размеров прапорщик в кургузом халатике, накинутом на жирные плечи, и Марек — водитель фургона- рефрижератора.
Мареку лет сорок. Он одет в редкие по тем временам настоящие джинсы и потертую кожаную куртку.
— Юж вшистко? — кричит он солдатам и сам же переспрашивает по-русски: — Всё уже?
— Почти! Осталось несколько ящиков, — крикнул один солдат.
— Зоставь две скшинки на мейсце! Не тшимай!.. Два ящика оставь. Hex бенде! — крикнул Марек.
... Потом фургон Марека стоял у входа в буфет Юты Кнаппе.
За фургоном, опасливо оглядываясь по сторонам, стоял Лешка.
Подошла к нему безмятежная Юта. Посмотрела на Лешку, спросила:
— Ты боишься?
— Не боюсь, но как-то не по себе.
— Что это «не по себе»? А по кому? — не поняла Юта.
Лешка не успел ответить.
Отряхивая джинсы и куртку, вышел запыхавшийся Марек. Он протянул Юте ключи и сказал на чудовищном немецком:
— Их хаб бринген цвай кистей мит обет унд фрухт ин дайне буфе... — И тут же перевел Лешке на приблизительный русский язык: — Мувилем, же поднес те две скшинки с овоцами и фруктами до ее працы. То есть — работы. Ну, мои дроги мендзынародовы пшиятели, сядайте до самоходу! Ты, Лешек, залазь до фургону. Там у кабины за меблевыми пудлами картоновыми есть една дужа пуста пуделка. Як по-российску «пуделка»? Запомнялем, холера... А! Пуделка — коробка. Ясно? А Ютка до границы зе мной поеде. Добже? А пшед гренцей и Ютку до тебе встронцаем... И с повротем также. Обратно — так само...
Лешка еще раз оглянулся по сторонам и полез в фургон.
Марек закрыл задние двери фургона, накинул запор, повесил «липовую» пломбу и пошел в кабину...
...где уже привычно расположилась хорошенькая Юта Кнаппе.
Когда Марек сел за руль и завел двигатель, Юта бросилась ему на шею.
Марек мягко освободился от ее объятий.
— Чекай, чекай, кохане! — по-польски сказал Марек и повторил по-немецки: — Битте, вартен, Юта! Их заге, айн бисхен вартен, майн либе медхен!..
... А когда огромный польский фургон стал медленно разворачиваться, чтобы выехать из расположения части, оказалось...
...что его уже давно сопровождал очень внимательный и задумчивый взгляд того самого актера, который в спектакле «Семья» был занят в роли отца юного Ленина, а в «Без вины виноватые» прекрасно играл Шмыгу...
АВТОБАН. НАПРАВЛЕНИЕ — ЗАПАДНАЯ ГЕРМАНИЯ. ДЕНЬ
Мчался по автобану фургон-рефрижератор с польскими номерами...
Насвистывал за рулем Марек...
...деловито вязала на спицах какой-то пестрый шарфик Юта Кнаппе...
ВНУТРИ ФУРГОНА
А если представить себе, что мы можем заглянуть в закрытый и «опломбированный» Мареком фургон, то увидим, что после разгрузки ящиков с овощами и фруктами для советских военных двенадцатитонный фургон был наполовину пуст, а вторую его половину занимали большие картонные упаковки с «итальянской» мебелью.
На картонных упаковках шли надписи на итальянском языке, дескать, все это произведено в Италии, конкретно — в Милане, и что мебель вся сертифицирована.
Мебельные упаковки были загружены прямо от передней стенки фургона, соседствующей с задней стенкой кабины водителя, и простирались до самой середины.
Одна из коробок, плотно прилегающая к кабине и заставленная остальными упаковками, была пустой. В ней и был оборудован тайник.
В этом картонном тайнике достаточно свободно сидел Лешка Самошников и даже осторожно покуривал.
Упаковка была от какой-то габаритной мебели — шкафчика или диванчика, и одному Лешке в этой большой картонной коробке было вполне комфортно.
Лешка прислушивался к дорожным звукам — работе двигателя, шуму обгоняющих польский фургон машин, торможениям и, наоборот, увеличению скорости бегущего фургона...
А потом услышал и почувствовал, как фургон замедляет ход и, переваливаясь с боку на бок, медленно съезжает с автобана.
Услышал Лешка, как автофургон немного проехал по гравию, потом покатил по траве...
...услышал, как ветки деревьев цеплялись за продирающийся куда-то фургон, а потом все смолкло.
Даже мотор перестал работать.
Лешка загасил сигарету, тщательно затоптал ее и насторожился.
Проверил, на месте ли паспорт, удостоверение члена ВТО — Всесоюзного театрального общества. А потом...
А потом Лешка отчетливо услышал несущиеся из водительской кабины звуки, не оставлявшие никаких сомнений!!!
Ритмично и хрипло крякал Марек, будто дрова рубил...
...стонала и повизгивала от наслаждения Юта — точно так же, как она это делала сегодня ночью под Лешкой...
В такт кряканью Марека и взвизгам Юты скрипело широкое водительское сиденье...
... В КАБИНЕ...
...где польский водила фургона Марек вовсю «пользовал» немецкую девушку Юту Кнаппе самыми разными способами и в различных позах...
Многотонный фургон-рефрижератор стоял в глубине пустынной «зоны отдыха», каких много при всех немецких автобанах.
От посторонних случайных глаз Марек загнал кабину своей машины в густой и высокий кустарник, под развесистые кроны деревьев.
Чуть заметно покачивалась большая квадратная кабина дальнорейсового фургона...
В ветвях деревьев, укрывающих польско-немецкое соитие, сладкоголосо пели птички...
А ВНУТРИ ФУРГОНА...
...в дурацкой пустой коробке из-под псевдоитальянской мебели русский артист Алексей Самошников скрежетал зубами и даже в таком узком пространстве, как эта идиотская картонная коробка, не находил себе места!
Он беззвучно матерился, ошалело мотал головой, плевался и только один раз произнес вслух:
— Кретин!!! Во что вляпываюсь, бездарность?! Нужна мне была эта ФээРГэ, как собаке «здрасте»!..
«ЗОНА ОТДЫХА»
Половые игры Марека и Юты благополучно закончились, и они — мокрые и измочаленные — вылезали из кабины. Каждый со своей стороны...
Застегивая джинсы, Марек сказал Юте:
— Бис гренце унд цолль — зибен километр... — И на всякий случай добавил по-польски: — Седем километрув до границы.
— Их вайе... Я знаю, — ответила Юта.
Она задрала юбку, подтянула трусики, аккуратно опустила и расправила юбку по своим красивым ножкам.
Марек подошел к открывающейся задней стенке фургона, снял пломбу, распахнул дверцы и помог Юте взобраться внутрь фургона.
Юта привычно и ловко влезла на коробки с мебелью, проползла прямо к передней стенке фургона, к пустой коробке, где был спрятан Лешка, и крикнула Мареку:
— Аллеc о’кей!
