Марек закрыл двери на засов, снова навесил пломбу и пошел к кабине своего грузовика...

Актер, игравший папу молодого Ленина и Шмыгу, сидел в кабинете начальника отдела, молодого подполковника, и томно покуривал американские сигареты из пачки, лежавшей на столе особиста.

А подполковник кому-то кричал в телефонную трубку:

— Срочно свяжись по своим каналам с приграничным отделом штази... Ну, штадтзихеркайт — ГэБэ ихнее! Пусть на границе тормознут этого польского засранца и прошерстят всю его машину. Там вроде бы один наш гражданский в кузове. Ну, артист один... Артист, говорю! То ли за бугор намылился, то ли еще что, хрен его знает?!.

Мчится польский дальнорейсовый фургон по автобану...

Марек сидит за рулем, слушает польское радио.

Впереди, через всю ширину автобана, на гигантской арке — аншлаг с огромными буквами на немецком языке:

ДО ГРАНИЦЫ С ФРГ — ТРИ КИЛОМЕТРА

Бежит по широкому ухоженному автобану польский фургон с фальшивой итальянской мебелью...

В кабине из радиоприемника звучит невероятно популярный старый, истинно польский, уличный оркестр — «Запрещенные песенки»...

Теперь в просторной картонной коробке было уже тесно — Юта и Лешка могли только стоять, тесно прижавшись друг к другу.

Лешка старается отвернуться от Юты, говорит злобно:

— Ну и сука же ты! Знал бы, что ты такая блядюга...

— Льёша! — шептала Юта и прижималась к Лешке потным, несвежим телом. — Это не был льюбовни секс. Это был бизнес. Вместо деньги за проезд. А льюбов только с тобой!..

— Иди ты на хер! — брезгливо сказал Лешка и попытался отодвинуться.

Но это ему не удалось. На комфорт для двоих эта картонная коробка не была рассчитана...

Подкатывается польский фургон к погранпункту. Останавливается.

Марек не спеша выходит из кабины с документами.

Знакомый гэдээровский пограничник улыбается, говорит:

— Гутен абенд, Марек! Шон видор итальянише мебель? (Опять итальянская мебель?)

— Генау, Клаус!.. Шон видор мебель. Рихтиг! — отвечает ему Марек и протягивает документы. (Точно, Клаус! Снова мебель. Правильно!)

Пограничник Клаус берет документы у Марека, обходит с ними фургон, внимательно разглядывает пломбу на запертых задних дверях дальнорейсовой фуры и идет к себе в конторку.

Там отдает документы Марека дежурному офицеру и говорит:

— Аллес ин орднунг. (Всё в порядке)

Дежурный делает отметки в документах и возвращает их Мареку.

— Филен данк, хлопаки! — говорит Марек пограничникам и забирается в кабину. — Ауфвидерзеен!..

Он улыбается пограничникам, поднимает руку в приветственном жесте и пересекает границу ГДР.

Впереди, в ста метрах, пограничный пункт и таможня ФРГ...

Пограничники ГДР смотрят вослед Мареку, видят, как он быстро проезжает этот участок, видят, как фургон Марека останавливается перед шлагбаумом Западной Германии...

...ив эту же секунду на посту ГДР раздается телефонный звонок.

Дежурный офицер хватает трубку...

— То есть как пропустили?! — орет в трубку молодой подполковник, начальник Особого отдела дивизии. — Вы что, в своем уме?! Их черт-те когда предупредили!!! Согласовывали?! С Центром согласовывали? Да их всех в говне утопить нужно! Раздолбай немецкие!.. Бюрократы вонючие!!!

Кабинет был уже заполнен молчаливыми людьми в штатской одежде и в военной форме. Все они были из одного ведомства.

Актер сидел в сторонке и писал объяснительную. Один из штатских тихо сказал подполковнику:

— Пусть немедленно свяжутся с западным контрольно-пропускным пунктом и попросят вернуть их обратно на нашу территорию...

Идет досмотр автофургона и проверка документов Марека.

Марека здесь тоже хорошо знают, и поэтому досмотр идет поверхностный и вежливый — с улыбками и похлопыванием по плечу...

Но в это время у старшего офицера западногерманского КПП раздается телефонный звонок. Офицер поднимает трубку, некоторое время молча слушает, а затем...

...физиономия его теряет любезное выражение, глаза становятся жесткими.

— О найн! — категорично произносит он и кладет трубку.

Нажимает кнопку на пульте громкой связи, и на весь западногерманский контрольно-пропускной пограничный пункт раздается его голос:

— Ахтунг! Гефехтсаларм! Кайне бевегунг!!! (Внимание! Боевая тревога! Всем оставаться на местах!!!)

Его голос так усилен мощными динамиками, что его прекрасно слышат и за сотню метров на...

...где старший пограничного наряда тут же хватается за телефонную трубку и начинает куда-то поспешно и панически названивать...

В кабинете начальника — всего лишь три человека.

За столом хозяина кабинета — человек в штатском.

Напротив него сидит полный молодой генерал, командир дивизии.

У стола навытяжку стоит хозяин этого кабинета — подполковник, начальник Особого отдела дивизии.

Штатский не церемонится ни с генералом, ни с подполковником:

— Шестой побег в вашем подразделении!

— Этого я не считаю, — пытается возразить генерал. — Этот мудак не наш. Он гражданский, а гражданские сейчас отовсюду бегут стаями. Военных перебежчиков намного меньше. Так что за нами только пятеро.

— Артист бежал из расположения вашего подразделения. Так что будем считать — шесть, — строго говорит штатский. — А сколько таких по всей Западной группе войск?! И военнослужащих, и вольнонаемных! А вы, понимаешь, тут театры разные приглашаете. Вот они вам и разыгрывают всякие представления... Завтра же чтоб духу их здесь не было!

— Слушаюсь... — вяло отвечает молодой генерал.

Вытянутый в струнку подполковник задумчиво говорит штатскому:

— Странно, что именно этот артист, товарищ генерал-полковник. Как он-то решился? Он же самого Ленина играл!..

Генерал-полковник в штатском на секунду немеет, потом поднимает на подполковника ненавидящий глаз и хрипит сдавленным голосом:

— Этим не шутят!!! — Переводит дух и добавляет, глядя на перепуганного подполковника: — Вот я влеплю тебе «служебное несоответствие», и полетишь на гражданку без выслуги — сельским участковым!..

И вот тут кабинет начальника Особого отдела Энской танковой дивизии Западной группы советских войск, «временно» дислоцированных на территории Германской Демократической Республики, стал медленно терять свои четкие очертания, расплываться и таять...

...вместе с перепуганным подполковником...