего, как ему казалось, в достаточно благополучных условиях и внезапно осознавшего всю мизерность своего прошлого существования и самых смелых представлений о счастье из нашей постоянной и весёлой игры с Шурой Плоткиным, которая называлась «Что бы ты сделал, если бы у тебя был миллион?»…

Когда за нами почти бесшумно, даже без применения дистанционного пульта, сами по себе закрылись ворота и в глубине огромного, попросту необозримого сада я увидел широкий, приземистый, распластанный на невысоком холме дом, я понял – вот только что, буквально пять секунд тому назад, я въехал на «роллс- ройсе» в совершенно ДРУГУЮ ЖИЗНЬ…